Ольга раздраженно откинула за спину локон каштановых волос, и снова нож угрюмо застучал по разделочной доске. Она готовила суп-гуляш, специально выкопала какой-то рецепт, чтобы порадовать меня. Однако слово за слово, и разговор свернул с обсуждения смешных видео фуд-блогеров на скандал.
От звонков Ани мне было не по себе, от результатов экспертизы – тем более. Такие результаты не подделаешь, да и смысла в этом ни для кого не было. Даша – моя дочь. Поэтому я не мог просто взять и сделать вид, что меня не касается ее жизнь.
Изначально я был просто в шоке. Мысли путались, внутри словно разлился океан горечи, а ноги оказались на краю обрыва. Одно неверное движение – и полетишь куда-то вниз, в бездну, где притаилось безобразным чудовищем прошлое. Прошлое, в котором ложь и ошибки переплелись настолько сильно, что теперь нет возможности их разъединить.
– Ты говоришь красиво, режиссер Данишевский, – холодно сказала Оля таким тоном, что я невольно вздрогнул. – Как, впрочем, и делаешь все остальное. Только стоило появиться на пороге твоей бывшей, как все полетело в тартарары. Ты теперь сам на себя не похож!
– А ты бы была похожа? – сорвался я. – Когда спустя десять лет вдруг узнаешь, что самый близкий человек, родная мать, тебя обманывала? Наплевав на чувства и состояние, просто потому, что так посчитала нужным. А оказывается, что есть ребенок! Ребенок, Оля! Такой же маленький человечек, как Настюша, совершенно не виноватый в том, что оказался болен!
Оля отложила нож в сторону, бесшумно и медленно. Потом медленно обернулась ко мне, чуть прищурив глаза. От этого взгляда по позвоночнику прокатилась ледяная волна. Словно меня кто-то схватил и с головой швырнул в полынью, погрузив по макушку в январскую реку.
Во взгляде Оли было что-то незнакомое и безжалостное. Я перевел взгляд на нож. Почему-то казалось, что она может схватить его в любую минуту и воткнуть в меня. И тут же мотнул головой: что за бред?
– Орать, Антон, будешь на подчиненных, продюсеров и свою Аню, – сказала она, не меняясь в лице. – Если кто-то из них это позволяет. Со мной говорить в таком тоне не стоит.
Я хотел ответить, но вовремя проглотил упрек. Криками и взаимными обвинениями мы сейчас ничего не добьемся. Нужно как-то находить консенсус иными способами. Только вот сейчас в воздухе такое напряжение, что щелкни зажигалкой – все вспыхнет в один момент.
– Оля… – Я шагнул к жене и коснулся ее плеча, желая обнять и прижать к себе.
Но она только высвободилась и быстро направилась к двери, по дороге развязывая фартук.
– Подумай, Антон, кто тебе важнее: мы с Настей или упавшая как снег на голову Аня, – бросила она.
Я только проследил, как фартук скользнул вниз и остался на полу ярко-красным пятном с белым игривым бантиком. Эту вещь когда-то я подарил Ольге, а потом сам же срывал с ее стройного тела, когда страсть оказывалась сильнее разума.
Но сейчас внутри появилось только отвращение и какая-то необъяснимая словами тоска. Я повернулся и подошел к окну. Хмуро глянул вниз, где на ярких качелях улыбающиеся мамочки катали своих малышей.
Под сердцем заныло. Господи, десять лет. Ведь точно так же мог стоять я, глядя на свою дочь. А не медленно гореть от обиды и боли, что меня променяли на другого. Черт с ним, даже если на другого! Даша была моей дочерью! И просто так отступать я не собирался.
Аня снова позвонила, и на этот раз пришлось взять трубку. Разговор вышел хуже, чем я предполагал. И в мыслях не было отказываться помогать Даше, но по словам Ани выходило все так, что это именно я то чудовище, которое виновато во всех бедах.
Впрочем, по словам Оли то же самое.
Нашли, на кого все свалить, хотя упрямство последней мне было все же непонятно.
Я провел руками по лицу, потом быстро вышел с кухни, обулся и выскочил из квартиры. Угодить между двух огней – никому не пожелаешь. Надо проветриться, поставить мозги на место. Заодно и подумаю, как еще раз подъехать к Оле, чтобы убедить взять у Настюши анализы. Я люблю… до ужаса люблю свою девочку и не позволю даже волосинке упасть с ее головы, но теперь, когда знаю, что их двое… Теперь надо сделать все, чтобы и Даша, и Настя были живы и здоровы.
