Джуд Деверо - Незнакомка

Она огляделась вокруг и вспомнила, какой очаровательной была эта комната совсем недавно. Теперь она стала голой и некрасивой. Жерар не мешал бы ей заниматься обстановкой дома. Да, Жерар ее любит. Он ее любит такой, как она есть.

Она тяжело поднялась с дивана. Надо срочно увидеться с ним. Теперь у нее нет выбора. Жерар прав: Клей пойдет на все, лишь бы от нее избавиться.

— Зачем вы приехали? — недовольно спросил Жерар, помогая ей выбраться из лодки и беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Мне необходимо было вас увидеть.

— Но вы же могли послать записку, и я сам бы приехал. Глаза Бианки наполнились слезами.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я так устала от ненависти.

С минуту Жерар размышлял.

— Идемте. Я не хочу, чтобы нас видели вместе.

Бианка кивнула и последовала за ним. Ее грузное тело совсем отвыкло от движения, и ей пришлось дважды отдохнуть, прежде чем они поднялись по склону выше дома. Наконец Жерар остановился.

— Ну вот, теперь мы можем поговорить. Расскажите мне все по порядку. — Он внимательно слушал сбивчивую речь Бианки, то и дело прерываемую рыданиями. — Итак, он знает, что ребенок, которого вы носили, был не его.

— Это плохо?

Жерар недовольно поморщился.

— Надеюсь, вам известно, что суд с неодобрением относится к прелюбодеянию?

— Суд? Какой суд?

— Суд, который даст ему развод и отберет у вас все. Бианка начала сползать по стволу дерева и в конце концов села на землю.

— Нет! Мне слишком тяжело все это досталось. Я ничего ему не отдам!

Жерар опустился перед ней на колени.

— Вы твердо это решили? Поймите, есть лишь один способ остановить его.

Глаза Бианки расширились.

— Убийство?!

— А разве он не пытается вас уничтожить? Может, вы хотите вернуться в Англию разведенной женой и навеки опозорить свое имя? Может, вы хотите, чтобы о вас говорили, будто вы не могли удержать мужчину?

Бианка вспомнила, как смеялся над ней отец. Он говорил, что после Николь Клейтон и не посмотрит на нее. Если она вернется опозоренной, он не даст ей забыть об этом до конца жизни.

— Но как? — прошептала она. — Когда? Жерар сел на корточки. В его глазах появилось какое-то странное выражение.

— Чем скорее, тем лучше. Пока он никому не рассказал, что собирается расстаться с вами.

Вдруг Бианка краем глаза уловила какое-то движение.

— Николь!!! — вскрикнула она и прижала руку к губам. Жерар резко обернулся: позади него, наполовину скрытое густой листвой, белело лицо Адели. Николь наконец удалось убедить ее, что в лесу за домом совершенно безопасно, и она иногда отваживалась на небольшие прогулки. Жерар подскочил к ней и грубо схватил за руку.

— Что ты слышала? — прошипел он, впиваясь ногтями в кожу так, что губы Адели задрожали от боли.

— Убийство! — Ее глаза едва не вылезали из орбит от страха.

Жерар сильно ударил ее по щеке.

— Да! Убийство! Тебя убьют, если ты не будешь молчать. Ты поняла? Одно слово — и я отправлю Николь и близнецов на гильотину.

Страх на лице Адели сменился выражением, которое мог бы понять лишь человек, переживший безграничный ужас.

Жерар провел ногтем по ее шее, словно сделав надрез.

— Помни это. — Он оттолкнул ее.

Она упала на колени, потом вскочила и бросилась к дому.

Жерар поправил шейный платок и обернулся к Бианке, которая стояла, прижавшись спиной к дереву, и испуганно смотрела на него.

— Что с вами? — с досадой спросил он.

— Я… я никогда вас таким не видела.

— Вы просто никогда не видели мужчину, защищающего любимую женщину. Мне надо было заставить ее молчать.

— Но она не станет! Она все разболтает.

— После того, что я ей сказал, она будет молчать. Она душевнобольная. Вы не знали?

— Кто это? Она так похожа на Николь. Жерар замялся.

— Ее мать, — ответил он и поспешно продолжил, прежде чем Бианка успела задать новый вопрос. — Мы встретимся завтра на том же месте, где был пикник, и все обсудим.

— Вы принесете завтрак? — с надеждой спросила Бианка.

— Непременно. А сейчас вы должны идти. Нельзя, чтобы нас видели вместе… Пока нельзя. — Он взял ее под руку и повлек к причалу.

Едва Николь ступила на порог, как к ней бросилась Дженни с встревоженным лицом.

— Твоей матери совсем плохо. Мы никак не можем ее успокоить.

Раздался дикий, леденящий душу вопль. Николь взбежала по лестнице.

— Мама! — Она обняла мать, прижав ее к себе, как испуганного ребенка.

Лицо Адели исказилось до неузнаваемости.

— Дети! — пронзительно кричала она, отталкивая Николь. — Дети! Они отрубят им головы! Кровь! Везде кровь!

— Мама, пожалуйста. Тебе ничего не угрожает. — Николь говорила по-французски, как и Адель. Дженни тоже поднялась наверх.

— Мне кажется, что она боится за близнецов. Николь пыталась сдержать руки матери, которые вдруг обрели нечеловеческую силу.

— Может, она вспомнила моих двоюродных братьев и сестер?

— Нет, это не то. Несколько минут назад она ворвалась в дом вся в слезах и сразу попыталась спрятать детей в сундук под лестницей.

— Близнецы не очень напуганы? Дженни пожала плечами.

— Они к ней привыкли. Они послушно посидели в сундуке, пока я не увела ее наверх, а потом спокойно вылезли.

— Он убьет их! — не переставая кричала Адель. — Я не знаю его! Их убьет толстая женщина!

— А что она говорит теперь? — недоумевающе пробормотала Дженни.

— Она просто бредит. Принеси скорее настойки опия. Надо, чтобы она заснула.

Дженни пошла за лекарством, а Николь продолжала свои попытки успокоить Адель. Но Адель вырывалась и неистовствовала. Она без умолку твердила о детях, гильотине и толстой женщине. Николь уже перестала прислушиваться к ее крикам, как вдруг Адель произнесла имя Клея.

— Мама, что ты знаешь о Клее? — Николь пыталась поймать ее взгляд, но глаза Адели дико блуждали, растрепанные волосы закрывали лицо, голова моталась из стороны в сторону.

— Клей! Его тоже убьют. И моих детей, всех детей. Они убили королеву. Они убьют Клея!

— Кто убьет Клея?

— Они. Детоубийцы.

Вернулась Дженни и подошла к Николь.

— Она как будто пытается что-то рассказать, но не может. Мне показалось, что она произнесла имя Клея.

Николь взяла у Дженни чашку с чаем и поднесла ее к губам Адели.

— Мама, выпей это, тебе станет легче.

Через несколько минут опиум подействовал. Адель перестала кричать и постепенно заснула. В это время внизу появился Жерар.

— Жерар, что случилось с мамой? Ее что-нибудь расстроило?

Он лениво посмотрел наверх.

— Откуда мне знать? Я ее не видел с самого утра. У нее приступ?

— Можно подумать, что вас это беспокоит! — фыркнула Дженни, спускаясь по лестнице. — И не скажешь, что она вам жена. Ведете себя с ней, как чурбан бесчувственный.

— Уж с кем, с кем, а с вами я своими чувствами делиться не стану, — огрызнулся Жерар.

— Перестаньте! — приказала Николь. — Вы ее еще больше напугаете.

Жерар махнул рукой.

— Обычный приступ. Пора к этому привыкнуть. Николь подошла к столу.

— Но сегодня она ведет себя не так, как всегда. Она словно пытается что-то мне сообщить.

Жерар испытующе взглянул на нее из-под опущенных ресниц.

— Что нового она может сообщить? Она никогда не говорит ни о чем, кроме смерти и крови.

— Да, это так, но сегодня она почему-то упомянула Клея, — задумчиво проговорила Николь.

— А ведь она ни разу с ним не встречалась, верно? — подхватила Дженни.

— Насколько мне известно, нет. А еще она говорила о толстой женщине, — продолжала Николь. Дженни прищурилась.

— Тут и гадать нечего. Ясно, кто эта толстая женщина.

— Конечно, — вмешался Жерар с несвойственной ему живостью. — Я все понял: она где-то увидела Клея с Бианкой и испугалась. Вы же знаете, как она боится незнакомых людей.

— Наверное, вы правы, — согласилась Николь. — Но это не все. Она пыталась сказать, что кто-то хочет убить Клея.

— Ей везде мерещатся убийцы, — с досадой возразил Жерар.

— Это верно, но она никогда не путала прошлого с настоящим, как сейчас.

Прежде чем Жерар успел ответить, Дженни заявила:

— Нечего зря голову ломать. Может, после сна бедная женщина придет в себя и сумеет что-нибудь объяснить. Ты поговоришь с ней завтра утром. Давайте-ка ужинать.