Кайзер действительно приходился британской королеве внуком от ее старшей дочери. Ганноверская династия[39] испокон веков была и оставалась германской.
– Да, конечно, – через силу улыбнулась девушка.
Элиссанда твердо решила стать лорду Виру хорошей женой: она стольким ему обязана. Возможно, завтра, когда голова перестанет так болеть, а звуки мужниного голоса не будут противнее карканья тысячи ворон, она усядется вместе с маркизом – и полным собранием Британской энциклопедии – и исправит хоть некоторые из его заблуждений.
Но сейчас она могла только улыбаться и позволять супругу и дальше ошибаться сильнее, чем сломанные часы.
* * * * *
Элиссанда расстроенно кряхтела. Головная боль еще не настолько прошла, чтобы позволить вытянуть шею и посмотреться в зеркало сзади. Не видя своего отражения, она не могла совладать со шнуровкой корсета на спине.
Негромкий стук в дверь.
– Вам помочь, дорогая?
– Нет, благодарю вас, я справляюсь, – только его помощи и не хватало. Если маркиз приложит сюда руку, они оба окажутся прикрученными к стулу.
Муж, одетый в синюю пиджачную пару, вошел, словно не услышав. Дядя, выходя из дому, всегда надевал сюртук, но джентльмены ее поколения, похоже, предпочитали менее формальный стиль.
– Сэр! – прижала корсет к груди Элиссанда. Она стояла полуголая – в одной нижней сорочке, и мужчине не пристало находиться поблизости. Но тут ее взгляд упал на кровать, где одному Богу известно, что случилось прошлой ночью.
Богу – и лорду Виру. Но что бы ни произошло на этой постели, это явно изменило отношение маркиза к их браку. От вчерашней угнетающей молчаливости не осталось и следа, сегодня его обычное неуклюжее воодушевление било ключом.
– Мне правда не нужна помощь, – сильнее вцепившись в корсет, повторила Элиссанда.
– Разумеется, нужна, – возразил маркиз. – Вам повезло, что я эксперт в дамском белье.
О, да, кто бы сомневался!
Но муж развернул ее и на этот раз продемонстрировал то, что можно было назвать мастерством, споро и ловко управившись с завязками.
– Где вы научились шнуровать корсеты? – удивилась она.
– Ах, знаете, как оно бывает: если помогаешь даме снимать одежду, то помогаешь и надевать.
Значит, были женщины, позволявшие ему раздевать себя без принесения брачных обетов?! Элиссанда не могла понять, возмутило это ее или потрясло.
Маркиз потянул изо всей силы, выдавливая из нее воздух – повседневная необходимость при утреннем туалете.
– Но это было до нашей встречи. Теперь, разумеется, для меня существуете только вы.
Какое пугающее намерение! Однако Элиссанде не хватило времени поразмыслить над этим заявлением, потому что муж принялся за нижние юбки.
– Поторопитесь, – велел он. – Нам нужно спешить, уже четверть одиннадцатого.
– Четверть одиннадцатого?! Вы уверены?
– Ну конечно, – маркиз показал ей часы. – Вот, смотрите, ровно.
– А ваши часы правильно идут? – такому недотепе нельзя доверять.
– Сегодня утром сверил с Биг Беном.
Элиссанда потерла по-прежнему ноющие виски. Что-то она забыла – но что?
– Тетя!!! О Боже, она, наверное, умирает с голоду! – к тому же одна, напуганная незнакомой обстановкой, и Элиссанды нет рядом!
– Не переживайте, с ней все в порядке. Вы оставили на видном месте ключ от ее комнаты, и я навестил вашу тетю, пока вы спали. Мы даже вместе позавтракали.
Он, наверное, шутит. Как может человек, по дороге в собственную комнату забывший о необходимости переодеть заляпанные яйцом брюки, помнить о чужой тете?
– Я пригласил ее съездить с нами сегодня к вашему дяде. Но она…
– Простите? – у Элиссанды голова пошла кругом. – Мне показалось… мне послышалось, что сегодня мы собираемся к дяде?
– Ну да, именно так и задумано.
Уставившись на мужа, Элиссанда не могла выдавить ни слова.
– Ну-ну, не волнуйтесь, – похлопал супругу по руке маркиз. – Ваш дядя будет приятно удивлен, дорогая, узнав о таком респектабельном замужестве – вы ведь слегка засиделись в невестах. А я, как известно, маркиз, имеющий вес и положение в обществе.
