Анастасия Эльберг - Ночь, когда она умерла

— Саймон. — Она выбросила сигарету в окно. — Кажется, мы хотели выпить кофе?

— Напротив этого отеля есть небольшое кафе. Если хочешь, можешь выпить кофе и даже поужинать. Я посплю пару часов. Завтра мне предстоит провести почти весь день за рулем.

Брюнетка продолжала смотреть в окно, скрестив руки на груди.

— Мама никогда не говорила тебе, что спать с мужчинами и не называть своего имени — это дурной тон?

— Я не знаю своих родителей. — Она помолчала. — Меня зовут Лорена.

— Куда ты едешь, Лорена?

— Я уже отвечала на этот вопрос.

Я достал из кармана своей куртки сигареты и наклонился для того, чтобы взять с пола стакан с виски.

— Ты уверена, что тебе не захочется выйти по дороге?

— Я не имею привычки выходить по дороге. Иначе бы я вышла из твоей машины уже через пять минут.

— Интересно, куда же едешь вот так — без вещей, в легкой одежде? Как ты вообще оказалась посреди скоростного шоссе?

— Бензобак моей машины опустел, а денег у меня нет. Мне пришлось идти дальше пешком.

Лорена присела на подоконник и посмотрела на меня с улыбкой.

— Неужели не нашлось ни одного джентльмена, который подвез бы даму?

— Ты оказался первым.

— Я знаю твою тайну, Лорена.

Она замерла, чуть приподняв голову, но ничуть не удивилась — и через долю секунды улыбка вернулась на ее лицо.

— А я знаю твою. Эта женщина на фото. Кем она тебе приходится?

Теперь улыбался и я.

— Женщины всегда выбирают самые лучшие моменты для того, чтобы поговорить о других женщинах.

— Расскажи мне о ней, Саймон. Ее зовут Изольда, верно?

Я выпил остатки виски и вернул стакан на пол.

— Ее звали Изольда. — Я сделал акцент на слове «звали». — Но она умерла.

Лорена покачала головой.

— Ты ошибаешься. Она жива.

— Ты лжешь, — сказал я тихо, поднимаясь с кровати.

— Зачем мне лгать? — Она пожала плечами. — Мы ведь почти не знаем друг друга.

— Ты знаешь, где она?

— Может быть.

Лорена сделала еще один шаг к кровати, но я преградил ей путь.

— Ты знаешь, где она? — повторил я.

— Зачем тебе это, Саймон? Ты не боишься, что равновесие в твоем маленьком Аду нарушится, и ты не сможешь больше наслаждаться своим несчастьем?

Я протянул руку для того, чтобы схватить ее за горло, но Лорена оказалась быстрее и взяла меня за запястье. Несмотря на кажущуюся хрупкость, у нее была железная хватка.

— Я сама буду решать, когда ты будешь делать мне больно, — произнесла она. — Я не знаю, где она. Но зато знаю человека, который может тебе рассказать.

— Билл, — кивнул я. Скорее, самому себе, нежели ей. — Конечно. Проще простого.

Лорена осторожно убрала мою руку.

— Не думаю, что он будет рад, если я сообщу тебе его адрес.

— Билла оставь мне. С тобой ничего не случится. — Я присел на покрывало кровати. — Какого черта? Теперь я сам не рад, что задал тебе этот вопрос…

Лорена поставила ногу мне на бедро и наклонилась, пытаясь разглядеть в темноте мои глаза.

— Знаешь, что самое плохое в сказке с плохим концом, Саймон? — вкрадчиво спросила она.

— То, что она оказывается не сказкой, а былью?

— Нет. Самое плохое — это когда ты понимаешь, что это совсем не конец, а дальше будет хуже.

2010 год

Треверберг

Я в сотый, если не в тысячный раз поправил узел галстука и посмотрел на закрытую дверь офиса с табличкой «Изольда Паттерсон». Оттуда не доносилось ни звука — можно было подумать, что там никого нет, хотя секретарь сообщила мне, что «мисс Паттерсон занята, и сможет принять меня через пять минут». Прошло уже не пять и даже не десять минут, а целых полчаса, которые показались мне вечностью, а я продолжал сидеть в приемной и наблюдать за работой девушки, занимавшей кресло напротив. Она заполняла ежедневник, сверяясь с какими-то документами на экране компьютера, и иногда отвлекалась для того, чтобы ответить на входящие звонки: «Я передам, что вы звонили. Мисс Паттерсон свяжется с вами в течение дня». В случае особо важных звонков секретарь не ограничивалась обещаниями, а записывала суть сообщения на небольших бледно-желтых листах с клейкой полоской и помещала их на висевшую рядом с окном белую доску. «Сделать в первую очередь», гласила надпись в правом верхнем углу.

