Пристальный взгляд Рамиэля говорил о том, что он отлично понял Элизабет. Слегка наклонившись вперед, Рамиэль взял ее за подбородок указательным и большим пальцами и закрыл ее губы глубоким поцелуем. Элизабет с радостью ответила на него, чувствуя, как жаркий язык Рамиэля проникает в ее рот. Она была поражена, насколько сильно может сближать двух людей обычный поцелуй. Элизабет знала Рамиэля меньше двух недель. Однако он казался ей намного ближе и роднее, чем собственный муж, с которым она прожила шестнадцать лет. Осторожно двигая языком, как учил ее Рамиэль, Элизабет, не торопясь, исследовала его рот, чувствуя терпкий вкус черного кофе и жар его дыхания. Когда наконец Рамиэль отстранился, его серые шерстяные брюки сильно топорщились спереди.

— Ты за это заплатишь.

— И каким же образом? — спросила Элизабет, задыхаясь. — Как ты сможешь меня заставить?

— Я не стану раскрывать своих тайн. Пожалуйста, налей нам чаю.

Она и не знала, что взрослые могут дурачиться и дразнить друг друга не хуже детей. Элизабет потянулась к серебряному кофейнику, стоявшему на середине стола. И тут ей на глаза попалась газета, которую читал Рамиэль. Она замерла от удивления.

«Жена министра финансов едва избежала смерти»— кричал жирный заголовок на первой полосе.

Элизабет схватила газету и принялась лихорадочно читать. Утечка газа… один из ста… Парламент рассматривает варианты субсидий для проведения электричества…

Перед Элизабет появилась тарелка с омлетом, ветчиной и жареными грибами. Вслед за ней возникла небольшая пиала с клубникой, увенчанной взбитыми сливками.

— Так это был все-таки Эдвард, — прошептала она. — Зачем ему понадобились газетчики?

Голос, раздавшийся у нее над головой, казался совершенно безжизненным:

— Твое отсутствие сразу бы заметили. Ему нужно было объяснить исчезновение своей жены.

— И исключить все подозрения о покушении на убийство.

— Да.

Даже здесь Эдвард играл на публику. Элизабет решительно свернула газету.

— Я хочу навестить своих сыновей. Они должны знать, что происходит. Они будут волноваться.

— Мы поедем вместе.

— Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для вашего знакомства.

Рамиэль опустился рядом с Элизабет на стул и выдернул из ее рук свернутую газету.

— Тебе стыдно появляться со мной на людях?

Лицо Элизабет вспыхнуло. Она виновато потупила глаза.

— Не говори глупостей.

— Значит, тебе стыдно, что ты спишь с лордом Сафиром.

— Мне придется объяснить Ричарду и Филиппу, что я оставила их отца. И если ты появишься вместе со мной, они решат, что я опозорила свою семью исключительно ради тебя.

— И мы, конечно, оба знаем, что это не так.

В голосе Рамиэля звучала горечь, бирюзовые глаза наполнились тоской.

Элизабет вспомнила слова Ребекки, утверждавшей, что в основном все мужчины — эгоисты и что особенно такой человек, как лорд Сафир, не позволит детям — тем более не своим — мешать ему наслаждаться жизнью.

— Прежде всего я должна думать о своих сыновьях.

— Я не требую от тебя того, чтобы ты бросила своих детей. Все, чего я хочу, это чтобы время, проведенное со мной, не вызывало потом у тебя ни стыда, ни сожаления.

— В моей жизни произошло всего три очень важных для меня события: это рождение Ричарда, рождение Филиппа и то, что произошло с нами вчера. Я не чувствую ни раскаяния, ни тем более стыда. Но сейчас я должна повидаться с сыновьям. Надеюсь, ты понимаешь это. Когда-нибудь, я уверена, ты познакомишься с моими детьми, и они тебе понравятся. Но не сегодня.

— И когда же это произойдет, Элизабет?

Как ее сыновья отнесутся к человеку, не принадлежащему ни Западу, ни Востоку? Что они подумают, когда, узнают, что их мать променяла будущее своих детей на презираемого всеми бастарда?

— Я не знаю.

— Ты сама захотела связать свою жизнь со мной. Значит, нужно пройти и через это. Сегодня я уступлю тебе. Но знай, что я намерен познакомиться с твоими сыновьями в ближайшем будущем. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Ты не сможешь так просто выкинуть меня из своей жизни.

Элизабет почувствовала в груди легкий холодок. Она вдруг ясно осознала, что очень плохо знает стоящего перед ней человека, который неожиданно стал предъявлять на нее свои права.

