Макси окинула взглядом кухню.
— Честно говоря, я предпочла бы остаться здесь. Как-то бессовестно вторгаться в чужой дом, даже если сейчас здесь никто не живет.
— Здесь уже много лет никто не живет. — Робин зажег свечу в подсвечнике, улыбнулся и жестом пригласил ее последовать за собой. — Идемте, посмотрите сами. Мы не оставим после себя никаких следов.
Макси покорно пошла за Робином, признавая в душе, что, когда он так ей улыбается, она готова идти за ним хоть в преисподнюю.
В колеблющемся свете свечей ей предстал дом, который не только был красиво обставлен, но к тому же дышал человеческим теплом, чего ей так недоставало в Ченли-корте. Даже под чехлами угадывались изящные формы антикварной мебели. Столики розового дерева надо было только протереть, чтобы засияла их полированная поверхность. Высокие, закрытые ставнями окна, казалось, лишь ждали сигнала, чтобы заполнить дом светом, а дорогие восточные ковры приглушали звуки их шагов.
Когда они зашли в музыкальную комнату, Макси приподняла чехол на клавесине и пробежала пальцами по клавишам. Клавесин был настроен и звучал превосходно.
— Как жаль, что некому насладиться всей этой красотой и уютом.
— Такой дом строится на века, — задумчиво отозвался Робин. — Даже если он и простоит лет десять — двадцать пустой — это явление временное. В Ракстоне жили раньше и будут жить снова.
"Хорошо, если так», — подумала Макси. Они поднялись на второй этаж. Круглое окошко на лестничной площадке не было закрыто ставнями. Макси остановилась перед ним и залюбовалась холмистой равниной. Она выглядела покойнее диких пустошей Дарема, но была по-своему живописна и приветлива.
Макси не могла понять, почему владельцы дома не хотят жить в таком прелестном месте. На худой конец, неужели у них нет обедневших родственников, которые нуждаются в крыше над головой? Странно!
Робин открыл дверь и заглянул внутрь. Это была большая комната, в которой стояла широкая кровать с пологом. На полу лежал розовый ковер.
— Такая комната вас устроит? По-моему, это спальня хозяйки. А спальня хозяина вон за той дверью.
Макси посмотрела на него и вспомнила «Приют гуртовщика».
— Иными словами, спать рядом в постели — более опасно, чем на стоге сена или на рулонах ковров? В его глазах на этот раз не было улыбки.
— По-моему, мы в этом уже убедились. Лучше мне лечь в соседней Комнате.
Разумеется он прав, черт бы его побрал!
Макси в двадцатый раз поддернула широкие рукава своего роскошного халата. Нельзя же допустить, чтобы красный бархат попал в кастрюльку с едой! За последние три часа ее настроение заметно поднялось. Пока Робин принимал ванну, она приготовила рагу из ветчины и овощей, которые у них были с собой. Ее принципы не запрещали ей использовать вино при приготовлении пищи, и она плеснула в рагу добрую порцию найденного в кладовке кларета, и добавила пряностей, которые чудесным образом преобразили вкус нехитрого блюда.
Пока Макси принимала восхитительно горячую, пахнувшую лавандой ванну, Робин накрыл роскошный стол в маленькой комнате для завтраков — столовая была для двоих чересчур велика. Хрустальные бокалы, серебро и дорогой фарфор, которые он снес со всего дома, сияли в свете свечей. Обнаруженные в кладовке закуски и засахаренные фрукты он положил в изысканные фарфоровые вазочки.
Проявив абсолютное пренебрежение к частной собственности, он к тому же реквизировал два бархатных халата — надо же им что-то надеть, пока их собственная одежда сушится перед огнем! В шикарном бархатном халате Макси почувствовала себя принцессой.
Доев рагу, она со вздохом удовлетворения откинулась в кресле и опять поддернула рукава. Халат был ей чересчур велик, и подол волочился по полу, но для такого сумасшедшего вечера это было то, что нужно. Он отлично дополнял ее распущенные волосы и шерстяные чулки, согревавшие ноги.
Макси решила забыть, что она в чужом доме, и наслаждаться непривычной роскошью. Ее охватило странное чувство, что дом раскрыл им свои объятия. Может быть, он радовался, что в нем опять поселились люди — пусть даже случайные, не имеющие на него никаких прав.