Закончив с ежедневником, секретарь положила на стол сумочку из хорошей кожи (из тех, которые кричат о том, сколько зарабатывает ее хозяйка) и достала оттуда прозрачную косметичку.

— Вы не возражаете, если я подправлю макияж? — спросила у меня она. — Я не имею привычки делать это при мужчинах, но в такое время отлучаться я не могу.

— Конечно, конечно, — кивнул я и улыбнулся: — Мне отвернуться?

Секретарь рассмеялась.

— Что вы, не стоит. — Она достала помаду. — Так вы наш новый бухгалтер? Как, вы сказали, вас зовут?

— Саймон. Саймон Хейли.

— Очень приятно, Саймон. А меня зовут Юлия, я — секретарь-референт мисс Паттерсон. — Девушка бросила взгляд на экран своего iPhone и пару раз тронула его, читая полученное сообщение. — Удачи вам на собеседовании.

Заметив, что я перебираю в пальцах пачку сигарет, Юлия достала из ящика стола пепельницу и поставила ее передо мной.

— Курите, не стесняйтесь, — предложила она.

— Спасибо. — Я еще никогда не чувствовал такого наслаждения после первых затяжек. — Как долго вы тут работаете?

— Почти десять лет. Конечно, работа не из легких, но я просто не представляю, что когда-нибудь буду работать в другом месте. Да и платят мне соответствующе.

После того, как Юлия, не стесняясь, назвала мне сумму «скромной» зарплаты секретаря-референта, у меня округлились глаза, и она улыбнулась.

— Неплохо для русской девушки из бедной семьи?

— Заранее прошу прощения за такой комплимент — его, наверное, вам говорит каждый — но у вас великолепный английский.

— Большое спасибо. Мне пришлось учить его в процессе работы. Когда я пришла сюда, то не знала ни слова по-английски. Но мне повезло — мисс Паттерсон отлично говорит по-русски. И не менее хорошо знает французский, итальянский, арабский и испанский. Как говорится, положение обязывает.

Услышав звонок телефона, девушка встрепенулась и сняла трубку.

— Да, мисс Паттерсон, — сказала она. — Да, я помню про деловую встречу — мы выезжаем ровно через сорок минут. Конечно, я приготовлю вам кофе.

Юлия подняла на меня глаза.

— Вы можете войти. Еще раз удачи. И один совет — лично от меня. Ведите себя естественно. Мисс Паттерсон чует притворство за версту.

Кабинет был обставлен старомодно. Я ожидал увидеть тут современную мебель, но увидел только шкафы из темного дерева, пушистые ковры и бордовые бархатные диваны. Стол хозяйки кабинета был таким же гостем из прошлого, как и обстановка в общем — слишком массивный для двадцать первого века, с набором ящичков и изящной инкрустацией (я мог поспорить на что угодно — ручной работы, эксклюзив, сделано на заказ).

— Проходите, господин Хейли. Простите, что заставила вас ждать. Позвольте мне загладить свою вину и угостить вас кофе.

Изольде Паттерсон уже исполнилось сорок (я успел навести о ней справки до того, как решил попытать счастье и устроиться на работу), но ее возраст ей дал бы либо завистник, либо наглец. На ее лице нельзя было заметить ни тени морщин, даже мимических, тех, которые появляются самыми первыми. Она стояла, положив руку на спинку своего кресла, и изучала меня, и я подумал о том, что если бы все женщины в ее возрасте умудрялись сохранять такую фигуру, то у молодых девушек было бы больше конкуренток — и эти конкурентки часто оставляли бы их в дураках.

У Изольды были темно-каштановые волосы, уложенные в замысловатую, но аккуратную прическу, и светло-карие глаза — такие называют «медовыми». Впрочем, так можно было охарактеризовать только цвет — кроме этого, ничего медового в них не было. Взгляд деловой женщины — внимательный, холодный, жестокий, подмечающий все, что нужно. И ее внешность, и ее поза говорили о том, что она отлично знает себе цену, не любит оплакивать свои неудачи и не слишком долго радуется своим победам, потому что это может повлечь за собой потерю контроля над своими эмоциями и над своей жизнью.