Анна Тодд - Никак не меньше

– Обожаю твою фигуру. – Я сжимаю ее полные ягодицы, и она мурлычет. Мурлычет, как кошка, от моего прикосновения, и мне приятно. – Мужчины поклонялись таким женщинам испокон веку. – Вспоминаются древние чаровницы, кружившие головы сильному полу. Несмотря на всю мою склонность к истории, в присутствии Норы, когда она лежит обнаженная возле меня, я не в силах назвать ни единого имени.

– Это вряд ли. – Она саркастически фыркает. – Я не имею ничего против своей фигуры, но мне потребовалась уйма времени, чтобы хоть как‑то с ней примириться. В подростковом возрасте моя жизнь была просто невыносима. По телевизору – одни худосочные телки. Сисек ноль, кожа да кости. То же самое в частной школе – сплошь тоненькие блондинки, дочурки богатых папаш. И такие везде – в журналах, в фильмах, в коридорах, – только я, как ненормальная.

Мне стало жаль ранимую девочку, живущую в ее душе. Помню, с Дакотой, которая смуглее Норы, происходило почти то же самое, и я был рядом, когда стали всплывать эти проблемы. Если в обществе бытует определенное представление о том, как должна выглядеть женщина, то что делать девушкам наподобие Норы, в чьих жилах течет смешанная кровь, – на кого прикажете ей равняться?

Я пытаюсь представить Нору счастливой и радостной девочкой‑подростком, и мое лицо расплывается в улыбке.

– Я бы с радостью тогда с тобой подружился.

Она тихо хихикнула.

– Очень сомневаюсь. Я была дикая и необузданная. Для тебя – чересчур.

Для меня – чересчур? Мне снова напомнили, что я – отнюдь не душа компании. Отчего это скромным вдруг стало быть плохо? Чего вообще не хватает этим женщинам и девчонкам? Скорость им подавай, ночные гонки, если спорить – так с пеной у рта, если чувства – так чтобы трагедия? Неужели нельзя полежать на диване в обнимку и посмотреть вместе кабельное?

Как там принято говорить… посмотреть фильмец, оттянуться?

– Я вечно косячила, попадала в какие‑то передряги, и в школе, и дома. В общем, родителям часто приходилось из‑за меня краснеть.

Я касаюсь пальцами ее голой спины. Поразительно, даже спина, оказывается, может быть сексуальной. Длинные мышцы спускаются вдоль позвоночника, переходя в пышные ягодицы. Я глажу их пальцами и ласково стискиваю.

– Каждый привлекает к себе внимание по‑своему.

Что‑то изменилось в ее взгляде. В глубине заплясал огонек.

– Не уверена, что боролась за внимание.

Я ее случайно уязвил.

Дурак.

– Прости, не хотел тебя обидеть. – Черчу пальцем круги на ее коже. Надеюсь, она не отодвинется. Мне нравится лежать, прижавшись к ней. Меня словно окутывает ее тепло.

Нора вздыхает, облизывает пересохшие губы.

– Да ладно… – Она устремляет рассеянный взгляд в потолок. – Хотя, наверное, мне действительно не хватало внимания. Центром вселенной всегда была Стейси, мама с папой души в ней не чаяли, а я – так, пятнышко на небосклоне. Тусклое и неприметное.

Тусклое и неприметное? В ее голосе слышится тоска. Я рассматриваю лицо Норы, пытаясь запомнить его в мельчайших подробностях. Мелкие веснушки на лбу и крохотный шрам на подбородке – светлый, почти неприметный. Провожу по нему большим пальцем. Интересно, откуда он взялся?

Мне вспоминается ее звонкий смех, неуемная речь, ослепительная самоуверенность. Нет, это – явно звезда. Если бы люди были звездами, Нора стала бы главной, Полярной.

– Ну а ты? Как прошло твое детство? Ты был необузданным вепрем? – Она хихикает.

Я качаю головой.

– Не думаю. Я читал, тусовался с друзьями.

– Друзей было много?

– Да нет, раз‑два и обчелся.

– Видимо, в вашей школе учились не самые умные дети, раз они проглядели такое сокровище.

Я засмеялся.

– Ну, это лишь твое мнение.

Ее пальчики взбираются по моему подбородку.

– Единственно верное. Если бы у меня в школе был такой друг, то жить было бы куда легче. И, кстати, – говорит она, поигрывая щетиной на моем подбородке, – для Тессы ты настоящий оплот. Ей здорово с тобой повезло.

