Мари Секстон - Обещания

Либо он примет это, либо проигнорирует, но мне не хотелось больше вещать, забравшись на табуретку.

— Ладно, проехали. Выключи свет, когда будешь уходить. Я сам закрою.

— Джаред, подождите.

Я обернулся — Ринго задумчиво жевал губу и постукивал карандашом по учебнику, но, по крайней мере, смотрел мне в лицо.

— Мне не сдать алгебру без помощи репетитора. Я не могу вам заплатить, но могу отработать дополнительные часы в магазине. Если вы возьметесь со мной заниматься.

— А как насчет твоего отца?

Ринго пожал плечами:

— Ну, он же не хочет, чтобы я провалился?

Резкая перемена в отношении Ринго меня очень удивила. Может, он действительно меня принял, а может, просто полностью отчаялся с математикой. В любом случае, он уже не бился в падучей от мысли взять меня в репетиторы. И мне самому показалось заманчивым заняться чем-то новым. Это может оказаться забавным.

Забавным?

Довольно печальный звоночек моей социализации. Но все равно, целыми днями просиживать за прилавком с запчастями — не самое интересное занятие. А теперь я хоть мозгами начну немного шевелить. Я почти чувствовал, как межушная мышца проснулась и осматривается, пытаясь понять, что вокруг изменилось, пока она лежала в анабиозе.

Ринго не отводил глаз в ожидании ответа.

Почему бы и нет?

— Ладно, чадушко, давай посмотрим, где ты застрял.

Ринго оказался хорошим учеником, но имел дурную привычку сразу подставлять численные значения, вместо того, чтобы сначала вывести конечную формулу. Но как только я переломил его, наметился прогресс. Однако нас тормозила его юношеская гордость. Он частенько говорил, что все понял еще до того, как до него действительно доходило, но никогда не сдавался. Мы занимались уже несколько недель, когда в магазине появился Мэтт:

— Привет, Джаред. Я надеялся застать тебя.

Мы не встречались с того самого ужина, когда я признался ему, что гей. Я не ожидал увидеть его снова.

Лиззи притворилась, что ее заинтересовали масляные фильтры. Она внимательно прислушивалась к каждому слову, но делала вид, что жутко занята.

— Я все еще должен тебе ужин и пиво. Ты как? — Мэтт глянул на Лиззи. — И ты, конечно, присоединяйся к нам.

— Кто? Я? — она смутилась, пойманная на подслушивании. — Нет, меня ждет Брайан, да и пить мне нельзя. Я вам только помешаю.

Мы пошли в «Мамаситу» — единственный в Коде мексиканский ресторан.

— Ты уверен, что у тебя с этим все в порядке? — спросил я, прежде чем открыть дверь.

— С чем?

— Кода — маленький городок. Люди увидят тебя со мной и начнут строить догадки.

Он слегка нахмурился, и я понял, что это ему не приходило на ум. Но потом Мэтт пожал плечами:

— Мы всего лишь поужинаем.

— Ладно, но не говори потом, что я не предупреждал.

Как только мы устроились за столиком, к нам подошла официантка:

— Привет, Джаред. Кто твой приятель? — мы вместе с Черри проделали образовательный путь от детского сада до окончания средней школы. Когда-то она выглядела великолепно: пшеничные волосы, оленьи глаза, великолепная фигура. Она и сейчас сохранила следы былой красоты, но жизнь уже взяла свое — исчез лоск, хотя в некоторых местах еще отсвечивал. Она дважды выходила замуж и дважды разводилась. И оба раза это был Дэн, один из местных забулдыг. Ходили слухи, что он поколачивает Черри, когда выпьет, а он редко просыхает. Однажды она даже загремела в больницу. Во всяком случае, у бедняжки хватило ума с ним развестись. Дважды. И еще она не решилась родить ему ребенка, к счастью.

— Черри, это Мэтт. Он полицейский. — Наверняка он вскоре познакомится с ее бывшим, который постоянно нарывается на неприятности. — Мэтт, это Черри. Она… — одинокая отчаявшаяся разведенка? — моя старинная приятельница, — закончил я, запнувшись.

— Приятно познакомиться! — она чуть не взлетела, хлопая ресницами. Но, по крайней мере, отличное обслуживание нам сегодня гарантировано.

Мэтт проводил ее долгим взглядом, когда она отошла, приняв заказ:

— Гм… вы с ней встречались?

— Нет, — рассмеялся я.

— Ты вообще когда-нибудь встречался с девушкой?

