— Они хотят сделать сеть таких же ресторанов.

Полина говорит чуть слышно, смотрит в одну точку, гладит живот, ребенок так резко начинает шевелиться, чувствуя ее волнение.

Что, вообще, это было?

Они не узнали ее?

Они сделали вид, что не знают ее?

Сразу, вдвоем?

Мужчины смотрели на нее словно на пустое место, словно ее здесь нет.

— С тобой все хорошо? Ты так побледнела, ты знаешь их?

— Нет. Не знаю.

Полина взяла себя в руки, проглотила нахлынувшие слезы, и ком, что стоял в горле.

Она не знает этих мужчин.

Они умерли.

— Все у нас хорошо, все у нас прекрасно.

Лежа на кушетке, Полина, завернув голову, смотрела в монитор ультразвукового аппарата и совершенно ничего не понимала, что там может быть такого прекрасного, о чем говорит Валентина Юрьевна. Но сердце билось взволнованно, а ладони вспотели.

— Чего ты так переживаешь? Все хорошо, малыш активный, показал все, что мы хотели видеть. Хочешь послушать, как бьется его сердечко?

— Да.

Полина кивнула и вцепилась пальцами в кушетку, а через мгновенье услышала отчетливый гул и частый стук. Задержала дыхание и притихла, это было так необычно, словно она услышала счастье, если вообще счастье можно слышать. Сердце малыша билось так часто, снова повернулась к монитору, но перед глазами все расплывалось.

— Ну вот, расплакалась. Ничего, это нормально, даже мужчины плачут, когда слышат первый раз биение сердца своего ребенка.

А вот после этой фразы стало совсем невыносимо. Полина не думала, что так остро отреагирует на появление мужчин. Она как раз и отреагировала, а они никак, прошли мимо. Это она такая ранимая и впечатлительная, пила потом успокоительное, чтоб не впасть в истерику из-за мужиков. Из-за кого? Из-за мужиков, которых знала три дня. Им-то чего? У них все хорошо. Ресторан покупают.

— Я распечатаю тебе фото, потом все разглядишь. Ты хочешь узнать пол малыша?

— Да, — прошептала, голос куда-то пропал.

— Сама как думаешь, кто?

Валентина Юрьевна улыбнулась, стирая с Полининого животика остатки геля. На что девушка лишь пожала плечами, опустила подол платья и села на кушетку.

— Мальчик, у тебя будет мальчик.

— Мальчик? — улыбнулась, погладив малыша.

— Да, прекрасный, здоровенький мальчик, только тебе надо хорошо питаться, вес малыш набирает хорошо, а вот ты теряешь, тянет все соки из мамочки.

Да, мальчики — они такие, их папашки не лучше, всегда выжимали из нее эмоции и силы до последней капли. И снова она вспомнила Германа и Влада, а пред глазами их проход мимо нее и равнодушные взгляды.

Полина еще надеялась, что они найдут ее, поговорят, ну, не могут они просто так уйти, глупое сердце отказывалось в это верить. Но на то оно и глупое сердце, чтоб верить в бред. Уже потом, вечером, добравшись до дома, Полина долго принимала ванну, чтоб расслабиться, пила успокоительный чай, телевизор на кухне фоном показывал местные новости.

Кружка застыла в руках, когда на экране крупным планом появился мужчина. Светлая рубашка, резкие черты лица, русые, чуть взлохмаченные от ветра волосы. Мужчина щурился, яркое солнце било в глаза, вот он улыбнулся, на щеках появились ямочки, а Полина с силой сжала чашку пальцами. Дмитрий Шевелев, генеральный директор компании «Строй Азимут», было написано в углу экрана. Репортер что-то трещала о возможностях и инвестициях, о новой крупной компании из столицы и ее руководителе.

Полина даже не стала делать звук громче, отвернулась, прикрыла глаза. Вот только не хватало еще до кучи впасть в депрессию. Один мужик отказался от нее и ребенка почти четырнадцать лет назад, другие просто переночевали и исчезли, а она беременная. В итоге, никому она не нужна, ни тогда, ни сейчас. Какое все-таки она большое придает этому значение, ведь смирилась уже, успокоилась, принял все, как есть. Это ее ребенок, ее малыш, ее мальчик, потому что он нужен в первую очередь только ей.

Черт, как запутано все. И почему так сложно держать эмоции в руках? Ну не видела и не слышала она о нем столько лет, все ведь нормально было, даже в мыслях имени его не произносила. А тут всплыл, да черт с ним. Жизнь идет, у нее все отлично.

