Он не любил иметь дело с женщинами, даже если это мать двух его студентов, к тому же госпожа Петре заявилась без предупреждения.
Элизабет улыбнулась, давая понять, что ее не удастся запугать. После встречи с лордом Сафиром вряд ли кто-нибудь еще сможет привести ее в замешательство.
— Нет, благодарю вас, декан Уитекер. Что натворил мой сын в этот раз?
— Мастер Филипп напал на другого студента за завтраком. — Декан сунул свои часы в карман, устремив на нее суровый взгляд из-под кустистых бровей. — Пришлось подвергнуть его принудительному лишению свободы.
— А что сделал другой студент? — резко спросила Элизабет, повинуясь материнскому инстинкту.
— Мастер Филипп обозвал мастера Бернарда вигом, а это серьезное оскорбление для юноши его социального класса.
Элизабет с трудом подавила смех. С одной стороны, Филипп никогда не проявлял интереса к политике. С другой стороны, он никогда не ввязывался в драки. И то, что он позволил себе, вызывало у нее тревогу.
— И что же такое сказал мастер Бернард?
— Он ничего мне не говорит. Жестокая выходка вашего сына совершенно выбила его из колеи.
Элизабет довольно долго наблюдала за возмущенным деканом, затем наконец спросила:
— А в каком, кстати, классе учится этот мастер Бернард?
— Он… учится в пятом классе.
Декан с явной неохотой давал объяснения. И на то были свои причины.
Филиппу исполнилось одиннадцать лет, и он учился в первом классе. Бернард — в пятом, до окончания колледжа ему оставался всего год.
Однако он так сильно разозлил ее сына, что тот основательно напугал старшего сотоварища.
— Вы намереваетесь исключить Филиппа, декан Уитекер? С некоторых пор я подумывала перевести его в другой колледж. И конечно, если я переведу Филиппа, то заберу от вас и Ричарда. Я знаю, что ему осталось всего полгода до выпускных экзаменов, и тем не менее…
— Не делайте поспешных выводов, миссис Петре… Декан не хотел терять не только деньги, но и престиж. И отец, и дед мальчиков были чрезвычайно влиятельными людьми, причем оба в свое время закончили Итон.
— Я уверен, что при соответствующем материальном возмещении ущерба.. в общем-то ущерб не столь велик, а мальчишки всегда остаются мальчишками…
Элизабет встала.
— Пожалуйста, свяжитесь с мистером Киндером, секретарем моего мужа. Он уладит все вопросы, связанные с возмещением ущерба. А сейчас я хочу видеть своих сыновей.
— Мастер Филипп под арестом, а мастер Ричард на уроке. Возможно, в другой раз…
— А я думаю, нет, декан Уитекер! — резко бросила она. — Знаете, идея с переводом в другой колледж кажется мне все более привлекательной.
— Ну ладно, миссис Петре.
Декан взял маленький медный колокольчик и позвонил. В комнате тут же появился клерк, сутулый мужчина средних лет, столь же обходительный, сколь агрессивным казался его начальник.
— Приведите Петре-старшего и Петре-младшего в салон для посетителей, мистер Хейден. Миссис Петре, будьте любезны следовать за мной.
Шаги гулким эхом отдавались под деревянными сводами коридора. Итон показался Элизабет довольно унылым местом с чисто вылизанными, без единого пятнышка, деревянными стенами, несмотря на то что сотни мальчишек заполняли его просторные аудитории.
Декан открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее перед собой.
— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, миссис Петре. Мастер Филипп и мастер Ричард скоро придут.
Салон для посетителей не отличался особым комфортом. Там стояли два кожаных кресла и жесткий диван орехового дерева на восьми ножках, с украшенной тремя медалями спинкой. Позади дивана в небольшом камине, отделанном черным гранитом, теплился огонь.
Бросив плащ, шляпку и перчатки на край дивана, Элизабет невидящим взглядом уставилась в пространство. Ей хотелось удержать обоих сыновей при себе дома, обогреть и оградить от невзгод. Ей хотелось быть просто матерью. Ей хотелось…
— Привет, мама.
Элизабет, вздрогнув, обернулась.
Филипп стоял в дверях, его темно-рыжая шевелюра была безжалостно прилизана. Он нервно переступал с ноги на ногу. Левый глаз скрывала опухоль, а правый блестел от слез. Элизабет вдруг захотелось броситься к нему и задушить в своих объятиях. Затем увезти подальше от Итона со всеми его неприятностями, чтобы он вновь обрел достоинство, за которое так храбро сражался.
