И тогда он снова накрыл ее губы поцелуем, заполнив ее рот затвердевшим языком, а сам лег сверху и медленно вошел в нее, заполнив ее лоно так же, как оказался заполненным и ее рот. Влажный жар снова опалил ее изнутри. И тяжесть его тела еще более затруднила дыхание.
Ей с трудом удалось освободить свои губы, чтобы проговорить:
– Сокол, это слишком тяжело для меня. Я задыхаюсь от жара и от тяжести!
Одним неуловимым движением он перевернулся, так что Ланна оказалась сверху. Слегка приподняв ее над собой, он жадным взором окинул ее обнаженное тело, ее округлые груди.
– Думаю, так тебе будет намного легче, – с легкой насмешкой проговорил он.
И снова его руки скользнули по телу – нежные, возбужденные и жадные одновременно. Медовый жар опять заполнил лоно. Тела их рванулись навстречу друг другу и слились в одном бешеном ритме. Страсть захватила Ланну целиком. Странным образом она чувствовала единство слияния не только их тел, но и духа.
И когда она, обессиленная, лежала в объятиях Сокола, магия этого переживания не покидала Ланну. Ей никак не удавалось найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. И, закрыв глаза, она наслаждалась непередаваемым ощущением пережитого. Сокол шевельнулся под ней, проведя рукой по вспотевшей коже. Она что-то пробормотала протестующе, не желая выходить из этого блаженного состояния.
– Этот пар высосет из нас все соки, – слегка осевшим голосом предупредил он.
Ланна отодвинулась в сторону, давая ему подняться, но не отрывала взгляда затуманившихся глаз от него. Он помог ей встать и взял на руки. Ланна обвила его шею руками, прижимаясь к его груди, и принялась покрывать быстрыми поцелуями теплую влажную кожу.
Сокол, откинув одеяло на двери, по плечи высунулся наружу. После влажного жара и полумрака яркое солнце ослепило их. Ланна прикрыла глаза и еще теснее прильнула к его теплому телу. Сокол не опустил ее на землю, а продолжал нести на руках.
– Куда мы идем? – спросила Ланна, на самом деле нисколько не задумываясь над этим.
– Ты знаешь, что шведы после сауны ныряют в ледяную прорубь? – спросил он.
Только через какую-то долю секунду до нее дошел смысл сказанного. Она, слегка повернувшись, увидела, что он несет ее к импровизированному бассейну, который создала природа. Переведя взгляд на Сокола, она заметила в его глазах прыгающих чертиков.
– Сокол! Прошу тебя! Не вздумай этого делать! Ты ведь не станешь? – Ланна понимала, что Сокол не замедлит выполнить задуманное. – Нет! Пусти меня! – Она в панике пыталась вырваться из его рук. – Пожалуйста, Сокол! Не надо!
– Я опущу тебя только на минутку, – смеясь, проговорил он.
– Нет! Не хочу! – Она протестовала не столько из-за того, что боялась или сердилась, а потому что это тоже было частью игры.
– Хорошо. – Он остановился возле источника. – Не стану тебя окунать с головой, – пообещал он.
Чувство облегчения охватило ее, и она расслабилась, поверив Соколу. Но он вдруг разжал руки, и она выскользнула из его объятий прямо в ледяную воду. И когда она коснулась ее разгоряченного тела, Ланне показалось, будто это был кипяток.
– Разве она холодная? – смеясь, спросил Сокол и плеснул водой на ее бедра.
– Ты же обещал! – укорила она его, вставая и пытаясь сохранить рановесие, чтобы не упасть на скользкие камни.
– Я пообещал, что не стану опускать тебя, – напомнил он и обдал ее водой теперь уже выше бедер.
В отместку она подняла ногой фонтан брызг, забрызгав его с ног до головы. Сокол отпрянул в сторону. Но Ланна уже набрала пригоршню воды и плеснула ему прямо в лицо, рассмеявшись, когда он откинулся назад.
И вдруг он, опустив голову, закрыл глаза руками, словно от боли. Тут же забыв про все на свете, она бросилась к нему:
– Что с тобой?
Но как только она оказалась в пределах досягаемости, он схватил ее и притянул к себе. Его крепкие губы прижались к ее губам, и сердце Ланны ухнуло вниз. Губы ее открылись, подчиняясь его настойчивой просьбе. Его мужская плоть прикоснулась к ее лону, и Ланна почувствовала, что он снова желает ее. И ответное желание сразу же вспыхнуло в ней.
