Каролина Дэй - О, мой герой

— Твоя мать тяжело болела, а твой отец так сильно любил ее, что влез в долги, не глядя на договора, — говорит мажор, притворно вежливо улыбаясь. Как те люди пять лет назад. И ежемесячно, стоит только позвонить этим придуркам, чувствовала эту самую притворную улыбку. — Но деньги у твоей семьи закончились, платить было нечем, а мы не любим ждать.

Плавали, знаем. Я дважды чуть сердечный приступ не пережила из-за вас, идиотов! Но то, что он сказал потом...

— Сами виноваты в той аварии. Нарушили правила, поехали на красный свет. Они ведь не знали, с кем связались, — в этот момент он чуть сильнее нажал на щеку тупой стороной лезвия. Ай! Неприятно! Может, уберешь, а? — Зато после этого мы гарантированно получали оставшуюся сумму уже от тебя.

— По-почему ты гов-воришь об этом имен-но сейчас? — кое-как прочистив горло, проговариваю смелее, все еще ощущая тошнотворный запах вокруг. От него или от окружающего полумрака, который не в состоянии разглядеть — не важно.

И чего ты медлишь? Что уставился, словно видишь впервые в жизни, а? Я не дура, догадалась, что к чему. Да и вопрос, если честно, дурацкий. Вылетел случайно. Мне абсолютно неинтересны твои мотивы, просто выпусти и исчезни. Навсегда. Как вы думаете, он прочел мои мысли? Выполнит просьбу? Вряд ли. Он не Миша.

Миша! Черт! Вдруг он потерял меня? Сколько сижу взаперти хрен пойми где? Не знаете? Вот и я не в курсе.

— Ты ведь очень красивая, Лидия, — спустя долгие секунды молчания начинает мужлан. Все-таки убрал нож! Наконец-то! Нет— нет! Не надо заменять его ладонью и гладить меня, как любимую игрушку! Не надо, говорю! Убери руки! — У тебя красивая фигурка, милое личико. Могла бы отработать оставшийся долг иным способом.

— Я оп-платил-ла долг.

Помню, как отправляла деньги. Платеж не мог не прийти. А остальное за пару годиков закрою.

— Теперь у меня иные условия. Когда я увидел тебя в клубе, даже не подозревал о твоей связи с моей компанией. Ты полностью в моей власти, Лидия, настала пора возвращать долги.

Да вашу ж мать, вы что, издеваетесь надо мной? Эй, ты, наверху! Спаси меня, что ли! Я тут подыхаю под этим противным мужиком, а ты ни черта не делаешь!

— Убер-ри от меня...

— Кажется, я просил заткнуться, — жестче проговаривает мажор. Вот черт! Попала я по полной программе.

Фу, какие руки липкие! Когда он касался щеки, это было не так ощутимо, а сейчас, когда он проводит ладонью по щиколотке, поднимаясь все выше и выше... Он что, в клею их измазал? Да нет, вряд ли. Или организм так реагирует на несанкционированное нападение на мое беззащитное тело? Знаете, я во что угодно готова поверить, лишь бы не воспринимать реальность всерьез.

Он уже близко. Его лицо снова загораживает все на свете. И обстановку, которую даже не пытаюсь запомнить, и яркую лампу над нами, которая по идее должна служить люстрой, и... Все! Не хочу ничего видеть! Лучше глаза выколоть, нежели наблюдать за этой противной мордой лица. Нет. Лишаться зрения не готова, просто закрою. Зажмурюсь.

— Ну же, крошка, открой глазки. Посмотри, как я тебя ласкаю.

Еще чего! Разбежался! Не буду я ни на кого смотреть, особенно на тебя, жалкое чудовище!

В голову тут же приходит сюжет из сказки. Как там в библии Диснея говорится? Злодей похищает девушку, а прекрасный принц непременно должен спасти ее. Не то что должен, просто обязан. Так, и где мой принц?

«В Германии», — подсказывает голос разума.

Вот блин! А я тут сижу и мечтаю, как наивная школьница. Что же делать, а? Рассчитывать на себя? Без вариантов. Я связана по рукам и ногам. Если только набраться сил и постараться закричать так, чтобы вся округа услышала.

«И чтобы он оглох», — добавляет все тот же голос разума. И я с ним полностью согласна.

Ну все, соберись, Лида. Включаем ультразвук. Три. Два. Один...

— Какого хуя?

После непонимающего вопроса мужлана тут же послышались хриплые стоны. Причем протяжные и такие же неприятные. Следом слышится хруст. Знаете, как будто дерево сломали. Ногами. А потом еще какие-то звуки послышались. Тоже хруст, но только он никак с деревом не связан. Так, что здесь происходит?

