Нежно проводит руками по ее плечам, телу, зацепляет лямки платья, послушный щелк моментально спускается вниз, к талии, оголяя грудь.
– Мне нравится, какой она стала, – шепчет ей на ухо, лаская налитые полушария, обрамляя их чашечками из своих ладоней. Материнство пробудило в тебе женственность, но при этом не забрало твоего природного изящества…
Поцелуи на ее шее отвлекают, и в этот момент он зацепляет внезапно оказавшийся в его руках зажим- сначала на одном ее соске, потом на другом. Они не жмут, но чувствуются, девушка тушуется, но Васель снова не дает ей отстраниться.
– Посмотри, какие они красивые, словно комплект с твоим колье – такие же бриллианты… Они делают тебя похожей на морскую царицу… Через минуту ты уже привыкнешь к ним, они не сделают тебе больно, зажимы очень слабые, но обеспечат еще большую чувствительность твоей груди… Поверь мне, малышка, тебе понравится… – снова этот его голос, от которого хочется одновременно упасть в бездну и вознестись к небу.
Влада молчит, подавляя тяжелое дыхание, от которого ее грудь так предательски высоко вздымается, а он не сводит с этого зрелища взгляда, все более темнеющего от страсти и вожделения.
Берет ее за талию и увлекает за собой на террасу. Это даже не терраса, только попав в это пространство, Влада понимает, что оно выполнено в стиле машрабии, только не из дерева, а из белого камня, словно эти узоры- слоновая кость. Такое пространство традиционно является отсылкой к традиционной восточной архитектуре. Создавая такие террасы, закрытые со всех сторон узорчатыми ставнями, но при этом на открытом воздухе, богатые знатные семьи давали возможность женщинам дома смотреть за происходящим на улице, но так, чтобы их не видели снаружи. Эта сказочная машрабия выходила на море, но открывала обозрение и на один из подъездов к дому.
Влада всматривалась через узорчатую раму во влекущую даль моря, он прижимался сзади, продолжая гладить ее тело, то и дело специально зацепляя руками соски с зажимами.
–А эту машрабию я построил специально для того, чтобы ты провожала меня после наших ночей. Я представлял себе, как ты будешь стоять здесь, сокрытая от глаз посторонних, совершенно голая под легким халатом, с припухшими от наших ласк губами и сосками, с едва заметными синяками от моих пальцев на бедрах, с саднящим чувством между ног от того, что я делал с тобой накануне. Я бы поднимал на тебя глаза, садясь в машину, уезжая по делам, и чувствовал, как ты уже скучаешь и изнемогаешь без меня, как это делали женщины в гаремах в ожидании своего господина…
– И это именно то, чего я боялась, Васель… Быть пленницей твоей любви… Вот так стоять в одиночестве и смотреть на то, как ты уезжаешь к своей настоящей жизни, к своей настоящей семье…
– Разве ты до сих пор не поняла, что единственная настоящая семья для меня была бы с тобой… Что это ты была бы королевой этого самого красивого, черт возьми, дома в Сирии. Да в какой Сирии, на всем Средиземономорье… Что ты единственная способна была держать мое сердце так же крепко, как я всегда хотел держать твое…Ты вечно думала о том, что бы чувствовала ты… Но почему никогда не задумывалась о том, что бы чувствовал я, когда покидал тебя, – он поцеловал ее висок, прошелся губами по волосам, – уже садясь в машину, все еще пытаясь сквозь эту резную раму поймать янтарный блеск твоих глаз, я бы уже испытывал тоску и томление. С каждой минутой она бы только усиливалась, делая меня к вечеру одержимым фанатиком, твоим рабом, единственным желанием которого бы было снова почувствовать теплоту твоего тела и дыхания.
Влада повернулась к нему, теперь смотря прямо в глаза.
– Возможно, это бы и было именно так. Пару месяцев… А потом бы твоя одержимость прошла, оставив позади себя только голые холодные мраморные стены, в которых бы была замурована я… Этот дом прекрасен, Васель, но в нем нет ни тебя, ни меня… Мы воры, прокравшиеся в его царство, обреченное на одиночество….
Васель обхватывает ее за талию, поворачивает и припечатывает к противоположной стене так, что теперь она видит одновременно голубизну и моря, и его глаз. Это фантастическое зрелище, завораживающее, волшебное, пугающее своей красотой.
