Елена Богатырева - Ночная княгиня

Поскольку Петр Петрович был ученым и никаким вымыслам о бессмертии и переселении душ не верил, он выстроил ясную картину «вечной» жизни таинственного Гермогена. Почувствовав, что стареет и что ему не под силу прокормить себя, да и похоронить кто-то же тоже должен, Гермоген скорее всего взял какого-то приблудного мальчишку на воспитание. Тот вырос, перенял образ жизни старика, а на старости лет поступил точно так же. «Вот так наука развенчивает легенды!» — гордо усмехнулся Петр Петрович. Отсюда и разброд в фактах. То кто-то видит Гермогена старым и седобородым, то, буквально через месяц, если сверяться по датам, — юным и безусым.

Подсчеты Петра Петровича привели его к убеждению, что последний старый Гермоген, самый набожный и аскетичный, должен был «смениться» что-то около 1825 года. Но…

— Вот вам, пожалуйста, — расплескивая вино, Петр Петрович полез во внутренний карман сюртука и извлек на свет сложенную вчетверо бумагу. — Это свидетельство паломника, который побывал у современного уже Гермогена, буквально совсем недавно. Он описывает человека немолодого, скорее всего лет тридцати, невысокого роста, с прямыми чертами лица, скорее западного, чем местного, типа, темноволосого, с мутными голубыми глазами!

— Что же в этом странного? — поинтересовался князь.

— А то, что на протяжении двух сотен лет Гермогена описывают совершенно одинаково. И взрослый, и юноша имеют черты славянские, нос слегка курносый, а волосы светлые.

— Так что с того? Попался на этот раз черноволосый мальчишка.

— Мое воображение увело меня гораздо дальше. — Петр Петрович поднял вверх палец, в который раз расплескивая вино. — Изменившийся облик Гермогена и ужас, в который приводит его имя простолюдинов, заставили меня подумать о подлоге, мошенничестве. А в связи с этим — пойти к городовому и попросить разрешения порыться в его архивах, особенно недавних…

— И что же?

— А то, что я обнаружил там весьма интересные факты, которые так и хочется связать с историческими реалиями…

Внимание Петра Петровича привлекло досье мелкого, немецкого помещика. Впрочем, был ли он мелким помещиком — неизвестно, зато доподлинно известно, что был большим жуликом. Поселившись в лучшем номере местной гостиницы, авантюрист нанял экипаж, запряженный четверкой лошадей, и распустил слух о том, что явился в город с секретной миссией от министерства юстиции. И потянулись к нему всяк, кто на руку нечист, с подношениями.

«Рассекретил» его городской голова случайно. Заглянув познакомиться с важным лицом, о котором говорил весь город, он узнал в нем человека, которого видел несколько недель назад в балагане скачущим по проволоке. Память на лица у головы была изумительная, что и позволило тут же, не сходя с места, кликнуть городового и повязать мошенника.

Однако, вот беда, денег при нем оказалось совсем немного. Но это скорее осложняло его положение, нежели наоборот. Грозила молодому человеку Сибирь-матушка, да пока возили его на допрос, сбежал малый — сиганул на какую-то веревку с бельем да и побежал по ней, как по земле. Стреляли в него, один солдат божился, что попал… Городской голова, узнав о происшествии, пришел в ярость и велел из-под земли достать. Только никто того малого с тех пор и не видел…

А вот года через два появились в здешних лесах разбойники…

— Погодите, погодите, Петр Петрович, о каких это лесах вы говорить изволите?

— Да об этих! — Учитель снова ткнул пальцем в окно, за которым взошла полная луна.

— Не знаю, не знаю… Мы с Арсением вдоль и поперек эти места изъездили, а никаких разбойников не видали.

Он посмотрел на Арсения в поисках поддержки, тот слушал хмуро и в окно смотрел с тоской.

— И потом, вы ведь про Гермогена рассказывали. При чем тут этот канатоходец?

