Луч заходящего солнца упал на тени и она разглядела Его. Совершенно голого за исключением полотенца на бедрах. Видимо, только вышел из душа.
Васель развернул свой корпус в направлении комнаты и что – то проговорил, значит, был не один. Влада не расслышала. Попыталась подойти еще ближе.
И вот, в окне появляется вторая фигура, в которой она сразу узнала Ранью. Взъерошенную, какую – то чумную. Она была в легком летнем платье… Пока в платье… Или уже в платье… Сердце ушло в пятки…
– Васель, одно твое слово, одно слово – и я брошу все…
– Раннуш, – назвал он ее ласково, – ты ведешь себя глупо, словно тебе 16 лет… У тебя семья, дети…
Она падает перед ним на колени, обнимает за ноги.
– А мне и есть 16 лет… Я словно снова там, на той ферме… Увидела тебя- и повело… Как тогда… Влюблена в тебя безумно… Все, что хочешь сделаю для тебя… Любое… Только попроси…
Влада затаилась, не веря своим глазам. Это была Ранья? Та самая деловая, уверенная, сильная Ранья, которую она знала? Которая, казалось, могла заткнуть себе за пояс любого мужика… И теперь, она стоит перед ним на коленях, размазанная, распластанная его волей, дьявольской волей.
Предательски хрустит веточка под ногами. Влада в ужасе хватается за рот, понимая, что и бежать поздно… Только бы он не заметил… Этого ей только не хватало…
Васель нахально улыбается. То ли в пустоту, то ли на слова Раньи, то ли для Влады… Она так и не поняла, увидел ли он ее…
Берет женщину за крашеные волосы, грубо, надменно.
– Ты была той еще сучкой…
– Я и сейчас такая, Васель… Ничего не изменилось…
Женщина снимает зубами с него полотенце, обхватывает бедра руками и…
Влада больше не может на это смотреть, не хочет. Разворачивается и со всей силы бежит подальше от них, подальше от этого жуткого зрелища… Почему – то такое ощущение, что она подсмотрела что – то запретное, что – то плохое… На душе гадко… Она чувствует себя наивной маленькой девочкой, увидевшей секс взрослых в замочную скважину и теперь не знающей, что делать с этим знанием.
***
Забежала к себе в комнату, заперла дверь. Не может отдышаться… Ей больно… От нее, от него…
Сходила в душ, немного успокоилась. Легла в постель… Мысли только об этом сукином сыне. Только он перед глазами. Эта наглая, порочная улыбка, этот взгляд с поволокой, этот идеальный, словно нарисованный грифелем голый торс… Жилистые руки, которыми он так властно и грубо схватил Ранью за волосы… Ее это возбуждало… Ненавидела себя за это, презирала… называла шлюхой и сукой, но ничего поделать не могла с собой… Рука сама потянулась к возбужденной плоти, начала себя исследовать, трогать, делать так, чтобы напряжение хотя бы немного отпустило. Выгнулась дугой, снова вспомнив эти глаза. Трогает грудь – пощипывает соски, представляет, что это его губы, его зубы…
Слышит скрип двери… Ей хватило толики секунды, чтобы запахнуть халат, накрыть себя сверху одеялом и притвориться спящей.
Лежит, глаза все равно дергаются, сердце бьется со скоростью света…
Он молча подходит к ней, стягивает одеяло.
И она слышит его глубокий, хриплый от возбуждения голос.
– А теперь делай все то, что делала секунду назад, только при мне. Смотря на меня….
Широко распахивает глаза. Отстраняется, деланно потягиваясь.
– Ты сдурел? Не знаю, о чем ты. Я дремала…
Усмехается. Берет ее правую руку, которая еще минуту назад ласкала себя внизу, со стоном зазасывает ее палец.
– Ни с чем никогда не перепутаю твой вкус, Влада. Не делай из меня дурака. Давай, куколка. Устрой для меня представление. Сделай это вживую… Я так устал дрочить на видео с твоими самоудовлетворениями…
Ее будто подбрасывает на ровном месте. О чем это он?
