Татьяна Веденская - О рыцарях и лжецах

Что еще?

– Ого!

– Опять «ого»? Ты меня пугаешь. Что – «ого»?

– Я поняла, почему они выбрали момент, чтобы задержать нас. Именно тот, на МКАД, когда мы ехали в этот чертов магазин.

– И почему? – поинтересовалась Фая. Я подскочила и взялась за ручку двери.

– Нужно срочно сообщить об этом Сергею! – я выскочила в прихожую и схватила свой телефон. Нужно было подумать. Хорошенько подумать обо всем. И о том, что делать дальше. Это был вопрос такого размера, что моя ванная комната его не вмещала.

Они приняли меня за получателя. Именно поэтому я оказалась лежащей лицом вниз на холодном асфальте. Сережа заехал ко мне, поэтому все пошло не так. О, насколько я не хотела ничего знать, ничего предпринимать, я не хотела ни о чем спрашивать, не хотела двигаться дальше. Единственное, что заставляло меня что-то делать, – это воспоминания. Просторная хозяйственная сумка на колесиках, которую разодрали оперативники в надежде найти бешеные миллионы за наркотрафик, допрос безликого следователя, отказывающегося верить в мою невиновность, его безжалостность, столь странная в отношении молодой матери, Веничка из камеры в оперативном отделе. Новый год – как встретишь, так и проведешь.

Я не смогу спрятать голову в песок, слишком многое в этом случае останется на поверхности. И мне может не понравиться то, что случится потом.

– Что значит, приняли тебя за получателя? – кричала на меня Фаина. – Кто принял? За получателя чего?

– За получателя героина. Я вышла со своей авоськой бездонной, они думали – там деньги.

– Бред, это бред какой-то.

– Ты вроде умная женщина, программист, формулы наизусть знаешь, а такие глупые вещи говоришь. Стенограмму читала? Что сказал аноним? Что Сережка утром тридцать первого декабря встретится с представителем получателя, чтобы осуществить сделку. Так с кем Сережа встретился тридцать первого декабря, а?

– Ну да, с тобой, – кивнула Фая.

– Он должен был отправиться прямиком к другому человеку. А он заехал ко мне. А за ним уже наверняка следили, причем, возможно, и те и эти. Сережа ведь – король спонтанных решений. Он прямо с дороги позвонил мне, спросил, не желаю ли я купить продуктов к Новому году, не нуждаюсь ли я в его помощи – так сказать, в сильных мужских руках. Я так растерялась от неожиданности, что тут же побежала. Бросила детей Майке, схватила сумку и понеслась… навстречу группе захвата. Они нас, так сказать, визуально зафиксировали, дали мне сесть в автомобиль, дали нам выехать на МКАД, где и осуществили чертову операцию по захвату. Радовались небось как дети.

Ого!

– Хватит! – закричала Файка. – Хватит мне «ОГО»!

– Вот почему они меня даже не слушали! – Я не обращала на сестру никакого внимания. Все вставало на свои места, словно мне удалось собрать некий стратегически важный кусочек пазла, и теперь целый угол большой, крайне некрасивой картины читался отчетливо и хорошо. И на нем я сидела в кабинете и умоляла меня отпустить, а следователь Максим то ли Алексеевич, то ли Андреевич удивлялся, как нынче странно выглядят наркобароны. И пытался понять, отчего я оказалась в машине одна, без денег, в застиранных джинсах и даже без пистолета для приличия. Измельчала мафия. Думаю, я поставила его в полнейший тупик. Им потребовалась вся новогодняя ночь, чтобы понять, что произошла ошибка. Что я всего-навсего жена сбежавшего наркокурьера и что этот безмозглый наркокурьер заехал ко мне просто по дороге, случайно и в нарушение всех морально-этических наркокурьерских норм. Полный облом.

– Тебе нужен адвокат! Вам обоим нужен адвокат, чтобы размотать этот клубок. И не запутаться в нем еще больше! – Фая орала так, что даже если бы нас вовсе не прослушивали, нас бы все равно услышали. Как конспираторы мы были хуже профессора Плейшнера. Полное служебное несоответствие. Я мотала головой и терла виски. Файкин голос бесил меня, мешал мне сосредоточиться.

– Мне нужно подумать.

– Чего ты там ему пишешь? От него у тебя в жизни одни проблемы. Он сам связался с этими скотами, пусть сам и расхлебывает. В конце концов, за добровольное сотрудничество со следствием дают скидку, как в «Ашане». Может быть, даже до семидесяти процентов. Знаешь, как в Сумасшедшие дни?! А у тебя положение шаткое, как у канатоходца без страховки. Ты понимаешь, что происходит с канатоходцами, у которых нету страховки? Они падают мордой на асфальт, от них одна лепешка остается, от таких канатоходцев-дебилов.

