Ну почему, о Господи, он позволил Бет уговорить его присутствовать при родах? Место мужа, когда жена рожает, – в зале, там он должен ходить взад-вперед, ожидая, когда все благополучно закончится, а не здесь, где крики и стоны разрывают ему сердце. Нет, все-таки этот их обычай иначе как варварским не назовешь!

Видя, что лицо Бет вновь исказилось от боли, Дункан почувствовал такое желание выскочить из комнаты, что для его осуществления охотно отдал бы правую руку. Но он обещал Бет не оставлять ее и сдержит свое обещание.

– Какая же ты у меня храбрая, детка.

– Дункан, если ты сейчас же не снимешь кольцо… О-о! – Бет пронзительно вскрикнула.

Повитуха заглянула ей между ног.

– Очень хорошо, миледи, тужьтесь!

Ногти Бет больно вонзились в руку Дункана, и беспокойство сменилось паникой.

– Что, черт подери…

– Все хорошо, милорд. – Рейчел положила руку ему на плечо. – Показалась головка. – Она обратилась к Бет: – Сделайте глубокий вдох, mon ami, и тужьтесь!

Лицо Бет пошло красными пятнами от напряжения.

– Молодец, – подбодрила ее повитуха, – а теперь дышите часто.

Рейчел задышала, показывая Бет, что нужно делать, и Дункан машинально последовал ее примеру, а следом за ним и Бет.

– Детка, я говорил тебе, как сильно тебя люблю?

Ответить Бет не успела, потому что как раз в этот момент повитуха приказала:

– Еще один глубокий вдох. Вот так. А теперь тужьтесь получше! Еще разок, и все!

Очевидно, только это Бет было и нужно. Стиснув зубы, она выполнила приказ повитухи и через мгновение, облегченно вздохнув, обмякла на руках у Дункана.

Комнату наполнил пронзительный детский крик, и Дункан радостно засмеялся. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо. Его Бет родила ребенка и сама осталась жива.

Отерев ей пот со лба, он поцеловал ее:

– Я так тебя люблю, что не передать словами.

Не открывая глаз, Бет прошептала:

– Еще бы ты меня не любил.

– Милорд, – обратилась к нему повитуха, показывая на пухлого вопящего краснолицего младенца. – У вас сын. Да какой хорошенький!

– Сын… – Дункан почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, не выдержав такого счастья. Это просто чудо!

Вытерев со щеки скупую слезу, он прижался лбом ко лбу жены и прошептал:

– Ты спасла мою душу, моя любимая Бет.

– Нет, любовь моя, ты сделал это сам, – ответила она, погладив его по щеке.

Эпилог

– Хватит, Том! Сядь!

Маргарет Силверстейн уже устала смотреть, как муж мечется по комнате; но еще больше она устала волноваться за будущее любимого сына. Ей необходимо было знать прямо сейчас, что его ждет: обретет ли он свободу в выборе профессии, став врачом или, быть может, музыкантом, или до конца дней своих будет вынужден жить в маленькой деревушке, как и его предки?

Она протянула Тому дневник лэрда:

– Открой его, муж мой: я не хочу ждать больше ни минуты!

Том кивнул, понимая, что его жена права: он слишком долго откладывал чтение дневника. Бет так и не нашли, а призрака и его кольцо он больше не видел.

Руки Тома дрожали, когда он повернул ключ в бронзовом замке и открыл древнюю деревянную обложку.

Почерк лэрда не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз, буквы выглядели такими же четкими, как и раньше…

Прижимая сына к груди, Маргарет встала перед мужем на колени и прошептала:

– Найди последнюю запись, которую сделал Айзек, любовь моя, – то место, где описывается смерть лэрда от заражения.

– Хорошо. – Том принялся пролистывать одну деревянную страницу за другой, лишь мельком просматривая их, поскольку знал текст наизусть.

Внезапно он остановился, упершись взглядом в последнюю запись, и из груди его вырвался тихий стон.

– Что там, Том? Ради Бога, скажи! Что там?

Том, по лицу которого потекли слезы, протянул жене дневник. На последней странице выцветшими чернилами незнакомым почерком было написано:


«Да будет известно каждому, что в этот день, шестого апреля одна тысяча четыреста девятого года от Рождества Христова, у леди Катрин Элизабет и у Дункана Ангуса Макдугала, лэрда клана Макдугал, владельца замка Блэкстоун, Шотландия, родился сын, Дункан Томас Макдугал.

Катрин Элизабет Макдугал Паддинг Макдугал.

Да здравствует любовь!

Поцелуйте за меня Маргарет и ребенка».


Маргарет молча протянула Тому руку: простая женщина, способная любить и жаждущая любви, наконец-то разрушила проклятие, от которого всецело зависели их жизни, и ее любовь сделала их всех свободными!