Мария Баррет - Обесчещенные

– А если это так, то надо попытаться пройти вдоль этого ряда, попытаться найти смысл. – Она выжидательно поглядела на него. – Ну, что ты думаешь?

– Может быть, ты и права, и я думаю, что следовало бы пройтись по страницам, понять, к чему все это ведет. – Он вздохнул с облегчением, ему удалось овладеть собой. – Но я не исключаю, что кто-то охотится за этой книгой, и я ни в коем случае не позволю тебе заниматься этим одной!

Инди покачала головой:

– Нет, я не хочу вовлекать тебя, Оли, в это дело, я не хочу, чтобы ты считал себя обязанным делать это.

– Я не обязан, но я так хочу. – Впервые за все время он привел в порядок вихрь мыслей, роившихся у него в голове, и сразу же почувствовал себя лучше. Он хотел быть с ней, хотел сильнее, чем чего-либо ранее. Он улыбнулся ей. – Хорошо?

– Хорошо, – ответила она, улыбаясь в ответ.

Затем она потянулась к нему и мягко поцеловала его в губы, касаясь ладонью его щеки. – Спасибо тебе, – прошептала она.

Не успев осознать, что делает, Оливер схватил ее руку за запястье, поднес кисть ко рту и начал целовать кончики пальцев, глядя ей в лицо. Он не мог остановиться. Затем он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она тут же отозвалась, не владея собой, и приникла к нему.

– Господи, Инди… – Он погрузил руки в ее волосы и принялся целовать лицо, щеки, рот, кусая ее губы. Она подняла голову, и он нырнул ртом вдоль шеи к груди. Инди застонала, и Оливер, оставив ее волосы, опустил руки на грудь. Отчаянное желание прикоснуться к горячей влажной коже и прохладным твердым соскам заставило его рывком потянуть вверх тонкую ткань. Привстав, она придвинулась к нему и прижала свои ноги к его ногам. Она подняла руки над головой, так что он смог снять с нее рубашку и целовать ее пылающую кожу. На миг Оливер отстранил Инди от себя и приник взглядом к ее грудям, очертанию ее талии, длинным ногам, лицу, горящим зеленым светом глазам. Затем развязал на себе полотенце, отбросил прочь и потянул ее к себе, слегка приподнимая за талию.

– О… Боже, Оли… – Она отстранилась.

– Что… – Не глядя на нее, он продолжал целовать ее шею, но затем ощутил в ней перемену. Он остановился и посмотрел ей в лицо.

Инди с трудом сглотнула. Она внезапно сжалась, тело застыло, и она села прямо, прикрывай грудь.

– Извини, – сказала она, – но я не могу… не сейчас… я только…

Инди встала, подобрала рубашку, надела ее. Она стояла, опустив голову, с полными слез глазами.

– Я не могу, – пробормотала она. – О Боже. Как это ужасно… – Внезапно она бросилась бегом в спальню и захлопнула за собой дверь.

– … Черт! – Оливер еще несколько секунд сидел неподвижно, кровь стучала во всем теле, затем он встал и ударом ноги отодвинул кресло, оно врезалось в столик. Изрыгая ругательства, он вернулся в номер, с несчастным видом оглянулся и рухнул на диван. Он был в бешенстве, но не из-за нее, а от собственного поведения, от проклятой неудачи, от своей обычной привычки действовать, не подумав. – Черт, черт, черт!.. – обратился он к пустой комнате, затем закинул ноги на диван и свернулся калачиком на боку. – Черт… – пробормотал он в последний раз.

Он был дьявольски одинок в эту длинную ночь.

