Послушницы и сестры монастыря св. Терезы трудились не покладая рук, чтобы заработать на содержание обители, а следовательно, самих себя. Их искусные вышивки украшали многие английские церкви, а также стены парадных залов богатых рыцарских замков. Иглой добывали монахини свой хлеб насущный, и дважды в месяц тележка, нагруженная творениями их рук, выезжала из ворот монастыря на ярмарку в Йорк. Молитвой, вышиванием и работой в огороде были заняты все дни насельниц обители. Благодаря этим усилиям они сводили концы с концами и считали свое существование вполне сносным. Жизнь за стенами монастыря не сулила ни одной из них ничего хорошего.
Ввиду столь уединенной, скудной впечатлениями жизни, появление в обители любых посторонних лиц вызывало большой переполох и воспринималось как из ряда вон выходящее событие. И когда однажды, во время утреннего чтения Евангелия, сестра Эдит подошла к настоятельнице и что-то зашептала ей на ухо, все молящиеся как по команде вытянули шеи, сгорая от любопытства. Произнеся слова молитвы с несвойственной ей поспешностью, мать-настоятельница объявила, что на каменистой тропе, ведущей к монастырю, замечена группа путников.
Сестры и послушницы торопливо покинули здание часовни. Началась спешная подготовка к приему нежданных гостей. Весь монастырь охватило непривычное оживление. Самые молодые принялись мести каменные ступени, другие выносили столы, накрывая их для раннего ужина, поварихи бросились в кухню. С высокой башни над часовней одна из монахинь следила за продвижением путников.
Вот они обогнули каменную насыпь. Теперь спустились в лощину, где с меловой скалы стекает прозрачный ручей. А теперь переходят болото!
Джоанна переживала те же чувства, что и остальные. Ей не терпелось увидеть новые лица, услышать чужую речь, узнать, что делается в мире. В эту минуту она позабыла о своей решимости навсегда отказаться от суетных соблазнов мирской жизни, и ее радовала возможность хоть ненадолго рассеять скуку и монотонность монастырской жизни.
Вид всадников, въехавших во двор монастыря, внушал почтительный страх. Хотя они и прибыли без оружия и доспехов, лишь в руках одного из них реял вымпел — на аспидно-черном фоне кровавый орел, заключенный в белый круг, — весь облик пришельцев выдавал в них людей военных, прошедших не одно сражение. В их жестах и взглядах чувствовалась недюжинная сила, отвага и беспощадность к любому, кто осмелился бы встать на их пути.
Джоанна взглянула на предводителя отряда, и сердце ее сжалось в каком-то тревожном предчувствии.
Он не был ни особенно высок ростом, ни слишком широк в плечах — светловолосый гигант, ехавший рядом, превосходил его в том и другом, однако что-то неуловимое, какая-то незримая печать власти выдавала в нем человека, привыкшего повелевать, и резко выделяла его из числа его свирепых спутников.
«Барская спесь, — неодобрительно подумала Джоанна, — причем в десятикратном размере, только и всего».
Высокомерный предводитель всадников не понравился ей, однако она не в силах была отвести взгляд от его лица. Посадка его была прямой и гордой, но при этом какой-то очень цепкой и хищной. Он как будто сросся со своим великолепным конем. Одежда воинственного незнакомца состояла из короткой кожаной туники, темно-зеленых рейтуз и высоких серых башмаков. Плащ его, заколотый темной брошью, был перекинут через плечо. Этот более чем скромный наряд дополнял роскошный кожаный пояс, инкрустированный золотом и серебром и украшенный драгоценными камнями, сверкавшими на солнце.
Судя во всему, воин этот принадлежал к знатному дворянскому роду, но пристально следившая за всеми его движениями Джоанна скорее согласилась бы признать в нем разбойника-датчанина, чем придворного короля Джона. Этот пронзительный, безжалостный взгляд, эти длинные, как у варвара, волосы, спускающиеся ниже плеч, делали его похожим на какого-то древнего вандала. При мысли об этом Джоанна невольно поежилась.
Незнакомец неторопливо обвел глазами двор, будто ища кого-то. Джоанна была уверена, что ни одна самая мельчайшая деталь не ускользнула от его внимания. Но вот он перевел взгляд на небольшую группу послушниц, среди которых стояла и Джоанна, и девушка, объятая страхом, невольно подалась назад. В это мгновение она почувствовала, что появление этого человека в монастыре не сулит ей ничего хорошего. Горько раскаявшись в своем недавнем желании рассеять скуку однообразной жизни в обители хоть каким-то новым впечатлением, она стала горячо молиться: «Матерь Божия, сделай так, чтобы он уехал!»