— Вот в том-то и дело! — высоко поднял палец Петр Петрович и торжественно замолчал. — Казалось бы, при чем тут Гермоген? При чем тут мошенник? Разбойники? А я связал! Никому в голову не приходило…

Не далее как неделю назад Петр Петрович влетел в кабинет городского главы и подробно изложил ему все, что удалось сопоставить…

По его гипотезе выходило так, что настоящему Гермогену сейчас должно быть что-то около пятидесяти восьми лет. По первым описаниям его в юношеские годы имел он глаза голубые и был роста высокого. А по последним данным выходил Гермоген маленький и мутноглазый. Это описание никак не соответствовало документам о Гермогене, зато соответствовало описанию мошенника, пропавшего два года назад. Петр Петрович предположил, что мошенник мог занять место Гермогена и организовать банду в лесу… Тем более что банда эта была необыкновенная. Никто никогда не видел в лесу жилища разбойников, не встречал лихих людей. Кареты частных лиц беспрепятственно передвигались по лесной дороге, в отличие от карет, везущих казенные деньги в столицу. Несмотря на усиленную охрану и прочие предосторожности, уже пять карет со значительной суммой денег исчезли бесследно за последние два года.

Заинтересовавшись предположением учителя, городской голова выслал большой отряд во главе с провожатым, побывавшим только вчера в логове Гермогена…

— И представьте себе — они нашли! — сияя от безудержно рвущейся наружу гордости, взахлеб говорил учитель. — Стоит такая ветхая избушка, а там все как положено — сидят разбойники за широким столом, пируют. Наши подкрались, напали. Но и те — не промах. Хоть и во хмелю были, воевали на славу. Однако все полегли. — Петр Петрович отряхнул пылинку с колена, будто это он сам голыми руками перебил разбойников.

— Поздравляю вас, Петр Петрович! В экую вы историю попали! Значит, можем спать спокойно теперь? Нет больше Гермогена?

Тут пыл учителя несколько ослаб, и он небрежно заключил:

— Нет, Гермогена, точнее — Лжегермогена, не нашли. Хитер больно. Зато нашли могилу старого Гермогена. Говорят, перерезал старику глотку канатоходец… Многое говорят, — закончил Петр Петрович позевывая, — про бабу какую-то в мужском тулупе… Сражалась в отряде как тигрица. Да только, думаю, врут теперь. Натерпелись страху. А у страха глаза велики. Не нашли среди убитых бабы… А вроде офицер сказал, на сносях была. Ну что ж, пора мне откланиваться…

Арсений подал гостю пальто, вышел посадить в сани, закутал ноги. А возвращаясь мимо забора, упорно отворачивался, чтобы даже не смотреть на то место, где вчера лежала женщина. Никто не отнимет у него мальчика. Ни бандиты, ни Гермогены. Его это мальчик.

После рассказа учителя о странных событиях, произошедших в лесу, Арсений взял за правило, как только выпадала свободная минута, проводить ее рядом с мальчиком. У колыбели или под дверью, если с ним была Марфа. Князь давно намеревался перебраться в Петербург, и теперь Арсений горячо поддерживал его в этой затее. С почтой отослали распоряжения о приготовлении дома и произведении ремонтных работ. Арсений больше не высказывал неудовольствия и по поводу приближающейся свадьбы князя. Не до того. Ему теперь хотелось сесть на коня и объездить окрестные леса вдоль и поперек. Чтобы выкурить всякую нечисть. Но мешали метели.

Через неделю состоялась свадьба князя. Праздновали ее скромно. Священника упросили подсократить церемонию, потому что невеста вряд ли выстояла бы на ногах больше часа. Священник с неудовольствием покряхтел, но, приняв от князя щедрые пожертвования «на храм», сделался сговорчив и любезен.

Новоиспеченной княжне объяснили про мальчика, к которому все проявляли так много внимания, что это — сын Арсения, боевого товарища Николая. Она с улыбкой склонилась над кроваткой, грустно погладила ребеночка по голове и потребовала непременно крестить его в самое ближайшее время.

Мальчика назвали Александром. В честь бывшего императора. Николай стал крестным отцом, его жена — крестной матерью. А Арсен — отцом настоящим. Так и записали мальчонку — Александром Арсентьевичем. В церкви было холодно, но Саша как уснул при входе, так и проспал все таинство. Разок только пискнул, когда батюшка его водой плеснул, а когда в алтарь носили, вдруг проснулся и минуты две глазенки таращил радостно. Арсен молился истово, все грехи свои разом вспомнил, за все прощение просил, многое наобещал Господу ради возвращенного сыночка. Только в один миг показалось ему, что тень промелькнула в дверях…