Анна Тодд - Никак не меньше

– Я переоденусь в ванной, – говорит Нора, не спуская с меня глаз. – Этот наряд тебе сильно не по душе? – подначивает она, плутовато прищурившись.

– Нет, просто ты в нем чересчур хороша.

– Ну, смотри, я вернусь, – заверяет она, и отчего‑то ее обещание прозвучало зловеще.

Нора выходит из комнаты, а я откидываюсь на кровать и прикрываю глаза.

Нора

Асфальт упруго пружинит под ногами, мой монотонный шаг наполнен воспоминаниями о Лэндоне. Перед глазами встает его застенчивая улыбка и морщинки в уголках глаз.

Боже, как я накосячила. Ну почему я всегда все порчу, к чему бы ни прикоснулась?

В последние дни я вдруг вспомнила, что значит чувствовать. Я была счастлива. Ну да, что такого? Подумаешь, быть счастливой! Но для меня это – подвиг. Когда живешь по чужой указке, шаг вправо, шаг влево, как будто в тюрьме, в бесконечных волнениях, то забываешь, какое оно, счастье.

– Эй ты! – окликнули за спиной. До боли знакомый голос, до ужаса, до мурашек.

Оборачиваюсь: Дакота. Стоит у витрины с художественными принадлежностями. Волнистые волосы стянуты в пучок, черная юбка чуть выше колен, громоздкая темно‑синяя кофта, как будто с чужого плеча. Странно видеть ее в таком облачении после привычного спортивно‑балетного прикида.

Теперь еще с ней разбираться. Не до того мне.

Она подходит ближе.

– Я спешу.

– Мне тоже некогда. Поговорим по‑быстрому.

Покачав головой, я пытаюсь пройти мимо нее. Не стоит сейчас нам общаться, вот категорически.

– У нас нет общих тем.

– Хорош дурочку‑то валять. – В ее тоне сквозит угроза.

Я оборачиваюсь, всплеснув руками.

– Что тебе еще непонятно?

– Ты идешь от него. Ты мне, кажется, обещала.

О, боже. Я откидываю голову, в исступлении закатываю глаза. Ну как дитя малое, честное слово! Неужели я должна играть в игры с этой соплячкой? Из‑за того, что ей вдруг понадобилась куколка, которую она уже выбросила?

– Ты шутишь? Мы взрослые люди. Лэндон – уже большой мальчик и сам решает, с кем быть и кого любить. – Последнее слово мне дается с трудом.

Надо было просто отвернуться и уйти. Я дала маху.

– Любить? – Дакота чуть не поперхнулась. – Ха! Ты думаешь, он тебя любит?

Не любит, конечно, куда там. Нелепо было бы заблуждаться. До этого просто не дойдет, все рухнет в одночасье.

Качаю головой в ответ.

– И правильно. Даже не думай. Нельзя влезать свиньей в чужие отношения. Ты его недостойна, – заявляет она, уперев руки в бока.

Я приближаюсь к ней, стараясь сохранять хотя бы видимость спокойствия.

– Да мне по барабану.

Дакота награждает меня кривенькой усмешкой. Совсем мелкая бестия, но порой я боюсь ее до чертиков. Помню, как напугалась до усрачки в тот вечер, когда она явилась домой проспиртованная насквозь, с квадратными глазами и принялась требовать у меня телефон. Хотела позвонить брату, сказала, им надо увидеться. Я тогда не знала подробностей его гибели, она меня особенно не посвящала, но и мне уже стало ясно, что трубку он не поднимет. А эта дурочка надеялась до последнего. Потом ее окончательно понесло – забилась на кухне под стол и рыдала. Я принесла ей стакан воды, она швырнула его в стену. Стекло полетело, как брызги.

Потом, с утра, мы с Мэгги отволокли ее кое‑как в спальню. С того самого дня она стала другой, будто бы надломилось что‑то внутри.

Дакота готова прожечь меня взглядом.

– Вот и правильно. Ему тоже плевать. – Она не сводит с меня свирепого взгляда, наверное, проглотила бы, если бы могла. – Хапает, все что увидит…

– Все, я поняла. Теперь оставь меня в покое. – Нечего мне указывать, куда ходить и что делать.

Я делаю шаг в сторону, однако Дакота хватает меня за руку и тянет обратно. Резко втянув носом воздух, я выдергиваю руку. Так и хочется расцарапать ей физиономию.

Она идет за мной.

– Как ты могла? Притворялась подругой, а сама парня моего решила отбить?

– Я не знала, что так выйдет.

