Арлетт, заметив, как он страдает от воспоминаний, погладила Сергея по руке, пытаясь этим выразить свое сочувствие.
— Я хорошо понимаю твое состояние, — горячо сказала она, — ведь ты потерял самых близких людей.
Сергей взял ее руку, благодарный за слова искреннего сочувствия.
— Ты живешь в Париже?
— Да, недавно. Работаю в парижском отделении фирмы Мариано.
— А, Мариано… — в его интонации прозвучали те воспоминания, которые пробуждало в них обоих имя этого испанца. — Я часто проходил мимо этого здания, но мне никогда не приходило в голову, что там можешь быть ты.
— Давно ты вернулся в Париж?
— Пять месяцев назад. Но увидел тебя, и мне показалось, что никогда не уезжал.
Арлетт немного отстранилась от него, попытавшись этим едва заметным жестом дать понять, что вернуть прошлое невозможно.
— Расскажи мне о сыне, Арлетт.
Она ждала этого вопроса.
— Мишель — сильный, здоровый, умный и чувствительный мальчуган. Многим напоминает тебя, — улыбка тронула уголки ее рта. — Он гораздо лучше бы учился в школе, если бы так не увлекался спортом.
Сергей усмехнулся.
— Это был и мой недостаток в школьные годы.
— Когда мы встретились с тобой в Венеции, моя дочь была совсем крошечной, а теперь у меня еще и маленький сын. Все трое со мной в Париже.
— Ты позволишь мне повидать Мишеля? — в глазах Сергея была мольба.
— Хорошо, но только при условии — он не узнает, кто ты. Я собиралась все рассказать, когда он вырастет и будет достаточно взрослым, чтобы понять.
— Все будет так, как ты пожелаешь. Как до тебя дошли слухи о моей мнимой гибели?
Она объяснила.
— Я выжил только потому, что смог доползти до крестьянской хаты, в которой жила одинокая старушка. Она и выходила меня. В течение нескольких недель я никого и ничего не узнавал, не знал, кто я и где я. Старушка прятала меня от разъяренной толпы Я многим обязан этой женщине. Какое великое сердце нужно иметь, чтобы так поступить. Страшно сказать, но в свое время мой отец приказал высечь ее сына за какую-то провинность, и во время экзекуции мальчик умер.
— Чувствую, что тоже в долгу перед ней, — потрясение, вызванное встречей и его рассказом, лишило ее сил.
— Мы не можем больше беседовать здесь. Пойдем со мной.
— Не могу. Я должна вернуться к друзьям, с которыми пришла, — ее голос срывался. — Скажи, что же случилось после того, как ты выздоровел?
— Окольными путями я добрался до Петербурга. После приехал в Париж.
— Ты снова занимаешься живописью?
— Да. У меня был вклад в парижском банке, я купил новую мастерскую и обосновался там. Меня, как оказалось, не забыли, и уже стали поступать заказы. В конце года я устраиваю выставку своих работ.
— Я так рада за тебя. — Несколько мгновений они улыбались друг другу, словно давняя близость вновь возвратилась и прошедшие годы ничего не значили.
— Я должна идти, Сергей.
Она поднялась, он попытался преградить ей дорогу.
— У тебя кто-то есть? — Сергей пристально и испытующе взглянул ей в глаза.
— У меня никого нет в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. И больше никогда не будет. Но то, что было между нами, уже нельзя возвратить. Прошло больше одиннадцати лет с тех пор, как мы расстались.
— Но позже, когда мы встретились в Венеции, ведь все осталось по-прежнему!
— Ты неправ, все стало по-другому. Несмотря на то, что мы любили друг друга, наше счастье тогда уже принадлежало прошлому.
— Никто из нас не мог предвидеть, что произойдет!
— Я не знаю тебя сегодняшнего…
В это мгновение раздался резкий голос ее спутника:
— Арлетт! Мы все уходим.
Ни Арлетт, ни Сергей не заметили, как он подошел и остановился на расстоянии нескольких метров от них, демонстративно не попытавшись представиться.
— Я иду! — поспешно ответила она.
Сергей схватил ее за руку, хотя она уже сделала пару шагов.
— Послушай! — бросил он резко. — Арлетт, нам дан еще один шанс. Это редкий подарок судьбы. Не пренебрегай им. Я начну жизнь сначала с тремя детьми, я сделаю для них все, что сделал бы для Мишеля, не с такой щедростью и широтой, какую мне позволяли финансовые возможности раньше, но с не меньшей любовью и заботой. Каждый из этих детей твой! Каждый из них — часть тебя. И как же мне не любить их за это? Ведь я же люблю тебя так же, как любил всегда. Твое имя я повторял непрерывно, лежа в бреду в крестьянской хате. Всегда носил с собой твою фотографию. Ты всегда будешь всем для меня, сутью моей жизни!
Сергей крепко прижал Арлетт к себе и поцеловал страстно и отчаянно, словно пытаясь с помощью поцелуя устранить все ее сомнения и страхи. На какое-то, очень короткое, мгновение она полностью отдалась ему, слившись в поцелуе. К ней возвратились воспоминания о радостях и восторгах прошлого. Но, как только Сергей ослабил объятия и их уста разомкнулись, Арлетт высвободилась и поспешила к ожидавшему ее мужчине.
Сергей наблюдал, как она уходила.
— Завтра, Арлетт! В это же время у Лару!
Арлетт услышала его слова. Сергеи понял это по быстрому взгляду, который она бросила через плечо, перед тем как спутник ревниво обнял ее за талию, поспешно уводя от Сергея.
После работы Арлетт, как всегда, провела некоторое время с детьми, кое-что рассказала им о Сергее, с которым им предстояло вскоре познакомиться. Она уже была готова отправиться на свидание с ним, когда вдруг внесли букет жемчужно-белых орхидей. С улыбкой Арлетт прикоснулась губами к цветам. Начиная жизнь заново, Сергей не забывал даже о таких мелочах.
В спальне Арлетт извлекла из коробки греческий комплект и долго смотрела на него. Потом решительно убрала его обратно — прошлое должно умереть. Она надела довольно простое, но очень элегантное платье с длинными рукавами от Мариано, закрывавшее плечи и грудь. Из украшений — только мамина диадема, которую она сегодня решила надеть в первый раз.
Арлетт приколола на грудь орхидею. Затем взяла шаль и набросила на плечи. Ярким шлейфом развевалась она за спиной, когда Арлетт вышла из такси у Лару. Сергей ждал ее. Полная надежд, она пошла к любимому, принимая второй шанс, дарованный им судьбой. Диадема матери сверкала в ее волосах, словно корона, и она чувствовала себя королевой, после долгого изгнания возвращающейся на престол.