– Перестань, – вяло воспротивилась я, впрочем, даже не пытаясь вырваться из ее рук.
Ну да, картина в зеркале была печальная. Я забыла про укладку, плойка вновь пылилась в углу. Просто помыла волосы и стянула в пучок. Кое-какую косметику нанесла, но больше для поддержания общего вида, чем для красоты. Одежда… Главное, чтобы чистое и глаженое, наряжаться желания не осталось.
– Что перестань?! – всплеснула подруга руками. – Ты хоть понимаешь, каково Дашке на это смотреть? А доктору?
– А что доктору? – несколько оторопела я, резко поворачиваясь к Лариске, чтобы посмотреть в глаза. – При чем здесь он? Лариса, у меня дочка там, в больнице, и ее врач интересует меня только как человек, способный совершить чудо – вылечить! Что ты себе напридумывала?!
Голос не сорвался на визг, конечно, но поднялся до опасных высот.
Лариска только поморщилась:
– Так, не верещи-ка. А то у меня сегодня голова болит, я вся на нервах из-за приезда руководства, весь день мозг полощут. Ничего я не напридумывала! Но даже ему нужно видеть, что ты веришь в успех. Тут у него два варианта: или постоянно тратить силы на страдающих близких, или вместе искать выход и спасать больных!
Возразить было нечего, определенное рациональное зерно в ее словах было. Игорь Сергеевич, конечно, ни словом, ни взглядом не намекнул мне, что слишком много ною, но это, скорее всего, потому что он очень тактичен и понимает: горе есть горе.
Я вздохнула:
– Да, Лар, ты…
Мои слова утонули в мелодии звонка мобильного. Чуть нахмурившись, я вытянула телефон из кармана джинсовой куртки. Да… вещи в деловом стиле грустно висели в шкафу. Теперь мне нравилось только удобное и неброское.
На экране высветилось: «Эдик».
Я чуть нахмурилась и закусила губу.
– Возьми трубку, – тихо, но настойчиво сказала Лариса. – У мужика и так золотое терпение, сколько ты его уже можешь динамить? Сходи и развейся.
Мне этого совершенно не хотелось, пальцы словно окаменели. Однако Лариска вновь была права: Эдик не знал подробностей о моей беде, потому продолжал звонить, умоляя не вычеркивать его из списка близких людей. Мне определенно необходимо было с ним встретиться и объяснить ситуацию, чтобы он понял: сейчас не до свиданий и не до романтики в целом. Если я ему действительно так симпатична, он станет опорой. Если нет, то исчезнет и не будет беспокоить. В любом случае мы оба выдохнем спокойно.
Под одобрительным взглядом подруги я приняла вызов и поднесла мобильный к уху.
– Добрый день, Эдик, – произнесла как можно приветливее, стараясь, чтобы голос не звучал грубо или раздраженно. – Как ты?
– Привет, Аня! Я в полном порядке. А как ты? Удалось разобраться с возникшими семейными проблемами?
Я едва не положила трубку. Сил продолжать разговор практически не было, зато рядом стояла хмурая Лариса, показывая кулак и заряжая терпением. Эдик не знал о болезни Дашки, потому что каждый раз, когда звонил, слышал от меня лишь стандартные фразы: «Все нормально, но говорить не очень удобно. Семейные проблемы, понимаешь?» Он делал вид, что понимал. И звонил снова. А я снова давала отмашку. Это определенно было неправильно.
– Аня? – позвал Эдик, устав ждать. – Ты снова занята?
– Нет. Могу говорить. Знаешь, тут такое дело…
– Я понимаю, что это может быть слишком резкий переход, но давай погуляем сегодня в парке? – перебил меня Эдик. – Погода просто замечательная. Тогда и расскажешь все. Не отказывайся, а?
И от такого обыденного предложения у меня защемило сердце. Вспомнилась та прежняя жизнь, где Дашка была здорова, а я все еще в спешке собиралась на свидание, грохнув бутылку любимых духов. Это ведь словно вчера случилось. Не было еще болезни, строились какие-то планы… И тогда мне правда хотелось этой прогулки.
– Да, – сказала я, грустно улыбнувшись, – давай.
Лариска ободряюще подмигнула и подняла вверх большой палец, одобряя «свидание».
Я еще немного поговорила с Эдиком и, договорившись о встрече на шесть вечера, пошла работать. Суматоха закружила так, что даже удалось на некоторое время приглушить волнение и боль.
– Я тебя отвезу сегодня в парк, – заявила Лариса перед окончанием рабочего дня. – Встретимся в половине шестого у подъезда.
