Мэри Патни - Обаятельный плут

— Почему вас назвали Дездемоной?

— У нас в семье такая традиция — мальчиков называют латинскими именами, а девочек — как шекспировских героинь.

— Но у вашей племянницы латинское имя.

— Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.

— Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.

— Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.

— Посмотрим, — сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.

Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз — вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.

Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.

Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный — не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута — и он ее поцелует, а если это случится…

Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. — Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, — проговорила она и бросилась наутек.

Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес? Самое простое объяснение — он ей не нравится.

Но Джайлс был уверен, что простое объяснение тут не подходит. В глазах Дездемоны он увидел не отвращение, а страх.

Маркиз Вулвертон не зря пользовался репутацией покладистого человека. Но когда он принимал решение, ничто не могло сбить его с намеченного пути. Прислушиваясь к стуку удаляющихся каблучков, он принял решение во что бы то ни стало узнать причину странного поведения леди Росс.

А когда он ее узнает, может быть, придумает, как поправить дело.

Хотя Робин изо всех сил старался держаться на ногах, Макси почти тащила его на себе. Где же этот проклятый канал? Ей все время мерещилась погоня: вдруг Симмонс придет в себя или его приспешники вернутся с каретой и бросятся вдогонку?

Если уж выбирать, то она предпочла бы иметь дело с Симмонсом. У него все-таки есть зачатки совести, а его головорезам можно доверять не больше чем голодным волкам, забравшимся в овчарню.

Макси все надеялась встретить кого-нибудь по дороге, но район словно вымер. Наверное, все обедают. Они с Робином вошли в затененный проход между двумя складами. Макси молила Бога, чтобы он сотворил чудо. Они недолго еще протянут.

Выйдя на залитую солнцем пристань, они увидели пришвартованную к ней груженую баржу. На палубе было двое — мужчина и мальчик, — и они явно собирались отчаливать. Капитан, невысокого роста, мускулистый и плотный мужчина с короткими седеющими волосами, выпрямился и с любопытством поглядел на странную парочку.

Макси решила обратиться к капитану с просьбой о помощи, не прибегая ни к каким уловкам и не скрывая отчаяния.

— Пожалуйста, сэр, помогите нам. На нас напали, и мой муж ранен.

Изумленный взгляд капитана напомнил Макси о ее маскараде. Свободной рукой она сорвала с головы шляпу. Капитан захлопал глазами: интересная история!

Макси думала, что Робин без сознания, но тут он со смешком шепнул ей в ухо:

— Пустили в ход тяжелую артиллерию? Бедняга, считайте, пропал.

— Тише! — прошипела Макси, поддерживая его рукой за талию.

Капитан спрыгнул с баржи на пристань и направился к ним.

— На вас среди бела дня напали в городе грабители? — с недоверием в голосе спросил он.

Как вызвать сочувствие этого человека? Лучше, наверное, в основном придерживаться правды.

— Это не грабители, это был мой кузен с приятелями. Они хотят помешать нам добраться до Лондона. — Макси испуганно оглянулась. Тут ей не было нужды притворяться. — Пожалуйста, возьмите нас с собой. Хоть ненадолго. Я вам после все объясню, но сейчас они вот-вот нас догонят.

Макси умоляюще смотрела на капитана, стараясь изобразить слабую женщину, которой мужчина просто не может отказать в помощи. Ей следовало бы поучиться этому у своей кузины Портии, которая уже несколько лет культивировала в себе трогательную беспомощность.

— Может, им просто хочется задарма прокатится, да? — предположил веснушчатый сын капитана.

Мужчина внимательно посмотрел на Робина, который едва держался на ногах.

— Да нет, кровь у него вроде настоящая. Ну ладно, девушка, — решился он, — я вам поверю. Проедете с нами несколько миль, потом я вас высажу.

Он шагнул к Робину, нагнулся и взвалил его себе на широкое плечо, словно это был не взрослый мужчина, а мальчишка.

— Пошли!

Макси переступила через узкую щель между причалом и баржей. Это было незатейливое судно: два тупых конца и квадратная рубка посередине. На палубе громоздились накрытые брезентом и закрепленные канатами тюки. От них шел сильный, но не противный запах шерсти, Видимо, в тюках были ковры: Дафид говорил им, что в этих местах развито ковроткачество.

— Наверное, вам лучше укрыться — на случай, если заявится ваш кузен, — сказал капитан. — Ну-ка, Джеми, открой люк на корме.

Мальчик, которому начинало нравиться приключение, поспешил выполнять приказ. Когда подняли крышку люка, там оказался трюм, тоже заполненный коврами. Джеми полез вниз и переложил ковры так, чтобы освободить место для неожиданных пассажиров. Туда капитан и положил обмякшее тело Робина.

— Только смотрите не перепачкайте кровью мой груз.

— Постараемся. Может быть, у вас найдутся кусок чистой материи и вода? Я смою кровь и перевяжу рану. Джеми бросился за водой.

Макси спустилась в трюм, встала на колени рядом с Робином и, раздвинув его белокурые волосы, осмотрела рану. На месте удара вздулась порядочная шишка, но Макси с облегчением увидела, что рана неглубокая и почти перестала кровоточить.

Через минуту Джеми принес полотенце и воду. Макси осторожно смыла кровь и забинтовала рану. Робин стоически перенес эту процедуру, хотя Макси видела, как у него судорожно сжимаются и разжимаются кулаки.

Когда Макси закончила перевязку, капитан сказал:

— Пора отчаливать. Пожалуй, лучше закрыть люк.

— Вы правы, — согласилась Макси. — Если мой кузен догадается, что вы взяли нас на баржу, он перевернет здесь все вверх дном. Это… это сложная история.

На обветренном лице капитана появилось саркастическое выражение:

— Не сомневаюсь.

Он опустил тяжелую крышку люка. Потом Макси услышала, что по палубе что-то волокут, и полоски света вокруг четырехугольной крышки исчезли. Видимо, капитан завалил люк коврами. Макси благословила его предусмотрительность. Если даже Симмонс заявится на баржу, вряд ли он их найдет.

Но Макси с Робином оказались в кромешной тьме. Ниша, в которой они помещались, была футов шести в длину, четырех в ширину и трех в глубину. Лежали они на мягкой подстилке из ковров, но у Макси было такое ощущение, точно они оказались в гробу. Ощущение это было не из приятных, но она постаралась его побороть. Главное, что они оставили позади Симмонса и что капитан как будто на их стороне.

Снаружи донесся приглушенный коврами голос Джеми, который понукал лошадь, тянувшую по берегу баржу. Баржа начала двигаться. Больше Макси ничего не надо было делать, и тут она почувствовала, что ее силы на исходе. Растянувшись в нише рядом с Робином, она спросила;

— Вы все слышали? Он еле слышно ответил:

— Да, я, почти все время был в сознании, хотя меня и приходилось тащить, как мешок. Макси облегченно улыбнулась.

— Кажется, мозги вам этот камень не повредил.

— Разумеется, нет. Череп — самая прочная часть моего организма. — Однако этот легкомысленный разговор, видимо, давался Робину нелегко. С напряжением в голосе он спросил: