Девушка словно освободилась от тяжкого груза. Куда – то ушло чувство стыда, унижения, растерянности, обиды и даже боли. Казалось, она распалась на мелкие частички, соединилась с воздухом, космосом, теплом его тела, его учащенным дыханием.
– Ни с кем, как с тобой, – прошептали его губы у ее уха, почти бесшумно.
После оргазма на нее накатило такое чувство облегчения и усталости, что она не стала сопротивляться никакому из его действий. Она не заметила, как они оказались лежащими на махровом ковре. Теперь он обнимал ее за талию и теребил волосы… На минуту ей показалось, что эта волна удовольствия смогла снести воздвигнутые в их отношениях баррикада, что она вернула все на свои места. Что они снова будут вместе, едины в своей нежности и всепоглощающей страсти одновременно… Что вся эта жестокая игра позади. Казалось, мир снова заиграл яркими красками…Сердце снова забилось…
– Все – таки трахаться ты умеешь превосходно, от природы, Влада. Прирожденная шармута. Будешь впредь такой же послушной и отзывчивой, нам удастся избежать излишних драм…
Он поцеловал ее в затылок и резко встал с ковра.
Только когда Влада услышала его отдаляющиеся шаги она поняла, что можно вдоволь поплакать…Ничего не изменилось. С ней рядом был другой человек. Но слезы, а с ними и ожидаемое облегчение, так и не пришли.
***
В комнату бесшумно вошла Суад. Совершенно неожиданно опустилась перед ней на колени, обняла и накрыла пледом. Влада удивленно подняла на нее глаза – откуда нежность? Где была эта нежность час назад, когда она безбожно натирала ее жесткой щеткой, когда бесстрастно обливала маслом на глазах у него.
– Ма бтабки, азизти, халас, бьякфи (не плачьте, дорогая, хватит), – шептала она ей со свойственным акцентом с побережья. – Он Вас так любит. Это большое счастье… Любая бы мечтала быть на Вашем месте…
Влада устало усмехнулась, но сил что – то объяснять девушке не было.
Суад помогла подняться ей с пола и препроводила в комнату, где ее ждал накрытый щедрый обед.
– Господин Васель просил оставить Вам на тумбочке обезболивающее и снотворное, если пожелаете.
Влада молча кивнула служанке, которая поспешно откланялась, не забывая захлопнуть за собой дверь. Девушка удивилась, что двери в доме Васеля были на магнитных картах, а не на замках, словно они в отеле… Беглым взглядом осмотрела комнату – она была шикарной и мрачной. На окнах решетки. Чтобы она не убежала… Не убежит…Некуда бежать. Подошла к шкафу – в нем висели вещи, новые вещи. Красивые…И слишком сексуальные. Она со смесью ужаса и удивления смотрела на платья с открытыми вырезами, прозрачные, обтягивающие, кружевные, короткие…Там было все… И туфли… Лабутаны. Лабутаны черные. Лабутаны с шипами. Лабутаны цвета кожи. Все на гигантской шпильке…. Она побоялась открыть шкаф с бельем… От вида поясов и кружев ее сейчас бы, после пережитой грубой экзекуции, вывернуло… Косметика на трюмо, полный арсенал… Очевидно, к наполнению этой комнаты приложила руку женщина. Было куплено все, что можно было отнести к разделу «хит продаж»… Он приготовился к ее приезду, и это пугало еще больше… Какая – то заранее созданная для нее темница… Почувствовав внезапно острый голод и сильную головную боль, не говоря уже о саднящей боли в горле и во всем теле, девушка поняла, что измождена, устала и действительно ничего не ела с самого утра. Наспех перекусила оставленной едой. Посмотрела на тумбочку с лекарствами. Усмехнулась. Какая – то унизительная забота, – пронеслось в ее голове. Не долго думая, выпила приготовленные лекарства, скинула шикарное покрывало с кровати и залезла с головой в мягкую сатиновую постель… Голая… Сердцем и телом… Усталость побеждала, хотелось погрузиться в сон, отключиться, забыться и верить, что все это происходит не с ней....
ГЛАВА 9
– Как она? – спросил у проходящей, словно тень, служанки.
– Заснула, я сиди (араб. – господин). Там, внизу, сильно плакала.
Он с силой сжал зубы и кулаки. Противоречивые чувства разрывали его. Хотелось вломиться в ее комнату, откинуть одеяло, прижать к себе, обнять, защитить от всего мира, шептать до утра нежные слова и вымаливать прощение за свою грубость. А как думал о ней с ним, хотелось задушить, сделать еще больнее… Васель корил себя, что так и не сумел раскрыться Владе, показать всю глубину своих чувств к ней. Слова всегда давались ему тяжело, когда дело заходило о том, что на сердце. Слишком обжегся он еще в детстве… В их отношениях ей все время казалось, что она любит больше, делает больше, открывается больше. Знала бы она, какой ураган бушевал в его душе… Он запутался в сложностях своей жизни, запутался во лжи, интригах, увертках… У него все было витиевато, в отличие от прямолинейного Карима. На фоне скрытности Васеля Карим был понятен и открыт. Он задавил Владу своей крестьянской пошлой любовью, а женщины так падки на банальную мужскую упертость в достижении желаемого… Она все время сомневалась в любви Васеля к ней, но зато отпетый бабник Карим, влюбчивость которого всегда была сопоставима с направлениями переменчивого ветра, смог внушить ей, что его чувства – на века, как в дурацких пошлых романах… Видеть их рядом…Снова разговаривающими, флиртующими, нежащимися….Как он мог такое допустить? Никак не забудет, как их глаза пересекаются…улавливает в ее взгляде то, чего нет, когда она смотрит на него…Какой – то общей истории, общей тайны…Общего багажа…Хотя сейчас она на него ведь и не смотрит, сегодня он почти победил ту вольную и самодостаточную Владу, которую узнал при первом их очном знакомстве…Он чувствовал себя долбанным Отелло, как бы пошло это ни звучало, но сделать с этим ничего не мог….
Телефон разрывался. Еще бы. Слухи о его выходке уже могли долететь до родных. Еще и Мирна. Он совсем забыл о ней, совсем перестал уделять ее семье хотя бы мало – мальское уважение вниманием, так важное в их ситуации в восточном обществе…Но ее видеть не хотелось совсем, особенно после концерта в гостинице… Расстались они там, мягко говоря, некрасиво. Увидев, что Влада уходит и понимая, что надо действовать оперативно, он наспех отправил и без того недовольную невесту, все видящую и все замечающую, с Аделем домой… Смешно было бы предполагать, что она не знает, за кем и зачем Васель поспешно ретировался.
– Алло, – ответил он, наконец, на звонок помощника.
– Привет, слушай, ну бери трубку хоть иногда! Тебя очень хочет видеть бабушка, Васель…
Ругнулся про себя. Только этого ему сейчас не хватало… Но делать было нечего. В их семье гранд – дама после смерти деда оставалась богиней с контрольным пакетом акций во всех семейных делах, а может и не только семейных… Через пятнадцать минут он уже заводил свой ревущий мотор на пути в семейное гнездо.
***
Васель приехал в дом бабки, зная, что сделал это, лишь чтобы поздороваться с ней и сразу уйти, дабы не встретить того, кого не хотелось бы. Зайдя в большую просторную гостиную, однако, и услышав за спиной на диване чей – то кашель, он сразу понял, что прогадал со временем посещения. Обернулся и увидел дядю Авада, который делал себе по привычке самокрутку и с усмешкой смотрел на вошедшего.
– Мархаба (араб. – привет), племянник, шу фи ма фи (араб. – как дела?)? – с сарказмом начал он.
– Ля баас (араб. – неплохо), – процедил сквозь зубы Васель и, не останавливаясь, пошел в направлении лестницы.
– Маду спит (так сокращенно от Мадлен вдову первого Президента называли все родственники лет с двадцати), не беспокой ее, – остановил его Авад. Между ним и матерью всегда существовала какая – то маниакальная связь. Вот уж у кого не была перерезана пуповина, выражаясь новомодным языком психологов.
– Передай ей, что я заходил, – сказал Васель, намереваясь тут же уйти и явно показывая, что не желает с ним говорить.
– О, какое отсутствие воспитания, подойди, хотя бы обними дядю, сделай вид, что хоть немного наш! – привстал Авад, деланно протягивая руки в направлении племянника, словно ожидая от него объятий.
Васель не прореагировал никак. Вместо искусственных объятий подошел к бару и налил себе немного виски.
– Не понимаю, в чем твоя проблема, дядя, – начал он так же невозмутимо и высокомерно, как его собеседник.
– Моя проблема – это моя проблема, – искусственно улыбаясь, парировал издевкой Авад, – а вот в чем твоя проблема я , наконец, знаю.