Всадник тем временем спешился и, подойдя к настоятельнице, отвесил ей учтивый поклон.
«Милосердная матерь Мария, изгони его из этих стен», — продолжала безмолвно взывать Джоанна.
— Надеюсь, они с новостями из Йорка, — послышался шепот позади нее.
— А если из Лондона? Тогда мы наверняка узнаем много интересного, — раздалось в ответ.
— Но это уж точно не люди епископа…
Тут настоятельница подвела гостя ко входу в главный зал, и голоса стихли. Остальные воины неторопливо спешивались. Роскошных породистых лошадей отвели в сарай.
«Вот уж неподходящее место для таких замечательных животных», — подумала Джоанна.
В монастыре держали лишь несколько неказистых лошадок, по очереди таскавших повозку на ярмарку. Конюшни, как таковой, в обители не существовало.
Монахини и послушницы поспешно разбрелись кто куда.
Джоанна понимала, что лишь весьма важная причина могла привести этих воинов в их бедный монастырь, к тому же расположенный в столь уединенном, безлюдном месте. Они нисколько не походили на посланцев Ордена. Что же тогда им нужно здесь?
— Вот это удальцы! Глядя на таких, поневоле забудешь, сколько бед приносят женщинам мужчины! — послышался хриплый от волнения голос Винны. Стоя подле Джоанны, она жадным взором следила за спутниками спесивого незнакомца, которые направились ко входу в главный зал вслед за своим предводителем.
Джоанна нахмурилась и, вспомнив слова недавней проповеди, сухо ответила:
— Лучше нам не видеть посторонних, чтобы избежать соблазнов этого грешного мира.
— А ты никак готова впасть в соблазн? — ехидно спросила Винна. — Тогда это наверняка послужит тебе предостережением. Чуть начнешь якшаться с мужчинами, быстро к этому привыкаешь.
— А тебе, я вижу, никак от этого не отвыкнуть! — возмущенно воскликнула Джоанна.
— О, и тебя никак любопытство разобрало? — понимающе ухмыльнулась Винна. — С чего бы это, а?
Джоанну охватила ярость, но она с усилием взяла себя в руки. Нет ничего удивительного в том, что Винна судит других, исходя из своего грязного опыта и низкой морали. На секунду девушке почудилось, что в словах Винны таится намек на то, с каким интересом она наблюдала ту сцену в лесу. Но нет, бесстыжая женщина не могла ее видеть, она слишком была занята своим птицеловом. Гораздо больше обеспокоила девушку справедливость циничного замечания распутницы. В самом деле, не слишком ли она любопытна в отношении этих мужчин — и мужского пола в целом? Овладев собой, она с ледяным спокойствием назидательно произнесла:
— Подобными замечаниями ты унижаешь и себя, и эту святую обитель.
— Я-то здесь поневоле, просто деться больше некуда. А что до благочестия, пусть оно будет уделом тех, кто может себе это позволить. Вроде тебя, — едко заметила Винна. — А может статься, что и для тебя оно слишком обременительно, хотя ты из кожи вон лезешь, чтобы доказать обратное. Невдомек мне, что тебе здесь делать? У тебя крыша есть над головой, и титул. Как можно взять да и отказаться от всего этого, ума не приложу.
Джоанна не нашлась что на это ответить и, круто развернувшись, поспешила прочь. Вслед ей несся издевательский хохот Винны. Замечания этой бесстыдницы вызвали в душе девушки не только гнев, но и печаль. В конце концов, кому какое дело до того, почему она считает монастырь святой Терезы своим домом? Это никого не касается! Но слова Винны поневоле заставили Джоанну вспомнить прошлое, которое она так хотела забыть!
Она вступила под эти своды, едва ей минуло двенадцать лет. До этого в течение трех долгих лет — со времени смерти ее матери и до того дня, когда мачеха родила ее отцу долгожданного сына — сэр Эслин держался с ней подчеркнуто отчужденно, едва замечая ее присутствие. Джоанна умоляла его отправить ее в монастырскую школу. Ей опостылел Оксвич. Однако отец отвечал на эти просьбы неизменным отказом. И лишь рождение наследника мужского пола поколебало его упрямство. А возможно, это леди Мертис уговорила супруга избавить ее от неласковой падчерицы. Как бы то ни было, Джоанна с радостью вступила в число послушниц монастыря св. Терезы, надеясь найти под его сводами покой и забвение. Но мучительные воспоминания о жизни в Оксвиче посещали ее довольно часто. И теперь приезд этих незваных гостей, а также перебранка с Винной разбередили прежние раны в душе девушки,