Коста Портиа да - Незнакомец

Он нахмурился, но без прежней растерянности.

– Понятия не имею… Середина лета?

Она назвала дату, и он пожал плечами.

– Приблизительно совпадает с моими ощущениями.

– Помнишь ли ты что-нибудь еще? Что-нибудь конкретное? Какое-нибудь событие. Имя. Что угодно.

Пол поставил чашку, глубоко вдохнул и, казалось, сделал над собой усилие. Клодия ощутила укол раскаяния за то, что давит на гостя, да еще открыто выражает сомнения. Лицо его напряглось – и сердце хозяйки сжалось.

– Помню только какие-то обрывки, – сказал он наконец чуть охрипшим от расстройства голосом и стал теребить край рубашки, то разглаживая ткань, то сминая ее длинными, изящными пальцами. – Впечатления. Фрагменты… Помню, как кто-то меня бьет. Потом пинает ногой. – Он отпустил рубашку и на секунду прижал ладонь к боку, где, как знала Клодия, темнел внушительный синяк. – Помню какое-то многолюдное место. Машины на стоянке. Все пялятся на меня. У них огромные… какие-то странные глаза. Словно не в фокусе.

– Это было недавно? Или еще до того, как с тобой что-то случилось? – с нарастающим беспокойством спросила Клодия. Пол задрожал и закрыл лицо руками.

– Недавно, кажется. – Ответ прозвучал немного невнятно. – И я помню, что был в… в кафетерии. Должно быть, у меня была в кармане какая-то мелочь. Думаю, я что-то съел… выпил чаю… – Он убрал руки и криво улыбнулся ей. – Да, я ясно это помню. Чай был отвратительный. Потом я пошел в туалет, умылся… и до смерти испугался, увидев себя в зеркале. Мое лицо… оно ничего для меня не значило.

«Как должно быть мучительно видеть собственное чужое лицо», – сочувственно подумала Клодия и взяла его за руку. Рука была холодная.

– Потом, помню, я все шел и шел. Возможно, останавливался и где-то спал, не знаю. Следующее, что помню, это я на берегу реки, и с того времени все кажется яснее. Я умылся и… – Он посмотрел прямо на нее и выдавил улыбку. – Когда мои вещи высохли, оделся, лег и снова уснул. А когда проснулся, уже темнело, надвигалась гроза. Мне стало так страшно! Я увидел свет в твоем доме и побежал к нему.

«Стало быть, он может быть кем угодно», – подумала Клодия, глядя на красивое лицо и прекрасное тело мужчины, который буквально свалился к ее ногам, а потом восстал и вернул ее к жизни.

По чистой случайности…

Но нет, это произошло не случайно. Судьба, карма или, может, удача привела его к ней именно тогда, когда он был ей нужен. Он стал катализатором; ему было предначертано возродить ее сексуальность.

– А остальное ты знаешь, – просто сказал он, пошевелив рукой, которую она держала.

В ее душе тоже что-то зашевелилось. Его длинные пальцы обвились вокруг ее ладони, пробуждая чувства и ощущения иного рода. Она была готова сию же минуту снова притянуть его к себе и позволить сделать с ней то, что получалось у него лучше всего, но вначале следовало подумать о делах насущных.

– Что ж, думаю, прежде всего нам с тобой надо сделать следующее, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал если не по-деловому, то, по крайней мере, внятно. – Ты явно какое-то время недоедал, поэтому, во-первых, я приготовлю тебе обильный, но здоровый завтрак. А во-вторых, тебя должен как можно скорее осмотреть врач. Ты определенно получил травму головы. – Она бросила взгляд на ссадину на лбу, которая все еще выглядела ужасно. Падавшие на лоб волосы ее частично скрывали, но потенциальную опасность игнорировать было нельзя. – Это может быть серьезно.

Пол не отрывал глаз от их сплетенных рук.

– Врач? – Он нахмурился, морща лоб, как будто это слово либо было совершенно ему незнакомо, либо имело какой-то особый, возможно, угрожающий смысл. – Что-то мне не хочется ни к какому врачу. По крайней мере пока. Голова у меня нисколько не болит, – продолжил он, напомнив упрямого ребенка, который не дает промыть содранную коленку. – Ты же сказала, что память сама вернулась к тебе через две недели. И со мной может произойти то же самое.

– А может, и нет, – возразила Клодия. Ее подозрения вновь пробудились.

– Не хочу, чтоб меня осматривали, ощупывали, тыкали в меня всякими холодными инструментами, приставали с вопросами. Чтобы обращались со мной как со слабоумным! – выкрикнул он с неожиданной горячностью и вырвал руку.