У-у-у! Лучше бы я глаза не открывала. Одно сплошное месиво. Какие-то мужики в форме окружили моего похитителя, скрутили руки, еще двое дрались с незнакомцами в олимпийках и спортивных штанах, и еще один мужчина стоял в проходе. Он отличался от остальных не только знакомым костюмом, который подбирала лично, но и взглядом. Хотя нет, таких глаз у него никогда не видела.

Черные-черные. Злобные. И в то же время решительные. Но стоило нашим взорам пересечься, в них тут же появился любимый зеленоватый оттенок.

Пришел! Он все-таки пришел за мной! Мой герой! Мой недобосс, боссец— недобоссец! Да кто угодно! Он вернулся! За мной вернулся!

В два шага Миша преодолевает расстояние между нами, быстро развязывает сковывающие меня веревки, а затем... Эй, ты мне ребра сломаешь!

— Ты жива! — он лихорадочно целует меня то в щеки, то в нос, то в губы. А я отвечаю. Пытаюсь схватить его лицо непослушными руками и отвечать на его поцелуи. Так же развязно, не попадая в губы. Но все уже неважно. Он пришел. Он здесь. — Я так волновался. Этот гондон ничего не сделал? Ты в порядке?

— Да, все хорошо. Как ты узнал, где я?

— Придурок прислал твою фотографию. Ее пробили, узнали местоположение.

Даже так? А я еще удивлялась, как он мои мысли читает, а тут он, оказывается, с хакером дружит, который все разведал. Божечки! Вот кто поверит в эту сказку? Ну, серьезно! Со стороны все выглядит именно так. И главное, что на деле то же самое происходит. Как в мультике. Принц спасает принцессу, и они живут долго и счастливо. Аж изнутри распирает от осознания, что меня не оставили на произвол судьбы, что не свалили все на хрупкие плечи, как сделали бы другие.

Только не мой принц, сменивший дурацкий серый костюм на модный наряд.

— Ты мой герой! Я так тебя люблю, — крепко-крепко прижимаю своего мужчину к себе. Так же, как и он, стоило только развязать мне руки и ноги.

— Что? — он отрывает меня от себя, обхватывает мое лицо в свои ладони, поглаживая большими пальцами щеки. И смотрит. Так внимательно, словно проверяет, совру или нет. — Повтори.

Ах, ты об этом... Сам начал еще на кухне, а мне придется продолжить. Вот наглый, на меня все свалил! Но мне не жалко. Потому что я готова повторить эти слова с полной уверенностью.

— Я люблю тебя.

На некоторое время между нами повисает тишина. Вокруг нас настоящее столпотворение, кто-то переругивается, а виновных выводят через сломанную дверь. Но нам абсолютно наплевать. Ведь именно сейчас решается судьба наших отношений.

Миша все молчит. Так же смотрит на меня, как и до этого, так же щеки поглаживает, иногда задевая обкусанные губы. Но ничего не говорит. И тут до меня дошло. А вдруг тогда на кухне это признание у него случайно вырвалось? Вдруг он не хотел признаваться в любви? Вдруг... вдруг...

— И я тебя, родная, и я.

Его ответ и последующий за ним поцелуй все сказали за себя. Все эти дурацкие вопросы, которые вертелись в голове совсем недавно, мигом испарились. Они не имели никакого значения. Ничто не имело значения, кроме человека, трепетно целующего мои губы.

Кроме моего Героя, которого я люблю всем сердцем...

Свыкнуться с реальностью оказалось куда сложнее. Знаете, еще в день смерти родителей я представляла, что все произошедшее окажется неправдой. Что они не могли вот так нагло бросить меня, оставив на шее непогашенную задолженность. Не верила до последнего, пока после похорон мне не позвонили из кредитной компании и не предоставили контракт, подписанный моим отцом.

Его почерк узнаю из тысячи. Ведь он у нас похож. Такой же неразборчивый, словно курица лапой писала. Да, это как раз про меня. Открытки в начальных классах в качестве подарка родителям меня подписывать не приглашали.

Но не в этом суть. Главное, что сейчас, сидя на кухне в квартире Миши, пока тот улаживает дела с детективом, не могу поверить в то хорошее, о котором когда-то мечтала.

Не могу толком осознать, что родители не просто так лишились работы. Что отец не без причины ходил весь дерганый в последние месяцы перед гибелью. И мама не от сытой жизни худеть начала. Тот самый договор, на подписание которого когда-то решились мои родители, лежит перед глазами, а я не могу ни строчки прочесть, хотя раньше перечитывала не единожды.