Поэтому бездействовать нельзя. Ни за что.
На улице оказалось прохладнее, чем я думал. Пригодилась бы рубашка, в одной футболке щеголять неразумно. Однако возвращаться домой было глупо, поэтому, гордо расправив плечи, я зашагал по улице. Ничего, и я пройдусь и остыну немного, заодно мысли выстроятся в нужном порядке. Оля тоже придет в себя, успокоившись и начав трезво мыслить.
Я остановился на перекрестке, мимо несся поток машин, светофор мигнул красным светом. Оставаться сейчас в доме – верный путь к нагнетанию обстановки и очередным крикам. А Настене не стоит быть свидетельницей ни того, ни другого. Пусть говорят, что маленький ребенок ничего не понимает – вовек не поверю. Он маленький, а не недоразвитый. И пусть часть действительно пока за гранью его понимания, но эмоции он ощущает подчас лучше взрослых, которые с годами потеряли волшебную способность к эмпатии.
Я вздохнул, припомнил собственную мать. С отцом они почти не ругались, очень редко. Считай, идеальная семья. Такая карамельно-прекрасная, хоть ставить на заставку в рекламу. Только вот сейчас в голове не укладывалось, что меня обвели вокруг пальца, словно мальчишку. Хотя почему словно? Можно добавить глупого и неразумного мальчишку, который вместо того, чтобы разобраться в ситуации и все же добиться ответа Ани, поверил матери и рванул из страны. Подальше от мнимой предательницы и разбитого сердца. Я не учел одного: осколки от сердца так и остались в моей груди и теперь впиваются во все вокруг.
Ноги шли по асфальту здесь и сейчас, мимо пробегали люди, старательно обходя меня, чтобы не столкнуться, но мысли были где-то далеко. В том прошлом, где десять лет назад я целовал Аню под огромным дубом, а потом мы оба хохотали как сумасшедшие, когда вниз слетела белка. А еще вспомнилось про пляж и подгоревшие шашлыки, потому что вместо того, чтобы следить за ними, пока остальные ходили докупать закуску, мы с Аней были слишком увлечены друг другом. И еще…
Каким-то образом я оказался возле парка, прошелся по наиболее тихой тропинке и направился назад, ведь чтобы воспоминания не погребли под собой, пришла пора задуматься о настоящем.
Дома было тихо. Даже слишком тихо, что заставило неслабо напрячься и понервничать. Изначально я вообще испугался, что Оля забрала Настю и уехала к матери. И пусть с тещей мне повезло – Татьяна Петровна была женщиной тихой и понимающей – все равно предстать в ее глазах уродом, который решил пожертвовать ребенком, было бы мерзко. Конечно, вряд ли Оля скажет что-то такое матери, но лишний раз нарываться не хотелось.
Я мотнул головой, желая успокоиться и напоминая себе, что склонность драматизировать совсем не к месту. Надо оставить свои режиссерские штучки за порогом. Пройдя на кухню, я обнаружил готовый ужин и чистоту на кухне.
Так, значит, жена дома. Внутри затеплилась радость. Услышав голос Оли, я шмыгнул к детской, но вовремя остановился, потому что супруга говорила по телефону. Да еще и с подругой, которая любит побурчать, какие мужики козлы. Ладно, пусть выговорится.
И, отходя от двери, я и сам не заметил, что губы невольно тянутся в улыбке. Пусть это пока не победа, но она уже рядом. Поэтому можно тихонько заняться ужином, не испытывая угрызений совести. Оля же все равно устроит разгон, если не поем. Вот вроде с виду и слабая женщина, а временами такая валькирия, что хочешь не хочешь, а прислушаешься.
В этот раз я лег первым. И даже начал засыпать, когда почувствовал, что спустя какое-то время кровать немного прогнулась под телом Ольги. Ко мне тут же прильнули, обнимая за талию. Нежная щека коснулась плеча, от сладковатого запаха, исходящего от ее волос, перехватило дыхание.
– Антош, ты прости меня, – помолчав некоторое время, произнесла жена. – Повела себя как дура, разоралась. Сразу просто эмоции захватили, еще и день тяжелый был.
Я не перебивал, крепко обнял ее, прижимая к себе. В такие моменты нужно слушать, но не говорить. Одно неверное слово – и человек потерял нить, все: жди потом, когда он соберется с мыслями, а то и вовсе передумает говорить.
День и правда был не ах. У Ольги поменялось руководство, теперь всем заправлял какой-то идиот, прибравший компанию по блату. А хуже нет, когда на руководящую должность сажают непрофессионала с огромным самомнением.