– Сама выйти можешь?
Влада молча кивнула. Голова почти не кружилась. Она хлопнула дверью автомобиля и машинально поднялась к крыльцу. Из дома вышла приятная невысокая женщина в белом халате, деловито улыбнувшаяся гостям.
– Здравствуйте, Влада Павловна, прошу за мной.
Девушка машинально последовала за дамой и уже в дверях вспомнила о своем спутнике – обернулась к нему, чтобы хотя бы кивнуть ради приличия, но тот уже торопливо и не глядя на нее садился в машину. Она понимала его. Зачем ему все эти ее проблемы? Его работа выполнена.
Они шли по узкому коридору, освещенному неоновыми панелями. Белый кафельный пол, стены цвета топленого молока… Играла какая – то приятная, расслабляющая музыка, показавшаяся Владе каким – то отзвуком из другого мира, из ее другой жизни. На секунду в голове промелькнула мысль, что, возможно, таких, как она, ликвидируют…Может, все закончится уже сегодня? Хорошо бы…
Тем временем они свернули под деревянную лестницу, прошли еще совсем немного и остановились у покрытой темным лаком двери.
– Вас ждут, – все с той же равнодушно вежливой улыбкой проговорила дама – и засеменила обратно.
Влада уставилась на вход и простояла так как минимум с минуту. Почему – то она никак не понимала, стоит ли ей постучаться или просто войти… Наступил какой – то ступор. Открывшаяся дверь не дала ей возможности продолжать зависать.
– Заходите, милая, я Вас уже заждалась, – сказал приятный женский голос… Так она познакомилась со своим психологом Анной Петровной.
***
–Влада, расскажите мне о своей жизни в Дамаске, – мягким голосом спросила доктор Анна Петровна, психолог с почти двадцатилетним стажем, сидящая за красивым дубовым письменным столом в своем уютном кабинете.
Девушка никак не прореагировала на ее призыв, продолжая все так же безотрывно смотреть на часы – кукушки, висевшие на противоположной стене. Ее поза в кресле – лежаке была расслабленной, но в то же время закрытой.
Не обращая внимания на явное пренебрежение со стороны пациентки, врач продолжила, – Ну как- то мы с Вами должны скоротать еще час нашего сеанса. Понимаете, это моя работа, я просто так не смогу Вас взять и отпустить…
В тот день она все-таки пошла на контакт. Все-таки начала говорить, ей действительно стало легче вот так, дозированной, фильтруя свои воспоминания, фильтруя то, что говорит, выдавать информацию и словно освобождать себя, хотя бы на время… За этими разговорами растянулась не одна неделя. Влада понимала и то, что игра в молчанку не приведет ни к чему, общение с доктором хотя бы давало возможность иметь хоть какой-то обратный контакт… Держать нос по ветру… Понимать, что ее ждет, какой будет ее судьба, их судьба с малышом… И в то же время, она делала все, чтобы у них сложилось впечатление, что ребенок ей не нужен, что он ее тяготит. Почему-то подсознательно она понимала, что пойми эти люди, насколько она уже к нему привязана, еще до его рождения, они неизбежно бы стали использовать ее положение для оказания на нее давления…
Влада стояла у большого окна и вспоминала… Единственное, в чем она была свободна… Никто не мог забрать у нее хотя бы это – ее воспоминания, которые были теперь всем – они радовали, утешали, испепеляли, обжигали, мучали… Ее прожитая жизнь… Ее оборванные мечты… Ее заблуждения и надежды…
Когда – то, лежа с Ним в ванной, она молила судьбу если не о хэппи – энде этой истории, то хотя бы о том, чтобы в ней не было конца, чтобы она продолжалась как можно дольше. Судьба послушала ее, но все равно сделала все по – своему, жестоко и бессердечно. Она украла его у нее, оторвала, словно лишила воздуха… И сотворила это ее же собственными руками, не чужими. Чтобы неповадно было винить рок, чтобы некого было проклинать, кроме себя самой. Его обман все еще жег ее изнутри, но самым страшным оказался не он. Самым страшным оказалась агония раскаяния за то, что она выстрелила в него. А с раскаянием пришло и сомнение – тот потухающий, печальный, но все еще одержимый ею взгляд не мог врать… Он правда ее любил…
Но самым смешным и нелепым в игре судьбы в этой истории было то, что в ней было место и еще одному мужчине, мысли о котором она так рьяно пыталась задвинуть сейчас на второй план… Она тоже сломала ему судьбу, тоже подвела под черту… Он единственный был с самого начала и до самого конца искренним с ней… Его любовь была правдивой, как и он сам… Что с ним Жив ли он? Погибла ли она для него тогда, в той машине в образе Дарьи?