Я застенчиво отвожу взгляд. Нора снова берет меня за подбородок и разворачивает к себе.

– Я не шучу. Ты действительно редкий человек. Это прозвучит странно и по‑подхалимски, но редкий – еще мягко сказано.

У меня зарделись щеки.

– Ради Тессы я на все готов.

– Еще бы, не сомневаюсь. – Теперь Нора отводит взгляд. – А что ты любил читать?

Ну вот, опять переходим на нейтральные темы. Ладно, я не против, хорошенького понемножку. Надо же передохнуть хотя бы часок между комплиментами и сексом.

– В основном фэнтези. «Властелин колец», «Гарри Поттер». Любил антиутопии. В смысле книг я всеяден.

– А я терпеть не могу антиутопии, – кривится Нора.

Шуточно подтолкнув ее в плечо, я подначиваю:

– Да ну? Как такое возможно?

Состроив недовольную рожицу, она приподнимается на локтях. Подтыкает волосы за ухо, облизывает пересохшие губы и говорит:

– Запросто. Сейчас объясню. Там в каждой книжке непременно главная героиня – какая‑нибудь крутая девчонка лет пятнадцати с кучей друзей. Они там бегают, сражаются и типа всей ватагой спасают мир. Я, например, в пятнадцать лет в себе‑то не могла разобраться, куда уж там мир спасать.

– Неправда! Ты запросто могла бы спасти мир.

– Ну, сейчас‑то – пожалуй, – кивает она. – А тогда? Я была серой напуганной мышкой и постоянно находила неприятности на собственную попку. Вот скажи мне, где книги про недотеп?

Нора так распалилась, что нравится мне еще больше.

– Не знаю. Может быть, ты как раз и напишешь.

От ее улыбки у меня сперло дыхание.

– Ну да, может, и напишу. Она точно станет хитом.

Не сомневаюсь. Я бы с радостью прочитал любое ее произведение. Я и сам нередко подумывал что‑нибудь написать, но пока что у меня не слишком насыщенная жизнь.

– Ты не проголодался? – Нора усаживается на постели, и я не свожу с нее глаз.

– Я вечно голодный.

Подхватив меня за руки, она тянет с постели.

– Пошли. Я нам что‑нибудь приготовлю.

– Или найдем другое занятие? – спрашиваю я, осмелев.

Нора удивленно вскидывает брови.

– Еще успеем, вся ночь впереди, – отвечает она с шаловливой улыбкой и стаскивает меня с кровати.

Мы вроде как бы оделись. Она – без лифчика, в моей университетской футболке и моих же спортивных трусах. Я – в хлопковых трениках. Хотел натянуть футболку, но Нора выхватила ее у меня из рук и зашвырнула к противоположной стене.

Помотав головой, тащит меня из комнаты. У нее крепкие теплые ладони. Взявшись за руки, мчимся на кухню. Она рванула прямиком к холодильнику, я примостился у столика и жду.

Из‑за распахнутой дверцы на миг показалась ее голова.

– Ты любишь капусту?

Меня передернуло.

– Да кто ее любит?

Помню, мама готовила капустные рулеты. Они так воняли, что два дня невозможно было ходить по дому. Блевотина.

– Ты давно ел ее в последний раз?

Качаю головой.

Кивнув со знанием дела, Нора закрывает холодильник.

– Попробуешь мой рецепт? Если не понравится, сделаем пиццу.

Я бы сейчас предпочел заняться кучей других разных дел, куда более интересных. Причем в основном все идеи связаны с полуголой Норой… Ну разве что поесть капусту с ее живота.

Интересно, смогу уломать?..

Нора направляется ко мне со здоровенным кочаном в руках, улыбаясь во все тридцать два.

– А давай так? – Убирает кочан за спину. – Ты съедаешь две ложечки, а я взамен испеку печенье.

С дразнящей улыбкой облизывает губы и отходит на шаг. Молчу, что ради таких губ я готов практически на все.

– Хм‑м. – В задумчивости прикладываю к подбородку палец, как будто взвешивая «за» и «против». Мне нравится ее поддразнивать. Она вся разгорается, пышет искрами, а на лицо наползает сияющая улыбка. – А печеньями покормишь из рук?

Кивает, озарившись улыбкой.

– И печеньями, и капустой.