Коста Портиа да - Незнакомец

«Да, наверное, – размышляла Клодия, тоскуя по этому самому теплу и близости. – Ах, очутиться бы сейчас с Полом в той кровати, лежать, прильнув друг к другу, держать его набухший член между ног! Она бы согласилась даже без проникновения, но только в обмен на интимные ласки».

Воображаемая сцена предстала перед ней в мягких тонах, но аппетита не добавила. Ей больше не хотелось безупречно приготовленной пасты с восхитительным, ароматным соусом; ей хотелось Пола, его неотразимого тела и сильного, молодого пениса. Недавний любовный поединок, о котором она только что вспоминала, вдруг стал непреодолимо соблазнительным. Нет ли в «Щите Могандера» свободной комнаты? Они могли бы сказать, что одному из них сделалось нехорошо и надо полежать. И это было бы не так уж далеко от истины.

Она представила их с Полом на старинной кровати, скрипучей, со штопаным бельем и продавленным матрасом. Первый сеанс быстрый и страстный – притупить остроту вожделения, – а потом долгие и неторопливые постельные игры. Он рассказал бы о своих давних эскападах с Вивианом, а она позволила бы ему кончить не только у нее между ног, но и всюду, куда только пожелает. На живот, на грудь, на шею и лицо. Она почти видела, как он стоит над ней на коленях, как держит в руке вздыбленного красавца, как гоняет его быстрыми, ловкими движениями и вскрикивает, изливаясь на нее…

Одного взгляда на Пола было достаточно, чтобы понять – он представляет то же самое или что-то очень похожее. Гладкие, чуть впалые щеки раскраснелись, паста позабыта, поза неуклюжая, как будто ему неудобно сидеть.

– Пол… я… я подумала, что если… – начала она, видя знакомый огонь в его глазах, и он так стремительно вскочил со стула, словно только и ждал от нее малейшего намека. Она улыбнулась ему, понимая, что ничего больше говорить не нужно.

Но протянув руку за сумочкой, Клодия поневоле обратила внимание на стрелки часов. Они укоризненно на нее глядели.

Без пятнадцати два.

Уже без пятнадцати два, а до клиники еще несколько миль.

– Тогда мы опоздаем, да? – тихо спросил Пол. Сложил салфетку и аккуратно положил рядом со своей тарелкой.

Клодия потеребила ремешок часов, жалея, что надела эту чертову штуку, без которой они могли бы забыть о времени и со спокойной душой снять номер.

– Боюсь, что так, – ответила она, пожав плечами, потом положила сумочку на колени и полезла в нее, чтобы достать кредитку.

Но, вытащив могущественный кусочек пластика, поймала себя на том, что улыбается.

– Будет другой раз, – сказала она наблюдающему за ней любовнику, задумчиво вертя в руках Mastercard, – и будет другой отель. Я все тебе компенсирую. Мы вернем наш украденный день.

– Ну так что, вспомнил что-нибудь еще? – спросила Беатрис, когда они сидели в неприлично роскошной комнате ожидания клиники в Эйнсли.

«Я должна ей рассказать», – подумала Клодия, пряча улыбку. Кому-кому, а Беатрис вполне можно поведать историю Пола и Вивиана – она не сочтет это извращением. Клодия уже решила было в подробностях пересказать то, что услышала от Пола, но передумала. Нет, она не имеет права делиться с другими чужими личными воспоминаниями.

– Так, кое-какие обрывки, – дипломатично ответила она. – Разрозненные кусочки. Некоторые бытовые мелочи – что любит, что не любит. Никаких подробностей о себе или о своей прежней жизни.

– Вспомнит, – уверенно заявила Беатрис и, недвусмысленно подтверждая свою чувственность, взяла Клодию за руку. – Не переживай. Мелкие воспоминания – это хороший знак. Значит, фактический механизм памяти функционирует.

Пол тем временем проходил обследование и сдавал анализы. Прежде чем увести Пола на обследование, консультант задал Клодии несколько неофициальных вопросов, но было ясно, что дальнейшее ее присутствие не требуется.

Клодия не знала, радоваться или огорчаться. Она чувствовала ответственность за Пола и беспокоилась о нем, но, в конце концов, она ему не мать, не жена, не сестра и вообще не родственница. Только им двоим, да еще Беатрис и Мелоди, известен подлинный характер их отношений, степень близости. Фактически она даже не знакомая Пола, а всего лишь та, кто просто приютил его по доброте душевной.

