Елена Рейн - Нежный рассвет любви

– Небось, сама хочешь, а невинную строишь. Все чистенькие сучки такие, – с презрением выдал здоровяк, вспоминая дочку председателя. Все задницей крутила перед его носом, а когда он ее в лесу поймал, начала орать как умалишенная, звать на помощь. Если бы так громко не визжала, по сей день жила, да и он за решетку не угодил. Поэтому он презирал таких… правильных и до мерзости неприступных.

– Нет! Не нужно! – закричала Евгения, дергаясь, вырываясь, не справляясь эмоционально. Паника душила. Она ничего не понимала, только знала, что нужно бежать, не подпускать к себе.

Удар в спину заставил закричать. Женя упала на пол, сотрясаясь от плача, затравленно оглядываясь по сторонам. Она с ужасом смотрела, как на нее надвигается бородач, как вдруг прозвучал протяжный гудок.

– Батя приехал. Требует ворота открыть, – буркнул высокий мужик, с недовольством поглядывая на женщину: – Нужно ее закрыть. Батя будет зол.

– Да сколько можно? Ты же сказал, что проблем не будет? – с ненавистью бросил похититель, который привез девушку.

– Батя уснет, вот тогда…

– Да почему я должен ждать? – рявкнул Пузырь, не собирая ждать. Еще чего!

– Заткнись! Уведи девку. Позже… на сеновал пойдем, как батя уснет.

– Да я…

– Уведи ее! – Николай посмотрел на брата, поправляющего свой ремень, и поспешно выдал: – Дуй на улицу. Открой ворота ему. А я тут… Сейчас он зайдет, нужно жратву подогреть, – отмечая, что Пузырь не двигается, здоровяк рявкнул: – Я что сказал? Уводи ее, мать твою! Батя не потерпит насилия!

Скрипнув зубами, Пузырь схватил женщину и, закрыв рот ладонью, потащил из кухни в кладовку. Не передать, как его раздражала эта убогая семейка. Но где он еще спрячет бабу и похоронит ее? А в этой деревеньке никто ничего не заметит. Только вот старый хрыч все портил. Хоть и вырастил двух уголовников, но насилие отрицал.

Правильный, гляди-ка.

Но ничего. Он что-нибудь придумает. Ждать он не будет.

Открыв ногой дверь кладовой, мужчина толкнул женщину внутрь и процедил:

– Откроешь рот, и тогда мы все придем, чтобы продолжить. Поняла?

Евгения кивнула, обхватывая руками себя за плечи, прижимаясь к стене. Когда дверь захлопнулась, она уткнулась лицом в колени и заплакала. Тут же вспомнив слова мужчины, она поспешно рукой закрыла рот, надеясь, что никто не услышал. С паникой в глазах внимательно прислушивалась и когда поняла, что рядом никого нет, второй рукой накрыла ладонь и позволила себе выплеснуть все эмоции, сотрясаясь от ужаса, не представляя, как спасется.

Она обречена…

Внимательно наблюдая за тем, как огромный мужчина с кем-то разговаривает по телефону, Карина тяжело вздохнула. Совсем недавно их было четверо. Они усердно что-то обсуждали, а потом двое в форме умчали на своих тачках. Мужчина в инвалидном кресле остался с другой стороны, и его сейчас не было видно. Здоровяк усердно жестикулировал, объясняя что-то, при этом с силой качал колесо ногой, проверяя люфты на стоячей машине.

«Если не сейчас, то потом будет поздно… А ведь у нее маленький ребенок», – подумала Карина и провела влажными руками по спортивной куртке. Дешевой, облезлой, как она сама внутри.

В квартире она долго смотрела на фотографии, на которых были запечатлены красивая женщина с милой девочкой. Евгения внешне была похожа на ее маму, которая так рано их оставила одних, что сердце останавливалось от эмоций. И теперь Карина осталась одна с двумя пацанами в придачу. Надув губы, девушка задумчиво продолжала смотреть, а потом резко пошла через дорогу, стараясь не думать, чтобы не свернуть. Она может…

Боялась. Конечно, она боялась, что ее прибьют, а что хуже – братьев, но чем больше впутывалась, тем сильнее презирала себя. И почему она такая никчемная, что согласилась? Да потому что долги отца тянули вниз, а еще дядька не давал спокойно существовать. Мразь озабоченная. И почему хорошие люди умирают, а всякие гниды остаются, превращая жизнь в ад? Несправедливо.

Как же она устала… Очень. Так, что презирала все, что ее окружало. Но это так… минутная слабость. Пацанов нужно кормить, долги гасить. С последним проблема.

