События прошедших дней, как и вчера, казались мне бредом сумасшедшего — ничего не изменилось. Я приготовил себе ужин, но не смог съесть даже ложку салата, а поэтому ограничился кофе и сигаретой и отправился в клуб — мысль о том, что вечером я буду предаваться своим мыслям в одиночестве, привлекательной мне не казалась.
Адам приходил на час, а то и на два раньше меня для того, чтобы разобраться со счетами и с документами. Сегодняшний вечер не стал исключением: он сидел за столом, обложившись бумагами, и что-то считал на калькуляторе.
— Весь в делах, — заговорил я, снимая плащ.
Адам поднял голову и пару секунд изучал меня, после чего отложил калькулятор и поднялся из кресла.
— Ну и ну! Я был уверен, что ты останешься дома! То есть, я имел в виду, тебе не нужно было приходить, я понимаю ситуацию, и я бы справился без тебя!
Он обнял меня, после чего отстранился и вгляделся в мое лицо.
— Ты ужасно выглядишь, — уведомил меня он. — Надеюсь, ты не пил?
— Только успокоительное.
Я сел у стола и достал портсигар. Адам наблюдал за тем, как я закуриваю.
— Ты снова куришь эти чертовы сигареты? — спросил он.
— Ты снова читаешь мне нотации? — ответил я вопросом на вопрос.
Он покачал головой и взял у меня сигарету.
— Не буду спрашивать, как все прошло. Это самый дурацкий вопрос, какой только можно задать, если речь идет о похоронах.
— Это точно. Но прошло хорошо, если так можно говорить о похоронах.
Адам пару раз затянулся и посмотрел на то, как дым тает в воздухе.
— Я слышал про Кэт, — сказал он. — Прими мои соболезнования. Ужасная история.
— Ну, хотя бы в этот раз мое имя не появляется на страницах желтых газет в контексте очередного романа. — Я пригладил волосы ладонью и вздохнул. — Ума не приложу, что происходит. Такое впечатление, будто кто-то наверху решил, что на меня должны свалиться все беды этого мира.
Адам успокаивающе потрепал меня по руке.
— Не думай об этом слишком много, — посоветовал он. — Вот увидишь — через несколько дней все наладится. Знаешь, что? Я сделаю тебе сюрприз. Но только с одним условием: если ты постараешься придать своему лицу более жизнерадостное выражение. Кстати, я тут читал новости. Ты помнишь Уильяма Барта?
— Конечно. Истеричный компаньон Изольды. Я слышал, у него новый бизнес?
— Уже нет. Он мертв. Его убили в собственной квартире.
Я подпер голову рукой.
— Это уже тянет на тенденцию.
— Ты прав. Хотя бы потому, что сценарий убийства повторяет сценарий убийства Кэт. Один в один. Выглядит так, будто он повесился, но нет ни веревки, ни чего-либо, куда бы можно было эту веревку повесть. Тело не перемещали — он умер, сидя в кресле. А повеситься, сидя в кресле, довольно-таки проблематично. Полиция Треверберга в растерянности, а они раскрывали и не такие дела.
— Чертовщина какая-то, — сделал вывод я.
— Это уж точно. Либо таинственный убийца действует так ловко, что не оставляет следов, либо… не знаю. Мистика какая-то.
— В любом случае, это не по моей части. — Я поднялся. — Поздороваюсь с Колетт.
В глубине души я надеялся, что посетителей сегодня будет немного, но, как и следовало ожидать, закон подлости сработал безошибочно. Адам с довольной улыбкой таскал меня за собой из одной части клуба в другую, ни на секунду не закрывая рта и рассказывая гостям о том, чем мы можем их порадовать. Я думал о том, что его болтовня раздражает меня, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы сказать колкость. В течение трех месяцев после того, как я вернулся из затянувшегося отпуска по ту сторону океана, мне пришлось жить у него, потому что я продал свою старую квартиру, а новую купить не успел, и мне казалось, что своей любовью поговорить он сведет меня с ума. За полгода жизни в одиночестве я успел отвыкнуть от соседей.
— … а это доктор Вивиан Мори, Элеонора. Компаньон господина Фельдмана.
Спутница Патрика Мейсона, темноволосая женщина с лицом уставшей от жизни аристократки, улыбнулась мне и сделала лишенный изящества книксен.