– Не хочется говорить об этом, но ты не думала пойти в полицию на случай, если он числится в списках пропавших?

Вопрос Беатрис не был таким уж неожиданным. Совесть то и дело напоминала Клодии, что она ведет себя как эгоистка. Обратиться в полицию было бы логично и более чем разумно, и все же она не могла заставить себя это сделать. А поскольку сам Пол не упоминал об этом и с большой неохотой согласился на врачебный осмотр, побудительных причин предпринять что-то «официальное» было еще меньше. Беатрис заверила ее, что все происходящее в частной клинике строго конфиденциально, но Клодия понимала – рано или поздно присутствие Пола у нее в доме привлечет кого-нибудь за пределами узкого круга ее друзей.

– Да, я думала об этом. Много думала… – Она нервно смяла кремовую ткань платья, потом снова разгладила. – Знаю, что должна сделать это ради него. – Она заглянула в теплые зеленые глаза Беатрис, ища и находя там понимание. – Еще день-два. Я… – Надо признать правду. – Хочу, чтобы он еще немножко побыл со мной. Мне так хорошо, когда он рядом. Чувствую себя такой живой. Он дорог мне, и, думаю, я его заслуживаю! – Она несмело улыбнулась, ободренная сочувственным молчанием собеседницы. – Когда Пол вспомнит, кто он, то вернется к своей жизни. И в этой жизни будет какая-нибудь женщина, жена или подружка, и я буду ему больше не нужна. Поэтому и хочу воспользоваться тем, что сейчас я у него единственная!

В следующий момент она оказалась в теплых объятиях Беатрис.

– Браво! – воскликнула Беатрис и слегка отстранилась, продолжая сжимать плечи Клодии. Она выглядела взволнованной и неожиданно очень молодой. – Знаешь, я и сама поступила бы точно так же. Даже и не подумала бы сделать как-то по-другому. – По ее лицу скользнула бесовская улыбка. – Знаю, многие сочли бы, что это неправильно или даже аморально. Но лично я, – она отпустила Клодию и стукнула себя в грудь для выразительности, – думаю, что только так и надо. Не только ради тебя, но и ради Пола. Он сейчас нуждается в доброте и хорошем уходе, но ничуть не меньше ему требуется поддержка уверенности в себе. – Беатрис бросила на Клодию лукавый и многозначительный взгляд. – И именно это ты, без сомнения, ему и даешь. – Она наклонилась ближе, словно собираясь посекретничать, хотя, кроме них, в комнате больше никого не было. – С тобой он чувствует себя мужчиной, а не просто потерявшимся маленьким мальчиком, угодившим в трясину бюрократии!

– Ну, раз ты так говоришь… – отозвалась Клодия.

С одной стороны, она испытывала облегчение, с другой – беспокойство. Объятия Беатрис всколыхнули вопросы, вставшие в последние дни. Даже в своей относительно сдержанной «рабочей» одежде, классическом брючном костюме, сером в тонкую полоску, и белом халате, доктор была красива – глаз не оторвать, – и убийственно желанна. Очки в металлической оправе и уложенные в замысловатую, но строгую прическу волосы лишь добавляли привлекательности. На короткий миг Клодия будто увидела представившуюся ей компенсацию, способ облегчить страдания, когда Пол вспомнит, кто он, и ее покинет.

– Именно так, – весело подтвердила Беатрис. – Таково мое мнение как врача и как женщины.

Клодия не знала, что еще сказать, но телефонный звонок избавил ее от необходимости ответа. Внезапный страх подсказал, что это сообщение о результатах обследования Пола.

– Да? – ответила Беатрис на звонок. – Понятно. Хорошо, мы сейчас придем.

В трубке щелкнуло, и этот щелчок прозвучал как приговор.

Клодия как будто онемела. Ее охватили дурные предчувствия, неясная тревога, из-за которой разговоры о сексе в качестве терапии показались легкомысленными.

– Идем, – мягко сказала Беатрис, снова беря ее за руку. – Дэвид хочет нас видеть. – Она потрепала Клодию по щеке. – Не смотри ты так печально. Уверена, волноваться совершенно не из-за чего!

«И, слава богу, Беатрис, в общем, оказалась права», – думала Клодия, когда они с Полом ехали обратно в Роузвелл в умиротворяющей тишине раннего летнего вечера. Анализы и обследование, включая томографию мозга, показали, что серьезных физических повреждений нет. Единственное, из-за чего стоило беспокоиться, это почему, если все хорошо, он до сих пор не может вспомнить.