– Все ты знала, балаболка! Ну а Лэндону ты хотя бы созналась, что знала о нем все это время?

– Заткнись, – цежу сквозь зубы.

Тут в двух словах не объяснишь, не уличный это разговор. Лэндон думает, что Дакота мне вообще ни о чем не рассказывала, ни о нем, ни о своей любви. Я вообще ни во что его не посвящала. И все равно мы с ним – близкие люди.

Дакота чешет по пятам. Благо скоро метро. Не попрется же она со мной до Скарсдейла.

– Как только он узнает, тут же порвет с тобой. Он ненавидит обманщиц и баб, которые бегают за мужиками. И, похоже, он не в курсе, что там у тебя в Скарсдейле. – Каждое слово – как нож по сердцу. – А ведь я тебе доверяла, считала подругой. Мы приютили тебя под своей крышей, а ты…

Я так и ошалела. Очень скоро эта дурища уяснит себе одну маленькую деталь: я терпеть не могу шантаж.

– Я повесила объявление, вы ответили. Никто никому не делал одолжений.

Дакота поправляет сумку на плече.

Да что я с ней спорю? Каждый раз одно и то же.

– Ага, то‑то я заметила, как ты в его фотку вцепилась. Ты его сразу узнала. Все выспрашивала, что да как, да какие у нас отношения. А я, как дурочка, откровенничала. И Мэгги туда же.

Мэгги не грубила. Бывало, просиживала в ванной по два часа, красила мордашку. Но это можно простить. Вообще, я как въехала к ним, сразу почувствовала себя третьей лишней.

– Что тебе надо? – не выдерживаю я. Вот уже метро, а она так и прет за мной по пятам.

Закралась мыслишка: а не попытается ли она меня столкнуть со ступеней?..

– Мне надо знать, что у вас происходит. У вас с Лэндоном. И еще, пожалуйста, умоляю, оставь его в покое. У меня, кроме него, никого не осталось. – Мольбы Дакоты обволакивают меня со спины. Жаль, что бруклинская подземка сейчас такая безлюдная и не получится ускользнуть от нее, затерявшись в толпе.

Я спустилась до самого низа, но так и не ответила. Понимаю, ей хочется, чтобы я отстала от Лэндона, но это выше моих сил. Бесполезно даже пытаться.

– Чего тебе не хватает? – не унимается Дакота. – Ты из богатой семьи, у вас куча домов. Тебе каждый месяц денежки капают от твоего…

– Слушай! – Несет всякую чушь. При чем здесь богатство моей семьи? У меня что, к Лэндону шкурные интересы? Совсем она с катушек съехала. – Я не знаю, что тебе еще сказать. Вы с ним расстались несколько месяцев назад, и с тех пор ты спала уже…

Та замотала головой.

– Я запуталась! Когда мне требовалось внимание, Лэндона не оказалось рядом. Мне было одиноко, а Мэгги сказала, что первый год в колледже надо побыть одной. Все так говорят. И в фильмах всегда так.

Лично мне непонятно, какая связь между любовью и колледжем. Да, надо научиться ни от кого не зависеть, разобраться в себе, понять, что тебе близко, к чему ты стремишься. Но если у тебя уже есть замечательный человек, зачем все ломать? Чтобы потусоваться вдоволь?

– Короче, я должна от него отстать, чтобы ты могла снова с ним замутить, так? – обобщаю суть нашего разговора.

– Если он меня примет. Он с самого начала был моим, задолго до твоего появления. До того, как ты увидела его фотографию.

– Мы встречались и раньше. У нас дружат родители, забыла? – Когда говоришь с Дакотой, начинаешь сомневаться в собственном здравомыслии.

– Да помню я, помню, – неспешно кивает она. – А еще помню, как ты часами о нем расспрашивала, а я говорила, что люблю его и скучаю, и однажды ты посоветовала переспать с Эйденом.

– Я хотела помочь. Ты без конца твердила, что тебе нужно набраться опыта, чтобы встроиться в жизнь большого города! – Я хоть и сдерживаюсь, но перехожу на повышенные тона. – Ты же сама сказала, что Эйден – нереальный чувак и хочется затащить его в койку. Ты сама все решила, тебе только надо было, чтобы кто‑то тебя подтолкнул, чтобы ты не чувствовала себя распоследней скотиной.

У нее дрогнули ноздри, лицо приобрело зверский вид. Мне на миг стало страшно.

– Ты смеешься? Я все решила? Это кто тут рассуждает, а? Женушка ! – Последнее слово прозвучало с особенной ненавистью.