Юлия Резник - Никому не скажем

— Не знаю, чего мне хочется больше, — задумчиво тянет Кит. — Поцеловать тебя или задушить.

Его бедра толкаются между моих ног. Каменно-твердый член надавливает на мои изнывающие в ожидании складочки.

Еще чуть-чуть, и я дам ему просто так. Просто потому, что сама хочу этого до безумия. Но у меня другой план! У меня другой, мать его, план! Который позволит мне сохранить остатки к себе уважения.

— Отпусти меня!

Не знаю, почему, но на этот раз он меня слушается. Разжимает ладонь так же медленно, задевая пики сосков, опускает вниз и откатывается в сторону. Я вскакиваю с кровати, будто ужаленная. В панике оглядываюсь и хватаю толстый махровый халат, который, к счастью, забыла убрать в шкаф перед отъездом.

— Рекомендую тебе объясниться, — бормочу, туго завязывая пояс на талии, и оборачиваюсь. Что ж… вынуждена признать — это ошибка. Лучше было вообще на него не смотреть. Потому что Кит, вольготно развалившийся на моей кровати в мягком свете, льющемся из ночника — зрелище еще то. Полумрак сгущается в изломах его тренированного тела, подчеркивая безупречную красоту, а мягкое электрическое свечение оседает золотистой пыльцой на коже, маня к ней прикоснуться.

Отворачиваюсь. Трясущимися руками выплескиваю в стакан остатки питьевой воды из графина и делаю несколько судорожных глотков.

— Одевайся. Я жду тебя в кухне.

Выхожу из комнаты, но даже обдумать все как следует не успеваю, потому что он появляется сразу следом за мной. Я этого не вижу, потому что смотрю в окно. Но ощущаю каждой клеточкой тела. И, конечно, не ошибаюсь. Сначала в отражении стекла я вижу размытое пятно, потом — силуэт, который, по мере приближения Кита, обретает его черты.

— Так что ты здесь делаешь?

— Послушай, я не хотел идти против тебя, хотя это и неправильно…

— Что именно?

— То, что ты не разрешаешь нам с Женькой видеться.

— Я не запрещаю! Просто не хочу тебя напрягать. У тебя своя жизнь, и заботы о маленьком мальчике, должно быть, совершенно в нее не вписываются.

— Это мне решать.

— В любом случае ты не должен был приходить к нему без моего согласия.

— У меня не было выхода. Лена тебе не говорила, чтобы не волновать, но пока тебя не было, кое-что случилось и…

Оборачиваюсь резко, так что кружится голова. Прищуриваюсь:

— Что именно случилось?

— Женька подрался в школе. Вызвали родителей. И парень позвонил мне.

— К-как подрался? — я просто не могу поверить тому, что слышу. Я не знаю более сдержанного и рассудительного человека, чем мой маленький сын. Махать кулаками — это совсем не его история. Даже представлять не хочу, что могло бы его к этому подтолкнуть. Я стискиваю челюсти и стою так, пока у меня не начинает ныть в висках.

— Ребята из его класса насмотрелись новостей, ну и… начали задирать его. Обзывать отца вором. Смеяться. Вот парень и навалял им. Я считаю, правильно сделал. И даже директриса на нашей стороне.

Сглатываю. Отхожу от окна и медленно оседаю на стул. Я понимаю, что ничего не смогла бы изменить, даже если бы была рядом, но все равно не могу себя простить за то, что в момент, когда моему мальчику так нужна была поддержка, я находилась за тридевять земель от него.

— Что за ребята?

— Это ты у Женьки спросишь. Я не запомнил.

Прячу в ладонях лицо. Просто потому, что не понимаю, что мне делать дальше. Саша бы точно знал. Они с сыном были на одной волне. Женька восхищался отцом и всегда его слушал с открытым ртом, потому что тот всегда знал, что ему сказать и как. А теперь его нет…

— Узнаю, кто это был — надеру мерзавцам задницы.

— Да Женька и сам неплохо справился.

Кит растягивает губы в улыбке и почему-то выглядит ужасно довольным. Не понимаю, чему он радуется?! Я фыркаю и растираю лицо.

— Наверное, я должна поблагодарить тебя за помощь.

— Не стоит. Это было не трудно. К тому же нам было чем заняться вместе.

Наш разговор выходит таким… обыденным. Словно мы и впрямь большая дружная семья. А то, что было несколькими минутами ранее в спальне, мне просто привиделось. Облизываю губы и отвожу взгляд.

