Поначалу говорили о ничего не значащих вещах, но мужчина в итоге все равно перевел разговор на волнующую меня тему:

– Поговорим? Если ты не против, расскажи, что происходит?

Я сразу заколебалась, не зная, стоит ли рассказывать вообще или обойтись общими фразами. А потом вздохнула и, глядя на спокойную воду озера, по которой плыли два лебедя, начала говорить. Все как было, с самого начала.

Даже сама не заметила, как сели на скамейку, а в руках Эдика откуда-то появилась булка, от которой он отщипывал кусочки и бросал лебедям.

– …они сказали, что совместимость Даши и Антона всего лишь десять процентов, – хрипло сказала я, еле сдерживая слезы. – С такими показаниями операция… операция…

– Сочувствую, Аня, – серьезно сказал Эдик и сжал мою руку.

При этом не было ощущения, что искал повод дотронуться, а явно хотел поддержать: по-человечески и по-дружески. И от этого стало немного легче. Так, будто среди бесконечной пустыни, где палящее солнце сжигает дотла, я вдруг нашла маленький оазис и надежные стены, которые дали шанс на спасение.

– У Даши все будет хорошо, – тихо сказал Эдик. – Главное, верь. Я понимаю, что мы почти не знакомы, но как-то так случилось, что неоднократно сталкивался с людьми, которым… удалось избавиться от недуга при помощи веры в выздоровление.

– Одной веры? – скептически уточнила я, стараясь, чтобы голос не звучал резко.

Странные вещи он говорит. Хотя не похож на религиозного фанатика. Даже крестика не видно на шее… Правда, когда нет надежды, поверишь во что угодно.

– Нет, конечно, – немного смутился он. – Наверно, так прозвучало, иногда я изъясняюсь очень сумбурно, извини.

Лебеди подплыли очень близко и смотрели на нас внимательными черными глазами, каким-то нечеловечески мудрым взглядом.

Вот почему? Почему эти птицы могут жить парами до самого конца, а люди нет? У людей предательства, ссоры и измены. И целый океан боли, который подчас нереально переплыть одному.

Внутри вновь все закипело от обиды и боли. Антон, мать твою, где ты? Где твой треклятый звонок? Неужели решил трусливо спрятаться в своей красивой жизни, подло бросив собственную дочь?

Эдик что-то говорил, но я не слушала.

– Прости, мне нужно позвонить, – произнесла, словно не своим голосом, и, достав телефон, снова набрала номер Антона.

На этот раз долгий гудок оборвался безэмоциональным:

– Алло?

На мгновение я растерялась. Вот только секунду назад была готова налететь безудержным ураганом «Анна», и стоило только услышать голос бывшего, как весь настрой куда-то исчез.

Но я тут же взяла себя в руки. Так, не сметь раскисать!

Гнев снова вернулся, стоило только подумать, что Антон сейчас сидит в тесном семейном кругу и воркует с женой и маленькой Настей. Моя дочь находится в больнице, отгороженная от нормальной жизни стерильным боксом, а он… он!

– Ты помнишь, что я жду звонка? – спросила как можно более спокойным тоном, стараясь, чтобы клокотавшее внутри негодование не прорвалось наружу.

– Аня, ты думаешь, у меня проблемы с памятью? – вздохнул он. – Я прекрасно помню, что должен позвонить. Но пока мне нечем… – Антон запнулся, будто не знал, какие подобрать слова. – Ольга против, устроила скандал. Орала тут как ненормальная, за Настю боится до ужаса.

В горле встал комок, перед глазами на секунду потемнело. Этого еще не хватало.

– Антон, – напряженно сказала я, – Насте ничего не грозит. Ее жизнь вне опасности, в отличие от Дашиной, понимаешь?

Кажется, я перешла на более высокие тона, потому что Эдик успокаивающе положил мне ладонь на плечо.

– Неужели ты думаешь, что я намеренно хочу навредить?! Я только хочу, чтобы моя дочь жила! Как все нормальные дети, а не мучилась от боли в клинике. И… и это и твоя дочь, черт возьми!

– Аня, я…

– Как ты можешь быть таким бессердечным? – несло меня дальше. – Всего лишь первый раз за десять лет я обратилась за помощью. И то – только потому, что сама не могу справиться! Будь в моих силах спасти Дашу от смерти, я бы спасла и не унижалась перед тобой, ясно?

Меня буквально трясло от злости. От несправедливости, которая окружала. Господи, за что? Что мы с Дашей такого сделали?

– Я поговорю с Олей еще раз, – глухо ответил Антон. – Аня, успокойся и не кричи больше на меня. Не одна ты расстроена.

