Не понимаю, что его в ней привлекает, помимо внешности. Она эффектна, занимается до седьмого пота ради красивой фигуры. А в душе – грубая, злая, капризная и…
Да неужели? Чем это я занимаюсь? Лежу в его постели, осыпаемая поцелуями, и продумываю список причин, почему его бывшая так ужасна?.. Приехали.
Лэндон целует мне шею, а я веду пальцами вниз по его спине. Еще ни с одним мужчиной мне не было так спокойно, да мне и не встречался человек, который, если бы ему дали возможность делать со мной что угодно, предпочел бы лизать меня до тех пор, пока я не растекусь по полу блаженным киселем.
У него нет никакого опыта. Он впервые снимает квартиру, а я уже выплатила ипотеку. Ему не довелось пожить вдоволь студенческой жизнью, а я много раз просыпалась с похмельем на чужом газоне. Он ни разу не был на вечеринке, не перепихивался по пьяной лавочке, и все его представления о женщинах сводятся лишь к Дакоте.
Он сплелся с ней корнями, и ей принадлежит та его часть, которую я никогда не смогу забрать. Его первые воспоминания никогда не станут моими. Впрочем, зачем они мне? Мои первые воспоминания ему тоже не принадлежат. Я разделила их с кем‑то другим. Так зачем мне волноваться? Отчего так гадко? Наверное, от того, что мой бывший не ошивается где‑то поблизости и не названивает, когда мы в постели.
Тут в мои размышления вклинивается новое воспоминание. Лицо Клиффа, когда Хардин зажал его мертвой хваткой. Клиффа подослали шпионить. Я все поняла, просто у меня не хватило смелости спросить. Уж лучше пусть все останется на уровне подозрений.
Прямо здесь, возле квартиры, Дакота молила меня отпустить Лэндона. Дать ей попытку исправить ошибку. Любопытно, что именно их так крепко связало. И что это за незаживающая рана, которая до сих пор у них кровоточит?
Хватит ли у меня сил зажать эту рану и выдержки, чтобы наложить стежки?
Смотря что их связывает. Я знаю, что по какой‑то причине Лэндон не готов отпустить ее в свободное плавание, только вот не пойму по какой. И дело не в потерянной девственности, все куда серьезней.
Нечестно было бы требовать от него ответа, когда я сама не готова вдаваться в подробности о своем прошлом.
Как же вселенная такое допустила? Как могут люди, до конца не свободные, вдруг привязаться к кому‑то другому, да еще с такой силой?
Увязла я… А следовало остановиться на уровне легкого флирта. Это как зуд – чем больше трешь, тем сильней чешется. Меня увлекло, я не смогла оставаться на расстоянии. Я постоянно о нем думала, и эти навязчивые бесконтрольные мысли терзали меня, как его ненасытные губы, прильнувшие к моей груди.
Не вовремя навалились тяжкие размышления, однако другой минутки может не представиться. Я пообещала Дакоте, что мы с ним расстанемся, и на душе скребут кошки. Человек‑то она неплохой, когда не вякает без нужды. С другой стороны, то она о моей жизни грозится все выложить, то выкидывает меня из квартиры, на которую имеет прав не больше моего. Нет, с ней бывает занятно, приятно вдвоем потусить. Когда мы только познакомились, она предложила сходить с ней на танцы. Я только успела распаковать вещи и с радостью ухватилась за возможность поближе узнать новых соседок – Дакоту и Мэгги.
Дакота вся расфуфырилась, надела облегающее красное платье, блестящие черные туфли. Выпрямила свои вьющиеся волосы, распустила их по плечам. Горячая штучка, в полной боевой готовности. Она сказала, что недавно пережила разрыв, и ей нужно проветриться. Я и подкинула ей мыслишку станцевать с Эйденом, тем высоким блондином из балетной академии. Я же не знала, что это был за «разрыв», иначе никогда бы такое не предложила.
Для меня разрыв – это что‑то типичное: то парень у девушки загулял, то кто‑то решил разорвать отношения в пользу карьеры. Такие разрывы обычно лечатся, достаточно зависнуть где‑нибудь на ночь с подругами.
Если бы я знала, что вторая половина этой трагедии – Лэндон, ни за что не толкнула бы ее в объятия того парня. Лэндон был для меня лишь лицом, вырезанным из фотографии с выпускного. Абстрактный первокурсник, до которого пилить через всю страну. И лишь познакомившись с Тессой в Нью‑Йорке, я поняла, что к чему.
