Элоиза Джеймс - Ночь герцогини

Неудивительно, что Вилльерс счел ее унылой ханжой – когда он схватил ее в объятия, а она закатила ему пощечину. Судя по этим стихам, женщины отнюдь не стыдятся дарить мужчинам поцелуи – а те охотно целуют, дам в ответ. Он же всего лишь дотронулся до нее.

И все же... непохоже, чтобы подобная песенка могла возбудить в Стрейндже интерес. Вся эта похабная болтовня в стихах, где речь шла исключительно об интимных частях тела, может, и забавна, но... Гарриет невольно вспомнила выражение его лица, когда он танцевал с Софией Графтон, и покачала головой.

Нет, чтобы заинтересовать столь пресыщенного мужчину, нужно что-то другое. Что-то более изощренное. Более интригующее. Полное по-настоящему эротического соблазна.

Вот если бы она писала записку от своего лица...

При одной только мысли об этом все ее тело обдало жаром.

Если бы ей пришло в голову попробовать завлечь Стрейнджа, она сделала бы ставку на его ум. Постаралась бы заинтриговать запиской, но не сексуально. Закрыв глаза, она представила себе, как он распечатывает записку... как ломает над ней голову...

Она заставила бы его ждать. Стрейндж – мужчина, которому все само падает в руки, в том числе и женщины. Что ж, она пригласит его на танец соблазна и желания. Она...

Гарриет вдруг очнулась, словно пробудившись ото сна. Господи... о чем только она думает?! Она явилась к нему, переодевшись мужчиной! Она не может позволить себе строить какие-то безумные планы в отношении хозяина дома.

Уже засыпая, Гарриет поймала себя на том, что в ее голове крутится рифма: постель... хмель.

Она уснула с улыбкой на губах.

6 февраля 1784 года

Чья-то рука резко тряхнула ее за плечо. Гарриет приоткрыла глаза – и в панике натянула одеяло до самого носа.

– Пора вставать, юноша! – буркнул Стрейндж. – Все уроки я даю исключительно по утрам, так что если уж мы договорились, что я научу вас фехтовать, то лучше начать прямо сейчас. Но сначала я хотел предложить вам отправиться вместе со мной на верховую прогулку. – Подойдя к окну, он рывком раздвинул портьеры. – Где ваш камердинер? Кстати, вы всегда так долго спите по утрам?

– А который час? – запинаясь, пробормотала Гарриет.

– Почти восемь. Утро выдалось чертовски холодное. Кстати, Коуп, имейте в виду, только женщины валяются в постели по утрам.

– А-а... ладно, – пролепетала Гарриет, вовремя спохватившись, что нужно понизить голос.

– Так, где ваш камердинер?

– Герцог Вилльерс был так добр, что пообещал одолжить мне своего.

– Господи, спаси и помилуй... неужели герцог не мог нанять вам слугу?! Впрочем, не важно. Лакеев у меня хватает. Я могу...

– Нет, благодарю вас. В этом нет никакой нужды, – поспешно перебила Гарриет. – Конечно, камердинер у меня есть, но я оставил его дома. Он... он сломал руку, бедняга, и... и какой же смысл нанимать кого-то на несколько дней, верно? Да и герцог сказал, что его это нисколько не стеснит...

Пожав плечами, Стрейндж направился к двери.

– Жду вас внизу через десять минут. Мы должны выехать затемно.

Съежившись от холода, Гарриет выползла из-под одеяла и зябко передернула плечами. В конце концов, на дворе февраль, брюзгливо подумала она. Одного взгляда в окно хватило, чтобы подтвердились ее худшие опасения – небо было затянуто серыми тучами, а весь двор утопал в снегу. Стуча зубами, она поспешила в комнату Исидоры.

– Исидора! Подъем! Стрейндж пригласил меня покататься верхом!

Исидора, подскочив на кровати, какое-то время молча таращилась на нее, потом со стоном рухнула обратно на постель и сунула голову под подушку. Гарриет, махнув на нее рукой, дернула шнурок, вызывая Люсиль.

Заспанная Люсиль помогла ей облачиться в плотные бриджи, которые застегивались под коленями, и куртку для верховой езды.

– Какая-то она странная... отвороты застегиваются на пуговицу, но почему-то на спине – для чего это? – недовольно ворчала Гарриет, изогнувшись, чтобы разглядеть себя сзади. «Ладно, хорошо уже, что куртка не очень короткая», – вздохнула она. Хватит с нее того, что вчера она весь вечер жалась по углам – ей все время казалось, что кто-то рассматривает сзади ее бедра.