– Я знаю обо всем, Влада. Как сладко ты выгибаешься, бесшумно шепча мое имя… Как яростно натираешь себя там, желая создать жалкую, отдаленную иллюзию того, что я могу с тобой делать… И этот вибратор, который ты так усердно прячешь между трусиками в шкафу… Сколько раз он побывал в тебе, но так и не смог заменить то, что ты так упорно пытаешься заменить…
Его слова обжигали ее. Смятение, стыд, смущение… Неужели он все видел??? Хотелось зарыться с головой в подушку или застрелиться…
– Ну же, давай. Ты заставляешь меня просить… Опять… А я не люблю это делать. Сейчас ты расставишь свои красивые стройные ножки и покажешь мне, как ты пытаешься компенсировать то, чего лишила себя добровольно тупо из – за своей упёртости и гордыни…. А если будешь продолжать ломаться и сопротивляться, – он нагнулся к ее уху и обжег своим горячим дыханием, – мы достанем твоего маленького друга из шкафа. И порезвимся все вместе, как когда – то… Помнишь наши игры…. Я в тебе, вибратор в твоей попке… Сходим с ума – ты от заполненности, я от ох..тельной тесноты… У меня все эти годы встает только от одной мысли о тех наших играх…
Ее трясет от его слов… Это возбуждение, стыд, похоть в одном флаконе… Этот человек буквально выбивал пошлость из нее… Всякий раз открывал все новые и новые степени бесстыдства.
И она охотно верила в то, что он сделает то, что обещал…
Поэтому, вопреки воле, раскидывает ноги и погружает свои пальцы во влажную теплоту женского естества.
Васель со свистом выдыхает.
– Вот тааак, – нежно шепчет он, не отрываясь от нее, – смотри на меня, только на меня…
Вытаскивает свой член, начинает мастурбировать.
Странная, изощренная картинка. Только он был способен такое придумать. Оргазм накрывает ее буквально через минуту. Слишком возбуждена, слишком напряжена… Он возносится вслед за ней, не стесняясь фонтанировать на ее простынь и тело…
– Игры школьников, черт возьми, – шепчет, приходя в себя, – зачем ты устроила весь этот дурдом с воздержанием…
– Мне кажется, школьниками вы играли в гораздо менее невинные игры.
Опускает на нее острый взгляд с усмешкой.
– Ты о Ранье? Я видел тебя под балконом. Ты убежала на самом интересном моменте.
Снова ее больно колет в сердце… И она машинально бьет его ногой.
– Я ее прогнал… Знаешь, почему?
– Нет, – отвечает, не глядя на него, чтобы не смог поймать во взгляде мимолетный триумф, глупую бессмысленную радость…– мне неинтересно…
– Потому что даже если бы закрыл глаза и представил, что трахаю твой рот, все равно было бы не то… Влада… Не могу больше трахать подделки, когда рядом оригинал…
– Можешь! – в сердцах выпаливает она, – трахал после того, как унизил меня, бросив на полу голую, как шавку. Я все слышала. Ты специально привел ту шалаву из сигарной сюда, под мою дверь…
– Я привел ее сюда, потому что здесь экран, куда выводится скрытая камера из твоей комнаты. Я нагнул шлюху, как нагнул тебя, там, в кабинете, и трахал, смотря на то, как ты яростно погружаешь вибратор в свою сладкую дырочку. Но все равно не помогло… Хожу со стояком все время, как мальчишка….
Ее подбрасывает от каждого его слова. И становится неимоверно жарко, словно она на раскаленной сковородке. Группируется, приходя в себя от транса. Закрывает еще минуту назад нагло раскинутое для его обозрения тело, а он хватает ее за лодыжку и придвигает к краю кровати.
–Разве я говорил тебе что-то о том, что можно закрываться от меня? Забыла? Делаешь все, что я тебе скажу. Правила никто не отменял…
И тем не менее, она извивается, отводит глаза, отворачивает лицо… Потому что понимает, сейчас во всех смыслах- и физиологическом, и психологическом, она наиболее уязвима…
Опускается на кровать, разводит ее ноги, снова, как зачарованный, гладит ее татуировку…
–Как он не приказал тебе свести ее? Как он терпел все эти годы, каждый раз, входя в тебя, знал, что там мое имя…-спрашивает словно даже не ее, а себя. К себе обращается.
Она и сама иногда задавала себе тот же вопрос. Иногда ей казалось, что Карим не поверил в то, что она тогда сказала ему, у балетного станка, пытаясь всеми правдами и неправдами противостоять его страсти… А может потому, что знал, что она все равно не сделает это… Просто знал…
–Потому что я бы все равно ее не свела…-выдохнула она резко.
–Почему?-спросил рваным, осипшим голосом, посмотрев так, что внутри у нее все перевернулось.
Она не отрывала от него взгляда, тяжело дыша, от чего ее грудь ритмично колыхалась. Но молчала. Молчала. Молчала…