– Ты никогда не давала мне даже малейшего шанса, Влада… Никогда… А ему ты отдала все… Почему? Почему так несправедливо? Почему ты выбрала не меня? Да, я не святой, но и он тоже… Ты даже сейчас чтишь его образ, как икону, после того, как узнала, что он заделал на стороне бастарда… А что ты оставила мне? Только боль? Только воспоминания? Только ревность?
– Я отдала тебе самое дорогое, что у меня было, Васель, сердце… Но ты не знал, как им распорядиться. Для тебя всегда были вещи важнее и дороже… Тебе всегда было меня мало… Ты хотел получить все – власть, деньги, признание в обществе, лучшую Сирию… Ты никогда не был готов оставить все это ради меня… А он бросил все… Ради меня… Хотя я этого никогда даже не просила… Вот тебе и ответ… Ты хотел полного обладания мною, но сам никогда мне не принадлежал. Кому угодно – семье, Сирии, работе, собственному эгоизму, но не мне… Хотел, чтобы я растворилась в тебе, а сам был тверд, как камень, не способный смешиваться ни с каким элементом… Да, ты был камнем, а я водой… Я могла тебя намочить и на какое-то время изменить твой облик, но потом я бы все равно высохла и испарилась… А ты бы так и остался камнем… Ты делал мне больно своей любовью. Ты уничтожал меня, день от дня, сам этого не замечая… Вот тебе ответ на все твои вопросы… Ты и сейчас ее имеешь, мою любовь. Она никуда не делась… Но меня саму я тебе больше не отдам… Я не твоя… Я ничья, Васель… И как бы прекрасна ни была та жизнь, которую ты сейчас рисуешь мне в этом фантастическом доме, это не моя жизнь… Отпусти меня… Отпусти нас…
Смотрит на нее так, что сердце сейчас разорвется. Ему либо больно, либо нестерпимо обидно…
– Отпущу тебя… Завтра… На рассвете… Ты будешь свободна… Но мое последнее условие – эту ночь мы проведем здесь, в этой комнате… Как мужчина и женщина… Это будет наша последняя ночь… Подари мне эту иллюзию… Думаю, это не так много, что ты можешь отдать за свою свободу, детка…
И она согласилась….
ГЛАВА 43
Время бежало предательски быстро. За прогулкой по дому, легким отдыхом с дороги они сами не заметили, как стрелки часов неумолимо неслись вперед. Для нее- к свободе, для него- к разлуке. И для них обоих- к неизбежной теперь и такой желанной близости, так рьяно отвергаемой ею все эти месяцы, так активно желаемой им…
– Уже четыре часа дня, а мы с приезда ничего не ели. Пойдем, перекусим, – Васель увлек Владу за собой, на улицу. Они спустились к морю. Прямо на песке их ждал поздний ланч – расстеленные лежаки, корзина с едой и охлажденной бутылкой белого вина.
За своими ожесточенными психологическими играми они даже не заметили, насколько проголодались, буквально накинувшись на еду. И только после, насытившись, вальяжно попивая свежую прохладную влагу белого вина, смотря на стремительный и эффектный пятичасовой закат- ее голова на его бедрах, ветер с моря нежно обдувает их тела, наэлектризованные от тесного контакта- снова вернулись к своему противостоянию.
– Солнце на море очень быстро заходит, замечала? Всего пару минут – и красный шар утопает в морской пучине. В детстве я все время пытался расслышать сквозь шум волн, как раскаленный диск издает шипение при погружении в свежесть большой воды…
– Не замечала, – искренне призналась Влада, – к своему стыду, хотя последние годы живу на море… Это… очень романтично, наверное…
– В твоей жизни было мало романтики, детка, – поддевает он ее, – зато много лжи….
Она поднимает на него затравленный взгляд.
– Не говори так, моя жизнь была искренней…
– Что именно было искренним в твоей жизни, куколка? Ложь Микаэлу об отце? Ложь Кариму о твоей любви к нему? Поверь мне, даже твой секс с ним –это ложь, всего лишь умелое машинальное достижение разрядки… И я докажу тебе это после нашей сегодняшней ночи. Напомню, как оно бывает… Как бывало у нас… Обещаю…
Отстраняется от него, поправляет волосы.
– Не слишком ли много обещаний, Увейдат? Выполни хотя бы одно свое обещание – отпусти меня с сыном после того, как получишь, что хочешь…
Усмехается, небрежно касается ее лица, проникает пятерней в волосы, оттягивает их назад. Его взгляд зловеще темнеет. Несильно, но ощутимо. Так ощутимо, что у Влады простреливает ниже пояса… Грубо целует в губы – сминая, пожирая, испивая…