– Ты права, Файка! – согласилась я, продолжая смотреть в телефон.

– Я всегда права. Я сейчас же позвоню Игорю. Нет, я сейчас же пойду и поговорю с Игорем. И с Юркой тоже – он умный, он что-нибудь придумает. И у него есть связи, у него есть очень мощные связи. Нам нужна защита.

– Ты права, – кивнула я.

– Ты согласна со мной, да? Теперь ты согласна со мной, после стольких лет, когда я буквально орала тебе в лицо, что он, твой муж, – нехорошо, что он – проблемы, что он – источник абсурда и безумия. Теперь ты решила со мной согласиться? И что мне с твоим согласием делать? Лучше бы ты ему в ЗАГСе сказала «нет»…

– Мама? А чего вы кличите? – услышали мы обе детский голос из дверей ванной. – Вы Васю лазбудили!

В дверях ванной стоял Вовка – смешной, лохматый и заспанный, мой человек-гном, – негодующе буравил нас своими серыми глазами. Я повернулась к сестре и просто посмотрела на нее, но она, мне кажется, прекрасно поняла, что я хотела сказать. «Заткнись, идиотка, это ведь его отец, – читалось в моих глазах. – Ты можешь не любить его, даже я могу не любить его, но он всегда будет его любить. Никто не должен слышать гадостей про своего отца».

– Прости, родной, – Фая первой бросилась к Вовке. – Прости, тут просто так вода шумела.

– Мы репетировали, – добавила я, получив от сестрицы недоуменный взгляд. – Да, мы с тетей Фаей собираемся играть в одном спектакле на ее работе.

– Кличать так гломко? На сцене? – искренне удивился Вовка.

– Да, дорогой, – хмыкнула сестра, ехидно поглядывая на меня. – Мы с твоей мамой будем орать друг на друга на сцене.

– А меня позовете? – тут же сменил гнев на милость мой сынок. Еще бы, перспектива увидеть нас в таком амплуа обрадует любого четырехлетнего мальчишку. Если бы мы еще пообещали ему, что будем ходить на голове и швырять в зрителей «лизунов» – он бы просто от радости сделал сальто-мортале. Мы пообещали взять его с собой, актрисы погорелого театра.

Затем я сделала то, что было необходимо сделать. Я активировала приложение и написала Сереже.

Фаина попыталась отобрать у меня телефон, но я была быстрее. Я подняла руки и принялась подпрыгивать. Нескольких секунд хватило, чтобы все сообщения секретного чата самоудалились и содержимое сообщений осталось только в головах – моей и Сережиной. Фаина стояла красная, злая и тяжело дышала. Я бы рассказала ей все, но она и так увязла в моих делах по самое горло. Я не могла с нею так поступить, я не могла сказать ей о том, что собираюсь сделать. Если бы она узнала – она бы задушила меня, но не пустила.

– У тебя есть деньги? – спросила я, стараясь звучать как можно естественнее и натуральнее. Город засыпает, мафия просыпается. Я врала сестре. Я снова поверила Сереже. Я никогда не изменюсь. Все это читалось в ее глазах. У Фаи были красивые серые глаза, такие, в которых читались сложные интересные мысли, яркие образы, причудливые фантазии, утаскивавшие ее в бесконечные иные миры.

– У меня есть деньги, но я их тебе не дам, потому что ты наверняка употребишь их себе же во вред.

– Это недалеко от истины, – не стала спорить я. – Лучше употреби их на парикмахера и визажиста.

– Что? – ахнула сестра.

– Ты посмотри на себя, Фая, ты же красивая девушка, у тебя же Игорь, мать его, Апрель в парнях ходит. И как вы с ним вместе смотритесь? Как вы ко мне пришли в первый раз? Он в умопомрачительном свитере, а ты на пугало похожа. А ведь приложи небольшие усилия, при правильном уходе ты, Фая, расцвела бы.

– Как кактус, – хмыкнула она. – При правильном уходе я бы долго не выдержала. И вообще, чего тебе не нравится? Ты всегда была у нас красивой сестрой, а я – умной.

– То есть хочешь сказать, вместе мы с тобой еле дотягиваем до твоего парня? – расхохоталась я. – Так ты дашь мне денег?

– Много?

– Чем больше, тем лучше, – ответила я.

– Сережа попросил, конечно? Он хоть сказал, где он? Постой, я надеюсь, ты не собираешься с ним встречаться?