— Здравствуй, Филипп.
— Ты уже говорила с деканом? — Элизабет не стала отрицать очевидного.
— Меня выгонят?
— А ты этого хочешь?
— Нет.
— Тогда скажи мне, почему ты подрался с этим парнем из пятого класса?
Филипп сжал кулаки.
— Бернард виг…
— Не повторяй чужих глупостей. И вообще, мы больше не называем противников вигами — теперь они либералы.
Мальчик понуро потупился.
— Я уже не маленький, мама.
Она усмехнулась:
— Я вижу, Филипп, синяк под глазом — хорошее тому подтверждение.
— Пожалуйста, не спрашивай, почему я начал драку. Я не хочу обманывать тебя.
— Я должна задать этот вопрос. И поскольку ты никогда раньше не лгал мне, я полагаю, ты и сейчас этого не сделаешь.
Филипп старательно разглядывал носки своих ботинок. Затем наконец невнятно пробормотал:
— Он говорил всякие гадости…
— О тебе?
— Нет.
— О Ричарде?
Филипп вздернул подбородок и стал смотреть поверх ее головы.
— Я не хочу обсуждать это, мама.
Элизабет охватило дурное предчувствие.
Дети независимо от возраста повторяют те же сплетни, что и их родители. И если ей довелось услышать пересуды о внебрачных связях Эдварда, то вполне возможно, что и ее дети услышали их тоже.
— Мастер Бернард непочтительно отзывался о твоем отце?
Филипп чуть заметно моргнул, по-прежнему устремив взгляд поверх ее головы. Очевидно, это означало «да»
Почему она была столь снисходительна? Возможно, ничего подобного не произошло бы ни с мужем, ни с ней самой, ни с ее детьми, будь она понапористее.
— Филипп…
Сын смотрел на нее с немым обожанием. Острая жалость охватила Элизабет. Филипп очень походил на своего отца — те же темно-карие глаза, тот же аристократический нос… а вот внутренне он не имел с Эдвардом ничего общего. Элизабет никак не могла представить себе Эдварда с синяком под глазом, даже в возрасте Филиппа.
Она шлепнула рукой по дивану.
— Я тут кое-что привезла для вас.
Карие глаза посмотрели на нее с опаской.
— А что?
— Коробку конфет.
Филипп стремглав рванулся к корзинке, стоявшей у его ног.
— Не следовало бы так вознаграждать дурное поведение, мама.
Неодобрительный голос принадлежал подростку, появившемуся в дверях.
Элизабет с нескрываемой радостью повернулась к старшему сыну.
— А ты не должен был позволять младшему брату связываться с парнем вдвое… — Не договорив, она испуганно вскрикнула:
— Ричард!
Сын выглядел бледным и изможденным, в нем с трудом можно было узнать мальчика, который на прошлых каникулах ежедневно приставал к ней с просьбой купить ему новый велосипед с тормозами. Даже его иссиня-черные, как у отца, волосы выглядели тусклыми и безжизненными.
Элизабет вскочила и потрогала его лоб.
— Ричард, ты не болен?
— Сейчас все в порядке.
— Почему декан ничего не сообщил мне?
— Да ничего особенного и не случилось, мама. Обычная простуда.
— Ты хорошо ешь?
— Ну, мама…
— Может, поедешь домой отдохнуть?
Он отстранился от ее руки.
— Нет.
— А как ты отнесешься к коробке ирисок? — спросила она с ехидцей.
Ричард лукаво улыбнулся:
— Вот тут никаких возражений не будет.
— Тогда давай присоединяйся к нам, будем пировать.
Филипп уже накинулся на корзинку, вытаскивая таившиеся в ней сокровища. Коробку с ирисками он торжественно вручил Ричарду. Все выглядело так, словно мальчики заключили тайный договор.
Между порядочными глотками яблочного сидра и кусками нарезанного ломтиками ростбифа, сочного стилтонского сыра, домашними соленьями и сдобными булочками, обильно начиненными клубничным джемом, Ричард хвастал своими успехами в учебе, а Филипп расписывал трюки и уловки, к которым он прибегал, чтобы отлынивать от занятий. За всем этим отпущенное им время пролетело слишком быстро. Элизабет упаковала в корзинку пустые тарелки и приборы — остатки еды она завернула в две салфетки.