Макси исподтишка посмотрела на Робина. Его халат идеально сидел на нем и, казалось, был подобран под цвет его глаз. Он эффектно оттенял его золотистые волосы, и Робин был в нем немыслимо красив.
Он потянулся за бокалом, и халат приоткрылся у него на груди. — Макси в первый раз заметила, что волосы на груди Робина имеют медный оттенок. Потому, наверное, и борода у него, как он говорил, рыжая.
Макси подлила себе в чашку чая из серебряного чайника и заметила:
— Вся эта роскошь пробуждает во мне желание откинуться в кресле с рюмкой коньяка в руке.
— В чем же дело? Это можно организовать. Вам же не обязательно пить этот коньяк.
Робин поднял бокал с остатками вина, которое он реквизировал для рагу.
— Давайте выпьем за наше будущее.
— Разве можно поднимать тост с чашкой чая в руках? — засмеялась Макси.
— Главное — символ, а детали не имеют значения, — заверил ее Робин.
Макси секунду поколебалась. Все ее существо протестовало против предстоящей разлуки с человеком, наделенным этим небрежным обаянием, этим очаровательным юмором и этим спокойным безразличием к ее смешанному происхождению. Но надо совсем оторваться от реальности, чтобы мечтать о будущем, в котором ему нашлось бы место. Всякая попытка удержать его обречена — это все равно что пытаться поймать ветер.
Грустно улыбнувшись, Макси подняла чашку и залпом ее осушила. В конце концов она американка, и ей не пристало заранее отказываться от мечты, какой бы неосуществимой она ни казалась.
Она подлила себе еще чаю и взяла из вазочки имбирный пряник.
— Сдается мне, что среди многочисленных ролей, которые вам приходилось играть, была и роль дворецкого. — Она показала на стол. — Вы с удивительным знанием дела накрыли стол.
— Вы правы. Мне приходилось быть дворецким — и не только дворецким, но и лакеем, и конюхом.
Макси опешила. Она-то высказала это предположение шутя.
— Это правда или вы меня опять разыгрываете?
— Честное благородное, — с улыбкой заверил ее Робин. — Неужели так трудно представить, что я способен выполнять какие-то полезные обязанности?
— Нелегко.
Макси подперла голову рукой и вгляделась в невозмутимое аристократическое лицо Робина, Собственно, чему она удивляется? Даже джентльмену-бродяге с органическим отвращением к труду иногда, наверное, приходится работать, чтобы не умереть с голоду.
— Я убеждена, что слугой вы были отменным. Вы, как хамелеон, умеете менять окраску применительно к обстановке. — Макси помолчала, пытаясь сформулировать впечатление, создавшееся у нее после многих дней путешествия вместе с Робином. — Но, легко находя общий язык с человеком любого круга, вы всегда сами по себе, никогда не смешиваетесь с толпой.
— Макси, вы меня пугаете. Я не ожидал от вас такой проницательности. — И, не дав ей возможности дальше развить свою мысль, Робин продолжил:
— Скоро мы будем в Лондоне. С чего вы хотите начать расследование обстоятельств смерти вашего отца?
— Сначала я пойду в гостиницу, где он умер, в надежде узнать что-нибудь от слуг. Кроме того, я знаю имена его старых друзей, которых он собирался навестить.
— Ну а что вы собираетесь делать после того, как узнаете правду и примете соответствующие меры?
Робин пристально смотрел на нее.
Макси покачала головой, вертя в руках серебряные щипчики и безуспешно пытаясь разобрать выгравированный на них вензель.
— Вернусь в Америку и поищу работу в каком-нибудь книжном магазине. Так далеко вперед я пока не заглядывала.
Взяв щипчиками кусок сахара и бросив его в чашку, она поправилась:
— Нет, это не совсем так. Обычно я все же хотя бы смутно представляю себе, что со мной будет дальше. Не то чтобы я умела предсказывать будущее — просто у меня есть предчувствие, чем закончится тот или иной этап моей жизни. Например, когда мы с отцом ездили по Америке, я всегда знала, достигнем мы того места, которое наметили, или нет. Когда мы с отцом отправились в Англию, я ни минуты не сомневалась, что мы туда благополучно доплывем и что я познакомлюсь со своими английскими родственниками. Да если на то пошло, уходя из дядиного дома, я точно знала, что доберусь до Лондона.
— А вы предчувствовали, что на пути в Лондон у вас будет столько приключений? — поинтересовался Робин.