– Все будет совсем не так, – заверила его Клодия, подумав о своем семейном враче. Прекрасный специалист, но несколько суховат, сразу переходит к делу и вопросов задает много, прямых и острых.

Она уже начала было обдумывать перспективы визита в амбулаторное отделение больницы, где отношение будет таким же сухим, но гораздо более безличным, когда ее осенило.

Клодия вспомнила короткий разговор на похоронах Джеральда и любезный, но довольно странный телефонный звонок вскоре после этого. «Знаю, я не твой семейный врач, но если тебе понадобится кто-то, чтобы поговорить, звони мне не колеблясь. Либо домой, либо в Лондон, в клинику. Даже если просто поболтать… может быть, смогу помочь».

А ведь действительно может, подумала Клодия, снова схватила Пола за руку и заставила посмотреть на нее.

– Послушай. Есть другой способ. Я знаю одного человека. Женщину. Она врач, но в некотором смысле и друг. Если я ей позвоню, согласишься ли ты по крайней мере встретиться с ней? Обещаю, она не будет обращаться с тобой как со слабоумным.

«Проблема в том, что врач может оказаться еще большим фриком, чем предполагаемый пациент», – думала Клодия, на ходу разглаживая мягкую ситцевую юбку цвета охры.

О докторе Беатрис Куин в Роузвелле говорили много всякого. И когда после ланча Клодия открыла входную дверь, то сразу поняла, почему эту женщину окружает столько невероятных слухов и сплетен.

– Ну, привет! Всегда знала, что ты когда-нибудь позвонишь, но не ожидала, что ты будешь при этом так замечательно выглядеть, – сказала доктор и, окинув Клодию долгим, теплым взглядом, уверенно прошла мимо нее в холл. – Чем могу помочь? Расскажи мне об этом своем прекрасном незнакомце все.

Клодия вдруг оказалась куда ближе к доктору Куин, чем ожидала. Беатрис резко обернулась и остановилась всего в паре шагов. Не успела Клодия перевести дух, как ее звонко расцеловали в обе щеки по континентальному обычаю, и в нос ударил головокружительный запах экзотических духов. Как следует поздоровавшись с хозяйкой – и здорово ее смутив! – докторша отступила, покачиваясь на пятках с лукаво-вопросительным выражением на лице.

Единственной данью традиции в этот чудесный день у Беатрис Куин казался старомодный и довольно потертый медицинский чемоданчик. Самая заурядная, обыденная, вполне нормальная вещь в отличие от ее владелицы. Экстравагантность доктора Куин буквально бросалась в глаза; Клодия немного даже испугалась, но в то же время почувствовала приятное волнение.

Красота Беатрис тоже была необычной. Примерно возраста Клодии, возможно, чуть старше, доктор решила пренебречь строгим деловым стилем и облачилась в тонкую белую блузку и облегающие брюки из сиреневой замши. На ногах экзотические босоножки, на руке, выше локтя, тяжелый, так называемый невольничий серебряный браслет, на запястье другой – массивные, определенно мужские, часы. Зеленые глаза; роскошные длинные огненно-рыжие волосы заплетены в простую косу; в общем, сказать, что Беатрис Куин производила впечатление, значит ничего не сказать.

– Пожалуйста… прошу вас, проходите, доктор Куин, – промямлила Клодия, чувствуя себя глупо из-за своего явного смущения и восхищения. В конце концов, Беатрис Куин – такая же женщина не первой молодости, как и она, с такой же «экипировкой» и теми же «пунктиками». Так откуда же тогда это приятное покалывание?

– Ради бога, называй меня Беатрис и на «ты», – весело запротестовала доктор, когда Клодия привела ее в гостиную, все еще под впечатлением своей реакции на гостью.

«Как странно, – подумала хозяйка дома. – Невероятно. Я реагирую на нее точно так же, как на Пола, когда впервые его увидела. Что со мной происходит? Это полнейшее безумие!»

– Какая чудесная комната! – воскликнула Беатрис и, пройдя на середину гостиной, повернулась так резко, что длинная коса взметнулась в воздух. – У тебя так много красивых вещиц, – продолжала гостья, без приглашения усевшись на диван.

Добрая докторша, ясное дело, привыкла, что, куда бы она ни пришла, ее всюду принимают с распростертыми объятиями и интимной фамильярностью.

– Мне они нравятся, – неуверенно отозвалась Клодия, не зная, то ли сесть рядом с раскованной гостьей на диван, то ли в кресло напротив.