— Полина, пообещай мне, что наберешь вес, будешь больше отдыхать и гулять.

— Конечно, я обещаю.

Солнце пробивалось сквозь еще зеленую листву, Полина улыбалась, прикрыв глаза, подставив лицо теплым лучам уходящего лета. В парке, где после посещения клиники она сидела на широкой скамейке, в этот час было не многолюдно. По узким дорожкам мамочки катили коляски, дворник мел уже кое-где начинающие осыпаться листья, а на душе были смешанные чувства. Счастье, смешанное с горечью и обидой, вот что сейчас было внутри.

— Привет, Полинка.

Девушка вздрагивает от испуга. Сильные мужские руки моментально обнимают ее за плечи, притягивают к широкой груди, горячее дыхание обдает висок. Она знает этот голос, она помнить эти руки и губы.

Влад.

Не стала открывать глаза, позволяя себя целовать. А он целовал, запрокинув ее голову, жадно впиваясь в губы, зарывшись пальцами в распущенные волосы.

— Как же я скучал, — хриплый не то стон, не то рык в губы, и снова поцелуй.

Сердце разрывалось от нежности, как же она соскучилась по нему. По его нетерпению, по его неспособности себя сдерживать, напору и наглости. Как бы хотелось остановить это мгновенье. Полина лишь слегка приоткрыла губы, а язык Влада уже ласкал ее.

Он до боли сжал ее плечи, руки заскользили вниз, накрывая упругую грудь, Полина простонала. Но когда он уже по-хозяйски хотел накрыть ее живот, моментально отстранилась, посмотрела с испугом.

Он был совсем рядом, почти черные глаза, полные желания, щетина на щеках и коротко стриженые волосы. Так хотелось провести по ним рукой, погладить, потрогать его, но Полина сдержалась. Влад прищурился, склонил голову.

— Иди ко мне, соскучился, сил нет. Ты бы знала, как яйца болят, со вчерашнего дня, как увидел тебя.

— Влад! Прекрати! И убери от меня свои руки. Меня не волнуют твои яйца, уже полгода, — Полина отодвинулась, поправляя просторное платье и приглаживая волосы.

— А чьи яйца тебя волнуют, того пацана? — Влад сверкает взглядом.

— Какого пацана, о чем ты?

— С которым ты вчера мило беседовала в ресторане.

— Влад, ты больной? Вот не беси меня сейчас! Тебя не было почти полгода, я что, должна сейчас упасть на колени и облегчить тебе яйца?

— Пофиг на пацана, встречу — ноги вырву, нет, руки. Иди ко мне, — снова двигается, пытаясь притянуть девушку к себе.


— Ты являешься после долгого времени и говоришь о своих яйцах, это вообще нормально?

— Ты слишком много внимания уделяешь моим яйцам.

— Я ненавижу тебя! И не хочу видеть!

— Это была вынужденная мера, Полинка. Иди ко мне, — снова тянет руки, Полина бьет по ним и с вызовом смотрит в его наглые глаза.

— Прекрати! Это не смешно и неинтересно! И не улыбайся!

Влад не мог не улыбаться, глядя на Полину, он вчера реально осознал, что смертельно скучал по ней, как увидел в ресторане, который Герман решил купить. Немец теперь легальный бизнесмен, как и он, сеть отелей, ценные бумаги, драгоценные металлы, рестораны. Вот еще один, таскал его везде за собой, приучая к бизнесу.

Он тогда хотел подойти к ней, но прилюдно этого было делать нельзя. Герман орал, как резаный, в их новом доме, чтоб он не смел искать встречи с девушкой. Что нужно еще время, из такого бизнеса, как их бывший, так просто не уходят, всегда приходится чем-то платить. Влад не дергался, но вчера, увидев Полину с каким-то пацаном, словно спичка, ревностью вспыхнул изнутри, хотелось забрать ее, увести, наказать, что улыбается другому.

Половину ночи колотил грушу в подвале, а утром все равно поехал к ее дому, но не застал там. На работе Полина должна быть только после обеда, он как директор это уже знал. Обошел дом, попинал колесо машины, проезжая мимо находящегося неподалеку парка, увидел знакомую машинку. Синий “Ниссан” светил ярким боком на солнце.

Полина сидела, прикрыв глаза, ветер ласкал ее волосы, подол бардового платья опускался прямо на землю. Она была очень красивая. Не удержался, поцеловал, и крыша поехала совсем.

— Полинка, не вымораживай меня, я сейчас не в состоянии думать и объяснять, по этой части у нас Немец.