— Да? И что же вы делали?

— То, что ты не смогла. Разбирали отцовские вещи.

Я вздрагиваю. Отрываю от пола взгляд и впиваюсь в темные глаза Кита. Для этого мне приходится здорово задрать голову — я сижу, он — стоит. Давит на меня с высоты своего роста.

— И… как? Нашел что-нибудь?

— Нет. Ничего особенного. Но я не теряю надежды докопаться до правды.

— А что потом?

— Не знаю, — он пожимает плечами, и, прерывая наш разговор, у меня звенит телефон. Бросаю взгляд на дисплей и открываю сообщение от Юльки, потому что этот контакт у меня в приоритете в любое время дня и ночи.

Просматриваю прикрепленный документ и откладываю трубку в сторону, старательно игнорируя Кита, который, пока я возилась, подошел ко мне вплотную и, закинув руку мне на плечо, принялся осторожно поглаживать.

— Ты предлагал мне заплатить… — говорю спустя, кажется, целую вечность.

— Что? — переспрашивает он и ведет большим пальцем вверх по моей скуле.

— Ты предлагал заплатить за ночь со мной.

В тишине оглушительно громко тикают стрелки висящих на стене часов. Пять секунд, десять… пятнадцать.

— Да. Было дело. И что же… ты готова назвать?

— Назвать?

— Свою цену.

Закусываю губу. Поднимаюсь со стула. В этот момент мне жизненно важно быть с ним если не на равных, то хотя бы близко к тому. Поднимаю ресницы.

— Да. Сто двадцать тысяч триста сорок два евро…

*Ви-чат1 — наиболее распространенная в Китае социальная сеть, мессенджер, объединяющий в себе множество всяческих функций (в т. ч. функцию мобильных платежей, аналога российских госуслуг и т. д.) VPN2 — это сервис, который шифрует ваш интернет-трафик и защищает вас от идентификации в Интернете.

Донатить3 — покупать за реальные деньги игровую валюту. Своего рода денежная стимуляция разработчиков игры к дальнейшей деятельности.

Ева. Двенадцать лет назад.

Меня будит грохот. Я вскакиваю с постели инстинктивно, не успев даже толком проснуться, и несусь на звук.

Источник шума я нахожу на полу в маленьком коридорчике, который ведет из коридора побольше в кухню.

— Бабуля! Миленькая, ты можешь подняться? — бью по старенькому выключателю ладонью и опускаюсь на колени, перед сухонькой фигурой бабушки. Та смотрит на меня ничего не понимающим взглядом, а я… Я все понимаю сразу.

Вскакиваю, бегу в кухню. Трясущимися руками, хватаю стакан, наливаю воды из-под крана и судорожно выдавливаю несколько таблеток глюкозы. У нас нет ни сладкой газировки, ни сока — так было бы быстрей, но я поленилась зайти в магазин после работы.

— Ну-ка, давай, моя хорошая. Нужно выпить… Ты делала контрольный замер сахара? Бабуля!

Но она молчит и смотрит на меня странным, будто затянутым пеленой взглядом. Так, ладно… Я зажмуриваюсь на несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Причин для волнения нет. Порядок действий в таких ситуациях, кажется, записан у меня на подкорке. Нет, конечно, я паникую. Куда без этого? Я — живой человек. Но это никак не мешает мне сделать все, что нужно. Провести экспресс-анализ глюкозы, поставить бабушке укол глюкагона. И, конечно, вызвать скорую, потому что результаты теста очень и очень тревожные.

Когда лекарство начинает действовать, и бабуле становится чуточку лучше, мне удается оттащить ее в комнату.

— Все хорошо, Евангелина! Иди спать.

В этом вся бабушка. Игнорирую ее слова, озираюсь по сторонам, скриплю дверцами старого еще полированного шкафа и, наконец, обнаружив в его бездонных глубинах потрепанную дорожную сумку, принимаюсь складывать в нее вещи.

— Тебе какую ночную взять? В горошек? Или цветочек? Эта, вроде, поновее будет.

— Я не поеду в больницу! Знаю я этих врачей! Сначала купят себе дипломы, а потом людей лечат…

— Чья бы корова мычала, — качаю головой, лишний раз напоминая бабуле о том, что у нас самих рыльце в пушку. Но она меня как будто не слышит и все повторяет, что ноги её не будет в больнице. Оставляю ее ненадолго. Собираю щетку и зубную пасту, кладу в мыльницу кусочек мыла и возвращаюсь в комнату.