– Да ты что, зачем… – начала было я, но подруга только махнула рукой.
«Боится, что в последний момент решу никуда не идти, – поняла я. – И… в общем-то, не зря».
Оказавшись дома, я быстро приняла душ, привела себя в порядок и даже надела синий костюм, который придавал виду свежесть в любой ситуации. Внутри то и дело вспыхивало едкое пламя совести, изнутри пожиравшее за то, что смею идти гулять, когда Даша в больнице. Но я тут же загоняла эти мысли назад. Мне и правда необходима была эта прогулка, и разговор с Эдиком откладывать больше нельзя.
А еще эти несколько часов должны были отвлечь меня от мыслей об Антоне. Он так и не позвонил, чтобы согласовать время сдачи анализов Насти. Я точно знала, он не откажет в помощи, убеждала себя в этом. Ведь Даша – тоже его дочь!
Выйдя из дома, я увидела ожидавшую меня Лариску. Вот же ж девочка-часы. В плане устройства личной жизни родни и подруг ей нет равных.
– Давай-давай, принцесса! – крикнула подруга. – Время уже поджимает, а карета заждалась!
Изначально я опасалась, что Эдик придет с цветами. Или конфетами. Или еще какой-то ерундой, которая обычно ассоциируется с романтикой и свиданиями у влюбленных парочек.
Мне сейчас это было не нужно. Вот абсолютно, потому что даже в голове не укладывалось, как я буду разгуливать с цветами по парку. Ведь пришлось бы тогда улыбаться Эдику. Вряд ли его могла обрадовать хмурая собеседница, которая на все старания реагирует безразличием.
И хоть на душе было тоскливо и пусто, умом я понимала, что лишний раз обижать человека не стоит. К тому же вон как старается… Может, я ему действительно нравлюсь?
Перед глазами тут же появился Антон. Я попыталась прогнать мысли о нем, но потерпела фиаско. От его предприимчивости зависит жизнь Даши. Я просто не могу каждый раз не возвращаться мыслями к этому человеку, вспоминая последний разговор.
Антон вроде бы и пытался держаться отстраненно, но в то же время переживал. И растерянность в синих глазах была настолько заметной, что на мгновение показалось, что мы никогда не расставались.
Всю дорогу к парку мы молчали. Лариска косилась в мою сторону, но ничего не говорила. И я была благодарна за понимание.
«Ничего, – уговаривала я себя. – Поговорим и разойдемся. И Ларка успокоится, и Эдик больше не будет звонить».
Тем не менее, при виде Эдика, ожидавшего меня возле входа в парк, моя решимость немного дрогнула. Никаких цветов, никакой неуместной мишуры. Словно чувствовал, в каком я состоянии, потому пришел не как разнаряженный петух на свидание, а в простых джинсах и рубашке, будто на встречу с подругой.
То есть ему все шло, да и сам Эдик – мужчина очень симпатичный, но не было ощущения неуместной торжественности.
И мне стало полегче.
– Удачи, Ань, – шепнула Лариса, когда я выходила из машины.
И уехала так быстро, что толком не удалось попрощаться.
Увидев меня, Эдик улыбнулся и направился быстрым шагом навстречу. На мгновение в груди снова укололо. Это голос совести. Я здесь, с этим мужчиной, в то время как Даша в стерильном боксе под присмотром врачей. И это невыносимо.
Тут же вспыхнула злость на Антона. Сколько можно молчать? Это же только анализ. Я не прошу ничего такого, что может повредить малышке.
На глаза чуть не навернулись слезы.
– Здравствуй, Аня, – улыбнулся Эдик, оказавшись рядом. – Спасибо, что пришла. Честно говоря, я боялся, что снова передумаешь. Отлично выглядишь.
Стало неловко, хотя он точно не пытался вогнать меня в краску, наоборот, всем видом показывал, как ему приятно, что я все-таки согласилась на встречу.
Я сделала вдох, взяла себя в руки и слабо улыбнулась.
– Привет, спасибо. Куда пойдем?
Ответный комплимент почему-то не слетал с языка, хотя Эдик выглядел недурственно, и пахло от него каким-то сильным, но приятным восточным ароматом.
«Запах подошел бы и мужчине, и женщине», – мелькнула неожиданно странная мысль.
– К озеру, – тут же предложил он. – Там сейчас немноголюдно и должны быть лебеди.
Предложение раздражения не вызывало. Вполне себе нейтральное занятие, разве что в голову постоянно лезет, что Даше бы оно тоже понравилось. Поэтому, кивнув, я медленно последовала за Эдиком вглубь парка.