– Чтобы они не трепыхались в воздухе, когда вы скачете верхом, – отрезала Люсиль. Присев на корточки, горничная возилась, прилаживая штрипки. Вдруг она подняла на Гарриет глаза. – О, ваша светлость, вам ведь придется сидеть в седле по-мужски!

– Ничего страшного, – успокоила ее Гарриет. – Я уже ездила так – правда, когда была совсем еще девочкой.

– А, по-моему, это довольно опасно. Шутка ли – возьмешь да и съедешь вниз с лошадиного зада как с горки! – покачала головой Люсиль. – Ладно, готово, можно надевать сапоги.

Гарриет с сомнением оглядела их – сапоги оказались тяжелые, с отворотами на голенищах.

– А теперь штрипки, – скомандовала Люсиль. – Кажется, их нужно пропустить под подошву, а после застегнуть вот тут... Кажется, так.

Гарриет посмотрела на себя в зеркало.

– Ты уверена? А для чего они?

– Понятия не имею, – буркнула Люсиль. – Так сказал Финчли, лакей герцога Вилльерса. А он в таких делах собаку съел, сами знаете.

– Ну, я должна идти вниз, – объявила Гарриет. Свои не напудренные волосы она стянула шнурком на затылке.

– А ваша шляпа! – спохватилась Люсиль.

Гарриет молча выхватила шляпу из рук горничной и поспешно нахлобучила на голову.

– Мне нужно бежать. А то Стрейндж еще чего доброго поднимется наверх и увидит тебя!

– Неужели он зашел к вам в спальню?! Просто не верится! – пробормотала Люсиль. – Счастье еще, что он ни о чем не догадался.

– Люди обычно видят только то, что предполагают увидеть, – бросила Гарриет. Но кого она пыталась убедить в этом – себя или Люсиль? Она не знала.

– На улице жуткий холод. Гляньте, какие морозные узоры на стекле! Вот, я повязала вам еще один шарф поверх вашего. Никто ничего не заметит, а у вас, по крайней мере, шея не замерзнет!

Сапоги для верховой езды так громко топали по деревянному полу, что Гарриет пришлось красться по коридору на цыпочках – иначе гости, чего доброго, решили бы, что она взгромоздилась на лошадь прямо у себя в спальне.

Стрейнджа она обнаружила у подножия лестницы. В лучах утреннего солнца его волосы приобрели оттенок красного дерева. Гарриет внезапно пришло в голову, что ее жизнь еще никогда не была так насыщена приключениями, как сейчас.

– Вы копаетесь как женщина, Коуп, – брюзгливо бросил он.

– И вам доброе утро, милорд, – бодро откликнулась Гарриет. Рядом, держа наготове их пальто, стоял дворецкий. Она натянула на себя великолепное пальто, заказанное для нее Вилльерсом, и повернулась к Стрейнджу. Тот придирчиво оглядел ее с головы до ног.

– Ну и вид у вас! – отрывисто бросил он. – В точности как у Вилльерса. Замерзли? Не беда, скоро согреетесь – я уж позабочусь, чтобы пот лил с вас ручьем.

Гарриет с кислой улыбкой двинулась к двери. Ледяной ветер хлестнул ее по лицу – горло у нее перехватило, сразу стало трудно дышать. Слабый писк, который она издала, вырвался у нее изо рта облачком белого пара.

Грумы держали под уздцы двух верховых лошадей. Жеребец Стрейнджа, завидев хозяина, радостно замотал головой.

– И не вздумайте вылететь из седла, юноша! – отрывисто бросил через плечо Стрейндж. – Я приказал оседлать для вас кобылу вместо жеребца, хотя за этой крошкой еще не всякий жеребец угонится.

Парнишка со встрепанной копной светлых, как солома, волос и россыпью веснушек на носу держал под уздцы лошадь Гарриет. Опасливо приблизившись к ней, Гарриет протянула руку, чтобы погладить кобылу по носу, и почувствовала, как горячее дыхание лошади обожгло ее ладонь. Дав кобыле обнюхать ее руку, она натянула перчатки.

– Поехали! – буркнул Стрейндж.

Возможно, он просто по натуре такой раздражительный, решила Гарриет. Сделав вид, что проверяет подпругу лошади, она украдкой поглядывала, как хозяин дома садится в седло. Гарриет много раз видела, как мужчины забираются на лошадь, но ей и в голову никогда не приходило, что в один прекрасный день ей самой придется сесть в мужское седло.

Но делать было нечего – поставив ногу в стремя, Гарриет зажмурилась и рывком взметнула свое тело в воздух.