— Очень приятно, доктор.
— Очень приятно, Элеонора, — ответил я и поцеловал ей руку, хотя книксен отбил у меня охоту обмениваться светскими знаками любезности.
— Я слышала, что у вас своя практика? — полюбопытствовала Элеонора. Ее взгляд скользнул по моему черному галстуку и остановился на сигарете — третьей за этот вечер, на что Адам старался не обращать внимания, лишь только изредка неодобрительно качая головой. — Вы психоаналитик?
— Это правда.
— Как интересно!
Элеонора сжала в руках сумочку, посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что Он обделил меня талантом Патрика находить женщин без признаков интеллекта. Если он и находил умных женщин, то тут же женился на них, после чего, осознав свою ошибку, разводился и продолжал поиски.
— Сколько стоят ваши услуги? — продолжила Элеонора.
Я назвал сумму, которую мы с Ванессой обычно брали с пациентов за сеанс. Элеонора пару раз кивнула.
— Не так уж и дорого. — Она снова улыбнулась. — Я бы могла себе это позволить.
— За первый сеанс я не беру денег, так что если вам нужна моя помощь как врача, я могу дать вам свою визитную карточку.
— Я буду очень рада, доктор.
Когда моя визитная карточка исчезла в недрах ее сумочки, Элеонора возобновила диалог.
— Никогда не была на сеансе у психоаналитика. Это так же, как в кино?
— Думаю, будет лучше, если вы увидите собственными глазами.
— А мне нужно будет раздеться?
Адам, беседовавший с Патриком, ткнул меня локтем в бок, но опоздал всего лишь на долю секунды.
— Все зависит от того, насколько тяжел случай того или иного пациента, — ответил я Элеоноре.
— Прошу вас, извините доктора, — сказал Адам, придав своему лицу серьезное выражение (хотя я был уверен, что он еле сдерживается и готов расхохотаться). — У него очень тонкий юмор.
— Все в порядке, господин Фельдман, — уверила его Элеонора.
— Я покажу вам вторую половину клуба. — Адам повернулся ко мне и добавил, понизив голос: — Твое присутствие больше не понадобится. Можешь отдохнуть.
За столиком меня ждала Колетт. Она на секунду подняла голову, после чего снова взяла стоявшую рядом с ней бутылку абсента и наполнила второй из двух стаканов.
— Сюрприз, — сказала она. — Нет, не тот, что тебе обещал Адам. Зато только вчера из Амстердама — Софи привезла.
Я занял один из стульев.
— Она давно не была у нас. У нее все хорошо?
Колетт чиркнула длинной спичкой и поднесла огонек к кубику сахара.
— Пишет. Ты ведь знаешь, когда она работает, то не видит никого и ничего.
— Когда она планирует закончить следующий роман?
— Думаю, через месяц она закончит черновик, потом все зависит от издательства. А пока мне нужно приносить ей кофе и напоминать, что она должна пообедать. Для чего же еще нужны сестры?
Когда таинство превращения зеленой жидкости было завершено, Колетт подала мне один из стаканов.
— За что выпьем? — спросила она, поднимая стакан.
— За то, чтобы в жизни были поменьше бреда.
— Отличный тост для абсента.
Мы выпили, и Колетт снова взяла бутылку.
— Еще по одной? — спросила она, глянув на меня.
— Ты спрашиваешь у меня как у руководителя или как у друга?
— Как у друга-руководителя. Я выпила сто литров абсента, пока жила и работала в Амстердаме, и после нескольких бокалов твердо стояла на ногах и отлично танцевала. Кстати, о танцах. Знакомься. Это Нура. Твой сюрприз. Дорогая, это Вивиан. Я тебе о нем рассказывала.
Разглядывая подошедшую к нашему столику Нуру, я думал о восточных красавицах в паранджах и исполнительницах танца живота, которых видел в период путешествий по Саудовской Аравии. Может, с определением ее родины я и ошибся, но с родом занятий почти стопроцентно угадал — осанку танцовщицы я после десяти лет занятий танцами замечал невооруженным глазом. На Нуре было длинное вечернее платье, перчатки чуть выше локтя и манто, небрежно накинутое на плечи. Она изучала меня темными — под стать своей восточной внешности — глазами и улыбалась. И что-то в ее глазах заставляло меня думать о том, что я оценю сюрприз по достоинству.