Господи! Ну почему все разговоры сводятся к одному?

— Нет. Ничего серьезного с девушками у меня не было.

— Так откуда ты знаешь…

Я закатил глаза:

— Просто знаю и все. Я даже никогда не представлял себя с девушкой.

Тут материализовалась сияющая Черри с нашим пивом. Мэтт не обратил на нее никакого внимания.

— Извини. Это не мое дело.

— Да ладно тебе. Люди частенько думают, что мне стоит хотя бы попробовать — а вдруг? Но у меня, в отличие от других, нет ни малейшего желания.

— Других?

— Ну, есть же ребята, которые любят мужчин, но умудряются жениться и нарожать детей. Я не такой, женщины меня не заводят.

— Интересно. — Он немного покраснел. — А как насчет религиозных последствий?

— Ты имеешь в виду, считаю ли я гомосексуализм грехом?

— Угу.

— Я не верю в бога, поэтому, нет. Стоит только выкинуть религиозный аспект, и все превращается в вопрос взаимного согласия.

И это ему как-то сразу не понравилось.

— Вообще не веришь? — он скорее удивился, нежели возмутился.

— Нет. Я не пошел по тому пути. Мой отец был атеистом. Мама… я бы назвал ее агностиком со склонностью к буддизму, если ты меня понимаешь. — Судя по его лицу, ничерта он не понимал. — Ну, наверное, и есть где-то там что-то божественное, то, что нам не постичь никогда, но я не могу представить, что ему или ей есть дело до моей постели. — Он казался полностью сбитым с толку. — Ты, как я понимаю, христианин?

— Наверное. Не знаю. Я не очень религиозен, но всегда верил. Я из баптисткой семьи. Мы не часто ходили в церковь, но всегда возносили молитву перед обедом. Я никогда особо не задумывался. И много людей считают веру ерундой?

— Количество верующих или неверующих не имеет никакого отношения к истине.

Он все еще размышлял, когда Черри принесла нам еду.

— Что-нибудь еще, красавчик? — она даже не смотрела в мою сторону. Мэтт заказал еще два пива.

Я подумал, что раз уж он сам поднял этот вопрос…

— А что насчет тебя? Ты никогда не чувствовал влечения к другому парню?

Мне понравился румянец, который покрыл его щеки.

— Нет. Никогда. — Но я не очень поверил; слишком поспешил он с ответом. По моему опыту, абсолютные натуралы так яростно не защищаются.

— Нет ничего страшного в том, чтобы признаться, что тебя иногда тянет на мужчин. Это не значит, что ты хуже других.

— Нет! — Не зол, но несколько раздражен.

— Ладно-ладно. Ты в школе каким-нибудь спортом занимался? — Вероятно, ему показалось, что я снял его с крючка, хотя на самом деле…

— Вольной борьбой.

Здорово. Я тут же представил его в тугом борцовском трико.

— И когда ты катался по полу с другим потным парнем, ни разу не возбуждался?

— Это не то же самое.

Я не удивился его отрицанию.

— Неужели?

— Да, со всяким может случится. Это ничего не значит, мы все носили паховые ракушки, но не потому, что кому-то нравились парни. Стоило подумать, например, о бейсболе и проблема разрешалась сама собой. — Он уже успокоился и вернулся к своему обычному чуть насмешливому стилю.

— Значит, мысли о бейсболе помогали отвлечься? — Я улыбнулся, но он и так наверняка понял, что я поддразниваю.

— Ну, может, не всегда. Но стоило представить, как вся команда отвешивает мне пинок под зад, как наступало полное спокойствие.

— Вот уж точно.

Мы поели и отправились обратно в магазин.

Несмотря на неловкие моменты за обедом, мы быстро вернулись к приятному общению.

— Почему ты стал полицейским?

— Мне казалось, так я исполняю общественный долг. Служить и защищать. Бог и страна. И прочая чепуха.

— Бог и страна? Ты служил во флоте?

Он снова нахмурился. Черт, мне очень хотелось, чтобы он почаще улыбался. У него удивительная улыбка.

— Нет. Но мой отец служил. И от меня ждали того же. Не думаю, что он когда-нибудь смирится с моим отказом. Я пошел в полицейскую академию, но ему этого показалось недостаточно. Все мужчины моей семьи — прадед, дед, отец — служили на флоте. Навряд ли отец когда-нибудь поймет, почему я захотел жить собственной жизнью. Единственное, в чем он убежден — я пренебрег долгом.