***


— То есть я правильно тебя поняла, — Блейк ставит передо мной на маленький столик миску с аппетитно пахнущим рагу, а затем проскальзывает на другой стул, который я передвигаю поближе к себе. — Ты просто зашёл в принадлежащий Винсенту салон автозапчастей без оружия и попросил с ним переговорить?

После того как мы с Блейк еще дважды прошли по этому пути греха и порока, она вдруг вспомнила о еде, которую готовила, когда я приехал, поэтому мы неохотно покинули постель и перебрались на кухню к ее кастрюлям. Я так рад, что ее здесь хорошо кормят, и у неё на рёбрах нет новых шрамов. Бесчисленные часы я волновался не только о ее физическом состоянии, но и о душевном. То, что она выглядит и ведёт себя нормально, немного меня успокаивает.

По ее просьбе я подробнейшим образом, не упуская ни одной детали, рассказал ей все, что произошло с того времени, как она исчезла, вплоть до момента, когда переступил порог этой хижины несколько часов назад, и Блейк сделала то же самое. Ничего из того, что она сообщила, меня не удивило, но я был потрясён, узнав, что с ней всегда хорошо обращались. И хотя у нас слишком мало времени, чтобы терять его на подобные выяснения, я понимаю, что это необходимое зло.

Коротко кивнув, я, хмурясь, признаюсь:

— Да, я вижу, что это был не самый продуманный план, но, Блейк, я с ума сходил, я должен был что-то сделать.

— Ешь, пожалуйста, а то все остынет, — Блейк пристально глядит на мою ложку до тех пор, пока я не набираю в неё рагу, а затем продолжает: — и что бы ты сделал, если бы там оказался Винсент? Потребовал бы меня освободить? Вызвал бы его драться один на один?

— Не знаю, — честно отвечаю я, откусив кусок. — Слава богу, его там не было, и поэтому пришлось договариваться с Тони Тигром. Может, в тот день удача была на его стороне, но если я его еще раз увижу…

Блейк бросает нож и вилку, которые, звякнув, летят в ее миску, и мотает головой:

— Нет! Ты больше не будешь делать никаких глупостей. Достаточно того, что по моей вине ты оказался вовлечён в этот кошмар. Если с тобой еще что-нибудь случится, я не смогу примириться сама с собой.

— А я не смогу примириться с собой, если в моей жизни не будет тебя.

Потянувшись вперёд, я беру ее за руки и перетягиваю к себе на колени. Мне необходимо чувствовать ее как можно ближе. К счастью, она не уклоняется, и передвигает за собой тарелку и стакан.

— Сегодня утром Рейз сказал мне, что Винсент вышел из укрытия и связался с ''Pakhanom''.

— С паха-кем?

— С ''Pakhanom''. ''Pakhan''. Анатолий Кабинов. Это русский аналог крестного отца, — как ни в чем не бывало, поясняет она. — Рейз сказал мне, что переговоры уже все равно начались, поэтому, я надеюсь, что скоро мы со всем этим покончим, и я буду свободна, как птица.

Со вздохом я прижимаюсь виском к ее виску и изо всех сил стараюсь обуздать вот-вот грозящую нахлынуть на меня дрожь.

— Блейк, мне не нравится этот план. Во-первых, я не понимаю, если тебя хотят использовать как приманку для Винсента, почему кто-нибудь из этих бандитов сам его не убьет? Почему именно ты должна это сделать?

Она молчит, полагаю потому, что у неё нет достойного ответа. И тут я касаюсь наиболее волнующего меня вопроса:

— Ты всерьёз считаешь, что после всего этого, при том, что тебе столько известно об их организации и этом убийстве, Кабинов позволит тебе просто уйти на все четыре стороны?

Скептически на меня поглядев, она раздумывает над моими вопросами, и у меня есть подозрения, что стресс и полученные во время похищения моральные травмы притупили ее способность анализировать ситуацию.

— Рейз дал мне слово, что я буду в безопасности. Он никому не позволит меня обидеть.

Спрятав голову в изгибе ее шеи, я трусь носом о ее гладкую, нежную кожу, перемежая ласки с поцелуями.

— Послушай, я понимаю, что этот самый Рейз хорошо к тебе относится, и понимаю, что я оказался здесь исключительно благодаря ему… Боже, словами не передать, сколько это для меня значит. Но он верен своей семье, сладкая девочка. Если  все пойдёт не так, как задумано, мне что-то не верится, что между ними и тобой он выберет тебя.