Оказавшись на обочине, как раз в тот момент, когда мужчина закурил, она уверенно поплелась к нему. Ее осенние ботинки совсем прохудились и не спасали шерстяные носки. Как по снегу шла, но другой обувки не имела. Зимние бы, но не все мечты сбываются. Главное – ее пацаны не мерзнут, а она справится.

«Такой амбал и курит…» – подумала она и подошла вплотную, нагло взирая на него. Отмечая, как он прищурился, сканируя ее лицо и тело, слишком лениво выдыхая дым, Карина подняла бровь, намекая, чтобы так откровенно не пялился.

Ломов задумчиво оценивал ее стремный вид, немного осуждая, за что получил презрение в ответ. Девушка ничего не сказала, но этого и не требовалось. На лице она показала все, что думала о нем и всех в целом.

– Тебе чего, малая? – прозвучал вопрос.

Усмехнувшись, рассуждая, что по сравнению с ним, она так и смотрится, девушка перевела внимание на машину. Муж похищенной женщины напряженно наблюдал за ними.

– Если я помогу, ты выполнишь мою просьбу? – спросила она в лоб, не отрывая взгляда, очень надеясь услышать положительный ответ.

– Подробнее, – как-то сухо произнес Илья, бросая сигарету на асфальт, растаптывая ногой, начиная движение к девушке.

– А можно не переть на меня? – буркнула Карина, тут же объясняя свое присутствие: – Я ничего не скажу, если не дашь обещания.

Казалось, что она находилась от него на расстоянии, и вдруг мозолистая ладонь оказалась на ее горле, сдавливая мертвой хваткой. Мужчина с ненавистью смотрел на девушку, понимая по глазам, что сделал правильные выводы, и произнес:

– Где Женя?

Задыхаясь, проклиная себя за опрометчивый поступок, Карина схватилась за его руку и начала царапать, отмечая в глазах убеждение и презрение.

– Отпусти ее! – послышалось со стороны, и девушка выдохнула, потому как хватка ослабла.

Только втянула воздух полной грудью, радуясь свободе, как ее толкнуло в сторону. Она пошатнулась, теряя равновесие, но вдруг оказалась в медвежьих объятьях громадного мужчины.

«Сам толкнул, а теперь шастает своими лапами по мне!»

Возмутившись, она попыталась вырваться, как вдруг услышала рычание в свое ухо:

– Перестать дергаться! Никому ты не нужна! Мне уж точно. Говори!

«Да кому ты нужен? Гора!»

– Ммм…

– Чего ты хочешь? Я на все согласен, – произнес Громов, подъезжая на коляске почти вплотную, с нетерпением вглядываясь в голубые глаза девушки.

Карина задумалась, не зная, может ли доверять, но все же рискнула. Чувствовался в мужчине какой-то стальной стержень, который не мог согнуться, как и его слова. Она его воспринимала именно так, хотя совсем не знала. А вот громадный друг мужчины совсем не нравился. Грубый дикарь.

– Есть небольшая деревенька. Названия не помню, а может, без названия. Заброшенная. Пузырь, тот, что похитил вашу жену, постоянно туда отвозит тех, кого заказали, – она замялась, чувствуя, как мужчина со страхом и волнением взирает на нее. Переживал, как и здоровяк. Хотя не так. Мужчина в коляске еще с надеждой смотрел на нее, а громила с ненавистью. Осуждал ее. Да плевать. Ей не привыкать.

Она ничего не сделала. Только помогала…

Закрыла глаза, понимая, что виновата, но старалась бежать от таких мыслей. Легко размышлять, когда есть крыша над головой и кусок хлеба в руке, а когда всего этого нет и на шее два голодных пацана, то не до этого. А еще отец… который не знает, чтобы еще продать из дома. Если только ее… на органы. Но он туго соображал, а то бы давно так сделал. Дядька если только надоумит, тот может. Карина презирала отца. А его брата люто ненавидела. Но это совсем другая песня. Очень даже мерзкая и… грустная.

– В общем, вам туда и поскорее. На окраине живет семья – именно туда он отвозит пленников.

– На окраине? – уточнил Андрей, сжимая руки в кулаки.

– На отшибе у кладбища живут. Нелюдимые отшельники. Один толстый бородач, мерзкая тварь, презирающая весь женский род и ничтожество по имени Николай. Алконафт. Они живут со стариком, – девушка задумалась, вспоминая внешность пожилого мужчины. Он ей понравился, да и благодарна была. Если бы не он, то младший сынок поиздевался над ней. – Конечно, он с норовом, но такой… достойный и отчаявшийся. Еще бы… с такими погаными сынками.