На ту пору я уже обратила на Лэндона внимание и у нас уже был инцидент в ванной комнате. Дакота все выставляет так, словно я специально за ним охотилась, чтобы причинить ей боль. Не такая уж я и злодейка. И все же не посторонилась, узнав, что безупречный соседушка Тессы, воплощение всего того, что мне хотелось увидеть в мужчине, по совместительству – бывший бойфренд моей соседки.
И вышло, что Лэндон – тот самый ботан‑доходяга из Мичигана, бегающий за ней по пятам, который в постели и мухи не обидит. Дакота нам бесконечно рассказывала о том, какой он пугливый и консервативный. Однажды она предложила ему взять ее по‑собачьи, и он кончил, не успев даже вставить. Нет, вы подумайте, что тут хорошего?..
Смотрю на Лэндона, моего Лэндона – по крайней мере, пока он лежит со мной голый. Его руки впиваются в мои бедра, рот властен и требователен. Он говорит мне такие вещи, которые вне постели стесняется произнести. Рядом с ним я исполнена чувства достоинства, меня любят и ценят, мной дорожат. Этого не опишешь словами.
Я несильно впиваюсь ногтями в его живот, оставляя небольшие отметины. Помечаю собственность. Он мой ! Так и хочется крикнуть об этом Дакоте!.. А если нет? Может, мы обе его недостойны?
Она‑то, конечно, не отцепится. Ведь Лэндон для нее как костыль. Эта девочка так и будет висеть на нем, пока он не задохнется. Хочется верить, что со мной ему стало легче дышать. Да, пусть он будет со мной, но свободный, такой, как есть, и научится, наконец, думать о своих потребностях. Дакоте, похоже, комфортно держать его в плену детской влюбленности, за которую она судорожно продолжает цепляться. Эх, знать бы, что их так крепко связало, тогда у меня появилась бы хоть какая‑то точка отсчета.
Учитывая, с каким упорством она на меня наезжает, давно пора сделать вывод, что без боя она не сдастся. У меня же для боя нет сил. После некоего происшествия Лэндон вдруг стал для нее рыцарем в блестящих доспехах, а она для него – дамой, к которой нужно примчаться на помощь.
А я? Как же я?
Где мое место в его системе координат?
Я хочу ему всяких благ, чтобы он не ронял свою планку. У нас не было общего прошлого, как у них, однако мне по силам подарить ему будущее.
Я еложу на нем, Лэндон стонет. О, эта божественная упругость! Как здорово он на меня реагирует. Он ласкает, и гладит, и жадно хватает меня. Как приятна мне эта отчаянная, ненасытная страсть! Склонившись к его уху, шепчу:
– Лэндон, о, боже, как хорошо. – Я его возбуждаю, и он дрожит подо мной. Я его королева, а он – не какой‑то там подданный, он – возлюбленный король. Да, мой король, и мы будем править с ним на равных. Меня не загонишь в платье и каблучки, я не стану трофейной женой, ни для кого. Не хочу быть похожей на Стейси.
Впрочем, зря я. Амин души в ней не чает. Мне даже завидно, что они так живут. Хотя меня такая жизнь не устроила бы. Мне нужен товарищ, партнер, а не даритель особняка с подобранными в тон полотенчиками и китайским фарфором. Мне нужен человек, который захочет проводить со мной время. Да я любому подаренному «Мерседесу» с торжественной ленточкой предпочту человека, которого не будут бесить мои реплики во время просмотра киношки.
Лэндон начинает ласкать мою грудь, полноправный хозяин. Я не променяла бы это чувство ни на какую вещь на свете. Так и лежала бы дни напролет. Жаль, что времени у меня совсем не осталось.
В отличие от Дакоты. Время на ее стороне, и поэтому их отношения куда прочнее, чем просто первая любовь. Я могла бы с ней справиться, если бы знала, что у них все кончено. Старая песня. Соседские ребятишки растут вместе, вместе пьют лимонад на ступеньках. Дружба перерастает в любовь, ну и дальше хрестоматийно. Плавали, знаем. Пусть немного шаблонно, зато сколько преимуществ.
Я говорю о чем‑то более глубоком, о том, что происходит, когда у вас общая трагедия. Знаю не понаслышке. Помню, как больно мне было, когда братишка Амина сказал, что у меня симпатичная сестра. Я дико ревновала – в четырнадцать лет! Со временем ревность прошла, и после нашего разрыва мы вновь стали друзьями. После нашего первого разрыва.