Блейк ничего не отвечает, и вместо того, чтобы давить на неё с ответом, я принимаюсь кормить ее с ложки густым наваристым домашним супом. Я обожаю заботиться об этой женщине, обожаю давать ей все, в чем она нуждается, выполнять ее малейший каприз, и меня убивает, что в этой ситуации я не могу ничего исправить. Я, конечно, могу сообщить, и то весьма приблизительно, ФБР или Доэрти о ее местонахождении, но боюсь, что едва об этом станет известно Кабиновым или Риччи, нам всем будет несдобровать.

Я стараюсь не зацикливаться на этой мысли, но реальность такова, что пока мне или самой Блейк не удастся вытащить ее из этого дерьма, и как можно быстрее, весьма вероятно, что эта наша встреча может оказаться последней. Сама мысль об этом сводит меня с ума, лишает желания жить, потому что я не хочу прожить остаток жизни без неё. Я должен ее спасти. Это моя Блейк. Без неё я просто не смогу существовать.

После того как мы доедаем, Блейк спускается с моих коленей и моет в раковине посуду. Потом, вынув из одного из маленьких ящиков термос, она накладывает в него жаркое. А я могу лишь сидеть и смотреть на неё. Я ошеломлён теми чувствами, что испытываю к ней, особенно теперь, когда мне известно, что ей пришлось вынести.

— Он врал своей семье, чтобы ты сегодня смог быть здесь. Если бы им стало известно, что из-за него наше местонахождение может быть раскрыто, они бы его убили, — медленно произносит она, опустив глаза. — Я не знаю, почему он так поступил, но это факт. Поэтому, пока у меня остаётся реальный шанс решить эту проблему раз и навсегда, я верю каждому его слову. — Медленно поднимая подбородок, она встречается со мной взглядом: — и раз я не собираюсь покидать эту хижину без его разрешения, то была бы тебе очень благодарна, если ты отнесёшь ему это, чтобы он, ночуя в машине, вдобавок к ледяной стуже не умер от голода. А потом я хочу, чтобы ты вернулся и позволил мне снова показать тебе, как я тебя люблю. Столько раз, сколько успею, прежде чем ты уедешь.

Я без колебаний встаю и беру термос, целуя кончик ее носа, прежде чем доставить еду человеку, благодаря которому посреди мафиозных войн любовь всей моей жизни осталась жива. Поначалу немного смутившись, он, поняв, что я ему принёс, гулким басом благодарит меня и поспешно закрывает окно, чтобы сохранить в кабине драгоценное тепло.

Остаток ночи мы с Блейк, шепча уверения в любви, по очереди доставляем друг другу удовольствие, и прежде чем я успеваю это осознать, наше время подходит к концу, и я должен оставить ее в этом богом забытом месте, где не могу ее защитить.

В эти наши последние минуты вместе никто из нас не говорит «до свидания», отказываясь принимать тот факт, что это может быть наша последняя встреча. И когда Рейз завязывает повязку мне на глаза, я благодарен ему за то, что ткань впитывает слезы, потоком хлынувшие у меня из глаз.


Глава

21.


(Colorblind — Counting Crows)


Рейз


Я высаживаю Мэддена перед тем же Макдональдсом, где забрал его вчера, и впервые за очень долгое грёбанное время, чувствую, что поступил хорошо. Но это чувство быстро улетучивается.

По дороге обратно к хижине на телефоне срабатывает напоминание о том, что пришло время для ежедневного звонка в «контору». Я тут же понимаю, что что-то не так, когда мне отвечает не как обычно Александр, мой дядя и по совместительству второй в иерархии человек, а сам Pakhan.

— Dedushka, — от удивления я называю его русским словом, означающим моего старшего родственника, а не его собственным титулом. Затем, вспомнив о воспитании, я продолжаю по-русски: — чему обязан такой чести, пахан?

Он коротко и ясно излагает то, что я должен сделать. То, что навсегда изменит жизнь моей семьи. То, что могу сделать только я.

Его приказ прост: забрать у Риччи деньги в обмен на девушку. Убедиться, что Риччи мёртв. Не оставлять свидетелей.

Пришло время для возмездия. Менее чем через неделю передо мной будет стоять человек, с которым я мечтал жестоко расправиться почти два года. У меня слюнки текут от самой мысли о том, как сладка будет месть человеку, приказавшему убить Дарью,