Инди лежала в темноте, натянув простыню до подбородка. Ее била дрожь, она не могла согреться; хотелось плакать, но слез не было. Сухими глазами она вглядывалась в тени на стенах спальни и пыталась унять сердцебиение. «Что случилось со мной, – думала она, – что? Иногда я – обычная молодая женщина, выпускница медицинского колледжа, которая проводит последнее в жизни свободное лето. Я не осознаю себя, не знаю своего происхождения, не отдаю себе отчет в своих желаниях и намерениях. – Она всхлипнула и вытерла нос краем простыни. – Ничего не знаю, кроме того, что глубоко несчастна и попала в тупик. Что я творю, ложась с первым попавшимся мужчиной?»

Она присела. Это была правда, она хотела оказаться в постели с ним. «Массу удовольствий могла бы получить, – думала она, наконец, разразившись слезами. – По уши в какой-то жуткой истории и захотела любви».

– У тебя, ее не будет, Инди Бенет! – вскрикнула она и разрыдалась во весь голос. – Мужчины всегда обманывают тебя. Всегда! – Она достала платок из-под подушки, высморкалась и вытерла лицо. – Дедушка, Джимми… – Она икнула и всхлипнула, прикрыв лицо платком, чтобы заглушить звук. – Все они! И Оливер тоже, стоит дать ему повод!

Инди тихонько плакала до тех пор, пока слезы не иссякли и тяжесть, сдавившая грудь, не ослабла. Тогда она кинула платок и высморкалась в простыню Оливера. «Сегодня, слава Богу, она ему не понадобится», – подумала она. Инди расслабилась и закрыла глаза. «Во всяком случае, все удачно обошлось», – убеждала она себя.

Проблема была только в том, что результат был больше похож на жалкое разочарование.

Человек был среднего роста, худой, носил бороду. У него не было мощной мускулатуры, его могущество заключалось в ноже, пристегнутом к поясу. Он был индийцем, проживал в Америке, у него была обыкновенная внешность, позволяющая сливаться с окружающей толпой. Его никогда не удавалось обнаружить, ни разу, слишком хороша была его выучка.

В конце дня в комнате второразрядного отеля он скинул рубашку и пояс с ножом на кровать. Обстановка выводила его из себя. Он хотел поскорее сделать работу и убраться отсюда. Он ненавидел жару, вонь, привык к лучшему, чем эта дерьмовая дыра, где он остановился. Он направился в ванную. Ползая по земле, скрываясь от глаз, он весь покрылся грязью, эту часть работы он презирал. Он любил убивать. Особенно женщин, это было в его духе, он считал себя профессионалом, а неудобства раздражали его.

Позвонил телефон.

Он вышел из ванной и поднял трубку:

– Да, Хан слушает.

– Хан, что у вас для меня?

– Я думаю, что-то произошло, у них есть то, что вы хотите.

– Вы думаете? – В голосе на другом конце провода прозвучала насмешка. – Я не плачу вам за мысли, Хан, хочу, чтобы вы это знали!

Хан подавил в себе ярость.

– Да. Они сегодня были в трех разных концах города, я следил за ними, сейчас они в клубе. Они идут по карте.

– Вы уверены?

– Да.

Он, черт побери, был более чем уверен, он был близок к тому, чтобы столкнуться с ними на их тропе.

– Хорошо. Но еще не время действовать.

– Вы хотите, чтобы я оставил девчонку? – Хан не скрывал своего гнева. Он терял время, нарушались его планы…

Человек на другом конце провода размышлял вслух:

– Если у нее есть то, что по праву мое, тогда да, именно этого я от вас хочу. – Человек прервался. – На данный момент. – Он подождал, чтобы его слова дошли до собеседника. – В ней самой нет нужды, и работа, о которой мы договорились, не потребуется. Если у нее нет – тогда другое дело, господин Хан. Вы поняли?

Хан промолчал.

– Я хочу, чтобы вы продолжали слежку. Я позвоню на днях.

Хан зажег вонючую сигарету.

– Мне нужно больше денег.

– Когда я прибуду, не ранее.

– Нет, сейчас! Пошлите их с кем-нибудь. Здесь мерзкое место. Я ничего не буду делать до тех пор, пока…

– Делайте, как я сказал! Стоун проявил жадность, и вы знаете, что с ним случилось.