Приподняв ее над собой так, что грудь оказалась на уровне его губ, он одной рукой удерживал ее, прижимая к себе, а другой гладил и сжимал ее ягодицы. Ланна впилась руками в его плечи, боясь потерять равновесие, и обвила ногами его поясницу.
И он вместе с ней пошел к громадному тополю. Около него Сокол остановился и прислонил ее к теплой шелковистой коре. Но по-прежнему его руки не желали выпускать Ланну из объятий.
Прошло Бог знает сколько времени, прежде чем она наконец почувствовала твердую землю под ногами. Но руки ее все еще продолжали обнимать его. Он глубоко вздохнул, так что шевельнулась прядка волос на ее голове:
– Ты моя, Ланна, – голос его дрогнул от переполнявшего его чувства. – И ни один мужчина не посмеет прикоснуться к тебе. – Обхватив ладонями ее лицо, он изучающе посмотрел на нее, ожидая возражений.
Но Ланна не в состоянии была возразить ни слова. Сияющие глаза все равно предали бы ее, выразив согласие.
– Да, – шепотом выдохнула Ланна.
С трудом переведя дыхание, он расслабился. И снова пробежал по ней взглядом.
– Ты же замерзла! – спохватился он.
И в самом деле, она вся покрылась мурашками. Но только сейчас она заметила это.
Схватив девушку за руку, Сокол увлек ее за собой к баньке, где лежала одежда.
– Оденься, пока не простудилась.
– А как же ты? – возразила она.
– Я более толстокожий, чем ты, во всех отношениях.
И скользнул внутрь хижины. Ланна уже застегивала «молнию» на джинсах, когда он появился оттуда в своей набедренной повязке. Одеваясь не менее споро, чем Ланна, Сокол тем не менее не проявлял никакой суетливости или торопливости в движениях.
– Как тебе кажется: ты сможешь снова взобраться наверх, в пещеру? – спросил он.
– Вверх всегда идти легче, чем спускаться, – ответила она.
И в самом деле, Ланна быстрее находила выбоины, и поэтому путь в пещеру прошел без того напряжения, которое она пережила во время спуска. Следом за ней в пещере появился и Сокол с фляжками на боку. К темноте пещеры прибавился и осенний холод.
– Может, приготовим немного кофе? – предложила она.
– Это было бы очень кстати, – он протянул ей фляги.
Когда кофе в кружке закипел, Ланна плеснула в него немного ледяной воды из фляжки, чтобы он скорее осел. Сев возле костерка и тесно прижавшись друг к другу, они передавали кружку из рук в руки, что усиливало чувство близости.
– Допивай ты, – сказал Сокол, когда кофе подошел к концу. – А я пойду немного вздремну. Последние двое суток мне почти не удавалось сомкнуть глаз.
Поднявшись с легкостью кошки, он вытащил попону из-под седла, расстелил ее и лег. Но прежде, чем накрыть лицо шляпой, он коротко взглянул на Ланну:
– Не думаю, что в ближайшее время могут нагрянуть визитеры, но на всякий случай постарайся не засыпать.
Он сразу же погрузился в глубокий сон. И Ланна двигалась как можно бесшумнее, чтобы не разбудить его. Найдя в седельной сумке гребень, она села у входа и принялась расчесывать свои спутавшиеся волосы. Когда солнце стало садиться, она заметила, что Сокол лежит, скрестив руки на груди, словно ему холодно. Вытряхнув траву из одеяла, она осторожно укрыла его. Сокол шевельнулся, но не проснулся.
Прежде чем солнце скрылось за горизонтом, Ланна приготовила ужин, памятуя о том, что Сокол будет против того, чтобы разжигать огонь в темноте. И это объяснимо, ведь в таком месте, где воздух чист и ясен, его будет видно за мили отсюда. И до тех пор, пока ужин не был полностью готов, она не будила Сокола. Но стоило ей едва коснуться его ладонью, как он сразу встрепенулся и открыл глаза.
Когда с едой было покончено, Ланна приготовила последнюю чашку кофе. Небо окрасилось розовым закатным светом, и девушка погасила костерок. Остановившись у выхода из пещеры, Сокол пристально вглядывался в темноту. Она протянула ему кружку.
– Как ты думаешь, где они? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Сокол, слегка пожав плечами.
В тот момент, когда он принял из ее рук кофе, она ощутила тепло его рук и по телу пробежала чувственная волна.
– Ты собираешься снова сидеть здесь всю ночь и сторожить?
В розовато-оранжевом свете Ланна уже с трудом могла разглядеть крышу хогана.