— Дженни, крошка, передай-ка мне вон тот кувшинчик со стола. Я думал, сам дотянусь, но что-то сил не хватает. Дженни с минуту смотрела на него.
— Когда ты в последний раз ел?
— Ел? Здесь нет никакой еды. Разве ты не знаешь, что моя дорогая супруга съедает все. — Он попытался приподняться, но не смог.
Дженни подошла, чтобы ему помочь.
— От тебя просто разит!
— Благодарю, дорогая. Это самые добрые слова, которые мне приходилось слышать за последнее время.
Она помогла ему встать. Клей еле держался на ногах.
— Я хочу, чтобы ты пошел со мной.
— Конечно, дорогая. Я пойду с тобой куда угодно.
— Для начала выйдем под дождь. Может, ты протрезвеешь или, по крайней мере, станешь хоть чуть-чуть почище. А потом пойдем на кухню.
— О да, — пробормотал Клей, — кухня… любимое место моей жены. Бедной Мэгги теперь приходится трудиться куда больше, чем раньше, когда она стряпала на всю плантацию. Кстати, ты знаешь, что они все разбежались?
— Я знаю только, что мне еще не доводилось видеть, чтобы человек так распускался от жалости к себе.
Холодный дождь обрушился на них с неистовой силой. Дженни втянула голову в плечи, но Клей, казалось, даже не замечал ледяных струй.
Когда они добрались до кухни, Дженни разворошила угли, развела огонь и поставила на решетку кофейник. Кухня, прежде сиявшая чистотой, превратилась в грязное, неуютное помещение, запущенное и никому не нужное.
Дженни усадила Клея на стул и снова отправилась под дождь на поиски Мэгги — она знала, что одной ей не справиться.
Час спустя они вдвоем насильно влили в него огромное количество крепкого черного кофе и заставили съесть яичницу из полдюжины яиц. Все это время Мэгги говорила без умолку.
— Ты и представить себе не можешь, как мы живем. Эта женщина во все сует свой нос. Требует, чтобы мы низко кланялись и целовали ее жирную руку. Раньше, когда Клей не был на ней женат, мы только посмеивались. — Она умолкла и бросила на Клея укоризненный взгляд. — Но потом она так разошлась, что деваться стало некуда. Все, кто мог, ушли, а после того как она стала урезать порции, и негры начали разбегаться. Я думаю, они знали, что Клей не станет их преследовать. И они были правы.
Клей понемногу начал приходить в себя.
— Дженни не интересуют наши беды. Люди, которые живут в раю, не хотят слышать об аде.
— Этот ад ты выбрал сам, — с готовностью подхватила Мэгги.
Было видно, что она оседлала своего любимого конька. Дженни остановила ее движением руки.
— Клей, — мягко проговорила она, — ты достаточно протрезвел, чтобы меня выслушать?
Он оторвался от тарелки с яичницей и взглянул на нее. Карие глаза ввалились, губы были плотно сжаты, от носа к уголкам рта пролегли резкие морщины. Он выглядел постаревшим на много лет.
— Говори, я тебя слушаю, — безразлично ответил он.
— Ты знаешь, что делает дождь с твоими посевами? Он нахмурился и оттолкнул тарелку. Дженни настойчиво пододвинула ее на место. Он послушно принялся за еду.
— Может быть, я пьян, но если я не буду пить, то просто не смогу жить после всего, что со мной случилось. Наверное, следует сказать — всего, что я наделал. Да, я знаю, что происходит с посевами. А тебе не кажется, что я это заслужил? И после всего, что натворила моя жена, — он произнес слово «жена» дрожащим от ненависти голосом, — чтобы завладеть этой плантацией, будет только справедливо, если мы ее потеряем.
— И ты это допустишь? — возмутилась Дженни. — Я знала Клейтона, который сражается за то, что ему дорого. Помнишь, как вы с Джеймсом три дня подряд боролись с пожаром?
— Да… Джеймс… — тихо произнес Клей. — Но тогда было по-другому. А теперь мне все равно.
— Тебе, может, и все равно, — с яростью проговорила Дженни, — но есть люди, которые о тебе заботятся. Вот в это самое время Николь с Уэсом гнут спины под проливным дождем, пытаясь отрезать несколько акров её земли, чтобы спасти твою плантацию. А ты ничего не делаешь, только сидишь в четырех стенах и тешишь свою глупую гордость.
— Гордость? У меня не осталось никакой гордости после… после одного свидания в пещере.
— Прекрати! — воскликнула Дженни. — Перестань ты хоть на минуту думать о себе и послушай. Ты слышал, что я говорила? Уэс сказал Николь, что твоей земле угрожает наводнение, и она придумала, как ее спасти.