— Ричард и Филипп привыкли к тому, что я привожу им гостинцы. Ты не возражаешь, если я попрошу твоего повара приготовить для них корзину с угощением? — спросила Элизабет, пытаясь скрыть свое замешательство. Она не хотела бояться мужчины, разбудившего в ней настоящую женщину.

Бирюзовые глаза Рамиэля были непроницаемы.

— Мой дом — это твой дом. Ты можешь делать здесь все, что пожелаешь. Но только помни, что тебя пытались убить. Ты пришла ко мне в поисках защиты. И я не позволю тебе подвергать свою жизнь опасности. Ты собираешься есть?

Элизабет посмотрела на кольцо жира, расплывшегося вокруг ветчины; затем на алый клубничный сок, пропитавший взбитые сливки.

— Нет.

— Тогда пойдем, я представлю тебя своему шеф-повару. Ему будет приятно приготовить что-нибудь для твоих сыновей.

Они спустились в кухню.

— Этьен, ты будешь слушаться миссис Петре, как меня самого, и выполнять все ее приказы, — обратился Рамиэль к повару. — Двое ее сыновей учатся в Итоне. Она хочет навестить их сегодня и отвезти им корзину с гостинцами.

— Мадам, — темные глаза Этьена светились от удовольствия, — вы оказываете мне честь. Я буду счастлив приготовить угощение для ваших сыновей. Как раз вчера я испек кекс, сделанный из манки и пропитанный сиропом. У меня также есть печенье, которое просто тает во рту. Или же, если вы немного подождете, я приготовлю…

Элизабет улыбнулась. Этьен представлял собой полную противоположность Мухаммеда.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Печенья и кекса будет более чем достаточно. Спасибо. Ричарду и Филиппу они очень понравятся.

Этьен поклонился.

— Вы оказываете мне честь, мадам. Лорд Сафир обычно не оценивает мою выпечку должным образом.

— Если бы я ел все, что ты печешь, я бы в дверь не проходил, — легко парировал Рамиэль.

— А как еще можно оценить мастерство такого человека, как я? — воскликнул Этьен с притворным возмущением.

Элизабет, прервав их шутливый спор, торжественно произнесла:

— Уверяю вас, мои сыновья по достоинству оценят ваши таланты, у них волчий аппетит.

Этьен оценивающе посмотрел на Элизабет, точнее, на то, что скрывалось под голубым лифом и юбкой.

— Может быть, мы и вам нарастим немного мяса?

Рамиэль проследил за взглядом шеф-повара. Элизабет покраснела,

— Будем надеяться, что этого не произойдет.

— Нам еще не приходилось готовить для хозяйки дома. Может быть, если мадам составит нам свое меню…

Глаза Элизабет и Рамиэля встретились.

Как он объяснил своим слугам ее присутствие в доме? Рамиэль сказал, что не сможет узаконить их отношения. Зачем же он тогда изо всех сил пытался внушить ей, что она хозяйка этого дома?

— Я пришла сюда не для того, чтобы мешать вам работать, Этьен.

— Но вы не мешаете, мадам. Наоборот, вы вносите частицу своей красоты в это скромное жилище холостяка.

Его шутливый комплимент был награжден звонким смехом Элизабет.

— Ну, это мы еще увидим. Сейчас я хочу лишь получить корзину с угощением для моих мальчиков.

— Я вам приготовлю не обычную еду для пикника, а настоящий шедевр. Отведав его, ваши сыновья решат, что они попали в рай.

Рамиэль предложил Элизабет свою руку.

— Пойдем, оставим этого прохвоста колдовать.

Элизабет, высоко подобрав подол юбки, чтобы случайно на него не наступить, первой стала подниматься по узкой лестнице для слуг.

— У тебя необычные люди. Где ты достал Этьена?

— Я вызволил его из рабства в Алжире.

Элизабет посмотрела на свои черные лакированные туфли и на тонкую паутинку шелковых чулок. Ее… и его.

— Я не хотела никому мешать — ни тебе, ни твоей прислуге.

Горячие, сильные руки схватили ее за талию и потянули назад, несмотря на ее сопротивление.

— Элизабет, ты мне не мешаешь. И я не возражаю против того, чтобы ты навестила своих сыновей. Если бы я этого не хотел, то отнес бы тебя сейчас наверх и проверил бы, насколько сильно у тебя кое-что болит.

Элизабет откинулась на грудь Рамиэля и почувствовала сильный жар его тела.