Влада не могла спать и есть, все время тошнило, голова кружилась от слабости. Но она никому об этом не говорила. Все попытки персонала взаимодействовать с ней натыкались на стену ее молчания. Еще в самые первые дни здесь, в закрытом «пансионе», как называли это затерянное в подмосковных лесах место, к ней пришел тот самый блондин – сопровождавший и сухо объявил, что какое – то время ей лучше побыть здесь, поработать с психологом, прийти в себя. Сказал, что за произошедшее в аэродроме ей грозит реальный тюремный срок, но на все ее попытки узнать судьбу всех тех, кто тогда пострадал от перестрелки, лишь молчание и сухая фраза о том, что он не уполномочен разглашать информацию… Наверное, он блефовал, чтобы заставить ее контактировать с ними. Она не знала, что у них на уме, но явно что – то было… Очевидно…
Анна Петровна была действительно приятной женщиной, но у Влады не было ни малейшего желания делиться с кем – то сокровенным… К тому же эта постоянная тошнота и головокружение. В один из дней она даже не выдержала и чуть не упала в присутствии психолога, в очередной раз безуспешно пытавшейся убедить ее излить душу…
Вечером к ней пришла медсестра и взяла кровь, а уже наутро взволнованная Анна Петровна объявила Владе, что она…беременна…
Девушка не могла поверить своим ушам. Она была настолько убеждена, что это невозможно, что решила, что это какая- то глупая очередная попытка ею манипулировать, вынудить на общение, но оставшись в комнате одна, сняв с себя больничную пижаму и рассмотрев в зеркале, она увидела первые изменения в теле. Женщина всегда понимает, что она беременна… Осознание теперь этого факта стало для нее абсолютным шоком… Но самое чудовищное, она ничего не чувствовала к зародившейся в ней жизни… Словно все чувства были атрофированы, словно она больше была не способна испытывать что- то… Все изменилось в тот день, когда ребенок первый раз толкнулся в ней… Тогда пришло осознание, что теперь она ответственна не только за себя… Что теперь есть некто более важный, чем она сама и все ее переживания о безвозвратно ушедшем… И тогда впервые она пришла на встречу с Анной Петровной с настроем поделиться хоть частью своей боли… Она начала историю издалека, рассказывала, конечно же, не все, только отдельные фрагменты, но на удивление, и от этого ей стало легче… Со временем между ними сложились довольно теплые отношения. Вне зависимости от сложившихся условий, в которых они оказались, они испытывали друг к другу чисто человеческую симпатию. Сегодня, наконец, она рассказала ей о том, что чувствует сейчас…
– Так я и дошла до конца своей истории… Воспоминания и реальность, наконец, встретились – в Вашем кабинете, в моем обреченном и полном неизвестности положении, с ребенком в животе… Вроде бы, столько всего позади, столько слов сказано, а на душе пустота… Не покидает… Легче не становится… Жду, как в той легенде о Царе Соломоне – «И это тоже пройдет»… Но пока почему – то не проходит…
Анна Петровна опустила голову. Ее руки немного дрожали. Она молчала. Не говорила ничего. Не спрашивала Владу ничего своим мягким и нежным профессиональным голосом доктора.
– Мне жаль, – тихо проговорила она, наконец. – Мне очень жаль Вас и Вашу любовь, – сказала она – и Владе показалось, что она сдерживает слезы…
Девушка промолчала, все такая же опустошенная… Хорошо бы было заплакать, выдавить из себя очередную порцию накопившейся боли – яда, но она не могла… Словно иссохший на жаре глиняный сосуд. Он дал легкие трещинки и его больше нельзя использовать, но с виду он еще пригоден для дела…Только с виду…
– Влада – так же тихо продолжала она, уже подняв на меня свои глаза. – действительно, они были немного влажными, – хочу дать Вам совет, ни как доктор, а как женщина…Женщина, у которой никогда не было и уже, вероятнее всего, не будет такой истории любви…Вы страдаете и это понятно…Мне Вас очень жаль…Но в то же время… – она сделала паузу, явно подбирая слова… – в то же время, мне хочется вас укорить…Укорить за то, что Вы неблагодарны Вашей судьбе за этот дар…Поймите, Вы носите ребенка под сердцем… Это самое главное, это новая жизнь… Не может быть женщина опустошенной, когда она наполнена светом и благословением Бога изнутри…