– Н-но… м-моя… она… – начав заикаться от страха, Элиссанда умолкла. – Миссис Дуглас – что она ответила?
Вир натянул на жену блузку.
– Ну, я предложил миссис Дуглас к нам присоединиться, если вчерашняя поездка не слишком ее утомила. Ваша тетя ответила, что сегодня хотела бы отдохнуть.
Элиссанда даже не замечала, что муж застегивает ей пуговицы.
– Да, думаю, ей лучше отдохнуть. Но понимаете, тетя плохо переносит мое отсутствие, и я не могу ее оставить.
– Глупости. Я познакомил миссис Дуглас со своей экономкой, и они отлично поладили.
– Вашей экономкой? – Разумеется, у него должна иметься экономка – не может же маркиз лично вести домашнее хозяйство. Но в напряжении и суматохе последних дней Элиссанда ни разу не задумалась, где живет лорд Вир и каков его домашний уклад. – Она в городе?
– Конечно. Я обычно не закрываю городской дом до начала сентября.
У него есть особняк в городе, а они ночуют в гостинице?
– Я хочу повидать тетю, – потребовала Элиссанда, не очень-то веря в способность маркиза нанимать толковых слуг.
Однако миссис Дилвин оказалась приятным сюрпризом. Она была невысокой, пухленькой, как булочка, женщиной лет пятидесяти, любезной и скрупулезной. Экономка занесла в свою записную книжку все произошедшее с момента ее появления в гостинице в восемь часов утра: сколько жидкости тетя Рейчел выпила, сколько раз побывала в туалете и даже сколько капель лауданума приняла. Элиссанда заметила, что доза на три капли превышала обычную. Нет сомнений, это обусловлено ужасом от предложения лорда Вира съездить в Хайгейт-корт.
– Видите, я же вам говорил, – обратился к супруге маркиз. – Миссис Дилвин во всем угождает больной. Меня она невероятно балует, стоит мне только чихнуть.
– Моя мать последние два года своей жизни была прикована к постели, – объяснила экономка, – а лорд Вир был так добр, что позволил мне забрать ее к себе и ухаживать за ней.
– Мне нравилась компания старушки. Она постоянно твердила, что я – красивейший из мужчин.
– О, сэр, но ведь это правда, – с неподдельной нежностью сказала миссис Дилвин. – Сущая правда.
Лорд Вир расцвел.
Наклонившись к маркизе, женщина понизила голос:
– А миссис Дуглас, случайно, не капризничает? С матерью такое иногда бывало.
– К сожалению, да, – вздохнула Элиссанда. – Она не любит овощи и терпеть не может чернослив.
– Моя мать тоже не любила чернослив. Посмотрю, может больной понравится компот из абрикосов.
– Благодарю вас, – сдалась девушка, не привыкшая делить с кем-то свое бремя.
Последний взгляд на дремавшую в кровати тетю, а затем лорд Вир торопливо вытащил супругу из тетушкиного номера.
– Быстрее, не то опоздаем на поезд.
Муж направился по коридору к лифту, а Элиссанда предприняла последнюю отчаянную попытку:
– Мы точно должны ехать? Так сразу?
– Ну конечно, – ответил маркиз. – Разве вам не хочется познакомить дядю со своим замечательным мужем? Должен признаться, я немного волнуюсь – никогда раньше не доводилось встречаться с родственниками жены. Но мы с ним непременно поладим.
* * * * *
Развитием своих художественных способностей Фредди был обязан Анжелике. Именно она, увидев его рисунки карандашом, посоветовала попробовать писать акварелью, а затем и маслом. Именно она прочла устрашающий труд по хроматографии масляных красок и кратко изложила его начинающему художнику. Именно она познакомила его с творчеством импрессионистов, привезя посвященный живописи журнал из Франции, где отдыхала с семьей.
Фредерик никогда не мог рисовать ни в чьем присутствии – кроме нее. С незапамятных времен Анжелика находилась рядом, как правило, поглощенная изучением лежащего на коленях очередного толстого тома. Время от времени она зачитывала выдержки из книги: к примеру, научное обоснование быстрого потемнения картин при использовании свинцового сахара[40], пикантный сонет Микеланджело, посвященный некоему прекрасному юноше, или отзыв о пресловутом «Салоне отверженных»[41].
Так что рисовать вблизи подруги детства было не таким уж необычным делом.