В трубке раздались короткие гудки.

Расстроена? Расстроена?! Да как у него повернулся язык сказать это слово!

Я в отчаянии, не знаю, что делать, лишь бы Дашка оказалась дома, целая и здоровая, а он говорит… он…

– Никуда не уходи, я сейчас, – быстро сказал Эдик, а потом встал и куда-то направился, но я так и не подняла головы, бездумно глядя прямо перед собой.

Я даже не повернула лица в его сторону. Так и сидела, сжимая мобильник в руке. В голове только загнанной птицей билась мысль: «Все равно… ему все равно. Даша – его дочь, но Антон не хочет стать ей отцом… настоящим».

Эдик и правда вернулся через короткий промежуток времени. В его руках находился бумажный стаканчик с какао, сверху посыпанным маршмеллоу.

– Держи, – сказал он таким тоном, что я невольно послушалась. – Прости, я только сейчас понял, насколько у тебя все там плохо. И, честно, мне сейчас даже неудобно за свои звонки и навязчивое внимание. К тому же… Я тебе должен кое-что сказать.

Где-то на краю сознания появился призрак удивления. Я автоматически сделала глоток какао и посмотрела на Эдика. Что сказать еще? Все мысли были заняты исключительно Дашей и Антоном, поэтому понимание, что от меня сейчас хочет собеседник, давалось с огромным трудом.

Эдик поджал губы, словно не знал, как сказать. Потом сделал вдох и качнул головой.

– Прости, Ань, я… В общем, я не по женщинам. Попытался за тобой приударить, думал, вдруг что-то получится, но сейчас понял, что нет. Хотел прикрыться для окружающих отношениями и теперь ощущаю себя последней сволочью.

Я чуть не выпустила стаканчик из рук. Уставилась на Эдика, пытаясь сопоставить услышанное и как-то обдумать. Не по женщинам…

С одной стороны, слышать такое немного дико, хоть мне и все равно, какой ориентации придерживаются люди, а с другой – испытала не выразимое словами облегчение. Не придется придумывать новые поводы, чтобы не ходить на свидания, и заталкивать совесть в темный угол, которая может проснуться в самый неподходящий момент.

– Смело, – наконец-то произнесла я.

Это было явно не то, что хотел Эдик услышать на свое признание, однако на большее я не была способна.

– И глупо, наверно, – кивнул он. – Но я не хочу тебе врать. И знай, если вдруг понадобится хоть какая-то помощь, то не стесняйся – звони. Все, что будет в моих силах, сделаю для вас с Дашей. Потому что одной очень тяжело.

– Спасибо, – глухо сказала я, снова чувствуя, что горло сдавливает невидимой рукой. – Только зачем тебе это?

Вопрос сорвался сам собой. Но молчать не получалось. Уж если Антон, родной отец, не спешил помогать, то тут чужой мужчина…

– Люди должны помогать друг другу, – сказал Эдик хоть и очевидную, но весьма неожиданную вещь. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то странное, будто какое-то воспоминание, от чего на лицо набежала тень. Но тут же все исчезло, и он чуть улыбнулся. – Главное, не отчаивайся.

И мягко сжал мою руку, без всяких поползновений, просто чтобы поддержать.

Тем не менее, с этой странной встречи я сбежала довольно быстро. Сил не было больше общаться и пытаться делать вид, что меня интересует что-то кроме Даши. Эдик отнесся с пониманием, проводил меня до остановки и посадил на маршрутку. Я была искренне благодарна, что он не стал задавать лишних вопросов.

А вот уже дома я наконец-то позволила себе расслабиться и разрыдалась, стоило только закрыть входную дверь.

* * *

Антон

– Нет, и еще раз нет! – крикнула Оля. – Это уже слишком! Настюше едва полгода, а ты хочешь, чтобы я отдала ее на мучения!

Скандал уже шел по второму кругу, поэтому мои силы были уже на исходе. Внутри тлело раздражение, которое грозило в любую секунду превратиться в гнев и выплеснуться на жену, которую словно подменили.

Нет, Оля всегда была эмоциональна, как любая творческая и публичная личность, но при этом все же не опускалась до уровня базарной бабки. В этот же раз по дому носилась фурия, в которой сложно было признать женщину, с которой я жил несколько лет.

– Оль, какие мучения? Ну подумай сама, – попытался я очередной раз достучаться до ее разума. – Это только для анализа. К тому же ты сама знаешь, для чего… Ты серьезно думаешь, что я бы пожертвовал своим ребенком?