— Спасти? — Клей поднял голову. — Разве ее можно спасти? Если только дождь перестанет, или кто-нибудь построит плотину выше по течению.
— Или заставить воду свернуть немного в сторону.
— О чем ты говоришь? Мэгги села рядом с Клеем.
— Ты утверждаешь, что Николь собирается спасти посевы Клея. Как?
Дженни перевела взгляд с одного на другого. На нее были устремлены две пары заинтересованных глаз.
— Знаете крутой поворот реки под мельницей? Николь решила, что если прокопать там ров, то река может пойти этим путем и отступит от твоей поймы.
Клей откинулся на спинку стула и задумался. Он хорошо понимал, что имела в виду Дженни: избыточной воде требуется сток, и неважно, в каком месте он будет. После долгой паузы он заговорил:
— Если река пойдет этим путем, Николь потеряет несколько акров земли.
— То же самое сказал и Уэс. — Дженни налила всем троим кофе. — Он пытался отговорить ее, но Николь ответила… — Она пристально посмотрела в лицо Клею. — Николь ответила, что тебе нужен кто-нибудь, кто верит в тебя, заботится о тебе.
Клей резким движением поднялся и подошел к окну. Дождь шел сплошной стеной, и предметы за окном потеряли четкие очертания. Николь, пронеслось у него в голове. Он целый год был пьян до такой степени, что не мог ни думать, ни чувствовать, однако ничто не помогало. Не было ни минуты, когда бы он, пьяный или трезвый, не вспоминал о ней, не рисовал картины того, что могло бы быть, если бы он… И чем больше он думал, тем больше пил.
Дженни была права — он действительно жалел себя. Он привык к ощущению, что о нем кто-то заботится, но потом родители ушли, а вслед за ними — Джеймс и Бесс. Он решил, что ему нужна Бианка, но тут появилась Николь. А когда он понял, как сильно любит ее, было слишком поздно. Он причинил ей столько страданий, что она никогда уже не сможет довериться ему. Дождь хлестал по стеклу. Где-то в этих ледяных потоках она выбивается из сил, принося в жертву свою землю, рискуя безопасностью своих близких. Как сказала Дженни? Чтобы показать ему, что кто-то заботится о нем.
Клей обернулся к Дженни.
— У меня осталось человек шесть работников. Я пришлю их с лопатами. — Он направился к двери. — Мэгги, нам понадобится еда. Пошарь-ка в кладовке. Забери все, что найдешь.
— Слушаю, сэр, — радостно улыбнулась Мэгги. Женщины с минуту молча смотрели на закрывшуюся за ним дверь. — Эта милая маленькая леди все еще любит его, да? — спросила Мэгги.
— Конечно. Ни на минуту не переставала, хотя я и пыталась ее вразумить. По моему мнению, ни один мужчина ее не достоин.
— А как же тот француз, с которым она живет? — в голосе Мэгги слышалась враждебность.
— Мэгги, ты сама не знаешь, что говоришь.
— У меня есть несколько часов, чтобы узнать, — сказала Мэгги и начала заталкивать провизию в джутовые мешки. Они будут готовить на мельнице. Пусть уж лучше намокнут продукты, чем готовая еда.
Дженни улыбнулась.
— Ладно, давай собираться. У меня столько новостей, что хватит на целый год.
Дождь шел с такой силой, что Клей греб почти вслепую. Вода захлестывала плоскодонку, словно собиралась поглотить людей, подобно тому, как она поглощала землю. Несколько рядов посадок на табачном поле Клея уже исчезли под водой.
Выбравшись на берег, мужчины взвалили на плечи лопаты и стали взбираться по склону, низко опустив головы, чтобы поля шляпы хоть немного защищали лицо от дождя. Добравшись до места, они сразу же приступили к работе — теперь они с готовностью подчинялись Клею.
Клей с силой втыкал лопату в пропитанную водой земли" Не время было думать о том, что Николь приносит жертву. Внезапно он понял, что спасение этого клочка земли — дело огромной важности. Ничего в жизни он еще не желал так сильно, как собрать с него урожай.
В него словно вселилась какая-то сверхъестественная сила. Он копал, как одержимый, сосредоточившись лишь на мерных взмахах лопаты, и не сразу почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Очнувшись, он обернулся и оказался лицом к лицу с Николь.
Он испытал настоящее потрясение, увидев ее. Отгороженные хлещущим ливнем, они почувствовали себя так, словно были одни во всем мире. Несмотря на широкополые шляпы, по их лицам потоками струилась вода.