Хан бросил сигарету на пол, затоптал пяткой и стряхнул окурок с кожи.

– А что, если они первыми обнаружат то, что вы ищете?

Собеседник помолчал.

– Тогда они наведут меня на цель, а вы их убьете.

– Что они ищут? – спросил Хан.

– Не твоего ума дело! – отрезал собеседник. – Понятно?

Хан извлек нож из ножен и метнул его вдоль комнаты. Нож вонзился в оконный переплет.

– Я все хорошо понял, господин Рай, – сказал Хан и повесил трубку.

Джон сидел на полу у себя в кабинете. Он перетащил всю мебель в коридор, а на ковре расстелил относящиеся к делу газеты, раскрытый на главе о Морапуре отчет о мятеже 1857 года и снимки ювелирной коллекции, подаренной семьей Филиппа Милза Британскому музею. Он уже три часа впитывал всю эту информацию, но еще не сделал выводов. Держа блокнот в руках, он размышлял вслух. Это был его стиль работы. С тех пор как умерла Каролина, некому было его слушать.

– Хорошо, вот отчет следствия и мнение консула о необходимости доклада независимого следователя. Затем его отчет, ясно утверждающий, что удары, обрушившиеся на Филиппа Милза, вряд ли по силе женщине такого сложения, как Джейн Милз. Далее… – Он наклонился и подобрал газету. – Вот странная вещь с найденной там индианкой. Установлено, что время ее смерти – два или три часа позже, чем Милза, и горло перерезано чисто, умело. Откуда Джейн могла знать, как это делается? – Думай, Джон, давай! – Он швырнул газету на пол и растер лицо. – Консул запросил независимый отчет, поскольку результаты следствия не казались убедительными. В отчете же поднят ряд вопросов, но ответы на них даны не были. Джейн не убивала Филиппа Милза, я знаю это, так, может быть, и они это знали? А если не Джейн убийца, то кто? – Он наклонился и заглянул в книгу о мятеже. – Человек, оставивший след в истории Индии… Полковник Реджинальд Милз… Ага, вот оно. – Джон прочитал место, виденное им раз двадцать. – Филипп знал Индию, упоминал ли он хоть раз об этом? – Джон стал вспоминать. Он встречался с Филиппом всего раза четыре или пять, и каждый раз тот был очаровательным, любезным и занимательным, но при этом весьма поверхностным. Женщины любили его, хотя Клэр считала, что он ужасен, особенно в тот раз, когда он явился на обед. – Обед! – внезапно воскликнул Джон. – Обед, вот оно. Бог мой! Эта история о его семье, она возбудила любопытство у Клэр! Господи, что он тогда говорил? – Он потер переносицу. – Дьявол, о чем все это было? – Он пополз по ковру в поисках снимков, которые сделал в Британском музее. – Вот оно! После бунта и убийства жены полковник Милз швырнул в тюрьму одного индийца, который там умер, а затем обесчестил всю его семью и лишил их имущества. Семья поклялась мстить. – Он посмотрел на снимки. – Они были ювелиры. Милз украл птичку, вот эту, одну из пары. – Джон встал и, перешагивая через бумаги, подошел к окну. Он рассматривал сад. – Да нет, конечно, нет. – Он покачал головой и сунул руки в карманы. Он слишком стар для всего этого, не продумал все тщательно, он все себе вообразил, не смог связать факты. Месть – это что-то из области фантастики, не имеющее отношения к реальной жизни. Он повернулся обратно к материалам. Но если Джейн не убивала Филиппа, тогда кто? Кто-то представил Джейн как преступницу, это было спланировано и потребовало умения и терпения. Джон обводил взглядом разбросанные на полу бумаги. Он был солдат, сражался во вторую мировую войну, он знал, на что способен человек, какое зло и страдание он может причинить. Он в последний раз взглянул на фотографии.