Когда он разомкнул веки, Мёрдо склонил оценивающий взгляд и провел кончиками пальцев по соскам, плоской груди и рельефным мышцам.
— В одежде ты выглядишь худым, но ты сильный. — Он прощупал мышцы у Дэвида на руках. — Как тебе удается? Эрудиты обычно неженки.
— Я много гуляю. Люблю бывать на улице, в сельской местности. Люблю куда-нибудь взобраться.
— Взобраться? В каком же смысле?
Слегка смутившись, Дэвид рассмеялся.
— Ну, например, на холмы, иногда на скалы. В прошлом месяце я поднялся на утес Солсбери.
Мёрдо приподнял брови.
— Как странно. Разве это не опасно?
— Ну да.
Мёрдо захохотал над бесхитростным ответом, в глазах вспыхнул восторг.
— С удовольствием бы посмотрел. Возможно, однажды ты возьмешь меня с собой.
— Возможно, — улыбнувшись, согласился Дэвид.
Мысль покрасоваться перед Мёрдо, несмотря на всю детскость и нелепость, пришлась по вкусу.
Мёрдо завладел его губами и провел ладонью по груди, по животу, по боку. Сильными нетерпеливыми пальцами обхватил член и плавно потянул.
Качнув бедрами, Мёрдо разомкнул руку и прижал набухшую головку вплотную к достоинству Дэвида. Прошелся кулаком по ним обоим, отчего Дэвид бессильно застонал.
— Ты тоже, — прошептал он Дэвиду в губы. — Опусти руку.
Они переплели пальцы, создав своеобразную клетку, которой потягивали, скользили и поглаживали в прелестном ритме. Они сливались воедино, целовались, жадно цеплялись друг за друга. Мыслить не удавалось, и Дэвид позволил Мёрдо управлять их соединенными руками, в то время как сам лежал и бессвязно стонал слова поддержки. За край они ступили вместе, семя стекало по пальцам и капало Дэвиду на живот.
Липкие и удовлетворенные, они лежали в обнимку. В голове у Дэвида образовалась пустота, он наслаждался томными последствиями оргазма.
— Помнишь первый раз, когда мы были здесь? — немного погодя спросил Мёрдо.
Дэвид вперился взором в замысловатую потолочную розетку и удивился, уловив голос Мёрдо, но взгляда не отвел, только кивнул. По правде говоря, он помнил тот вечер, будто он случился вчера. Невозможная невиданная близость навечно останется в памяти. Мёрдо прикасался губами к входу, длинными пальцами двигал внутри.
Тот вечер полностью его уничтожил. Изменил. Пути назад уже нет, не уйти от того, что погубило столько личных границ. После того как Мёрдо вернулся в Лондон, Дэвид изводил себя воспоминаниями. И все же каким-то образом он стал крепче. Иногда становилось противно из-за того, что он сделал, а иногда казалось, что это самый разумный поступок в жизни.
— После возвращения в Лондон я постоянно думал о тебе, — прохрипел Мёрдо.
Изумившись, Дэвид встретился с Мёрдо взглядом. За столь короткий срок знакомства он так хорошо изучил его лицо. Будто неосознанно впитал в себя каждую черточку Мёрдо Балфора.
— А я — о тебе, — не сумев смолчать, пробормотал он.
Мёрдо застыл.
— Правда?
Щеки у Дэвида разгорелись яростным румянцем.
— Да, правда.
— Почему?
Стушевавшись, Дэвид обратил взор на чудесную лепнину на потолке.
— Не знаю. Я даже не догадывался, что между мужчинами все может быть вот так.
— Я тоже.
Последовало долгое молчание. Дэвид изо всех сил старался побороть свое любопытство.
Мёрдо отбросил покрывало и выбрался из кровати.
— Время принять ванну, — бодро объявил он и потянулся за колокольчиком.
***
Завтракали они за маленьким столом в отдельной гостиной. Копченая пикша, яйца и картофельные оладьи, корзинка теплых булочек и фруктовые консервы — все подано на изысканных блюдах из белого фарфора с серебряными столовыми приборами и белыми камчатыми салфетками. Чай подали в серебряном чайнике, молоко — в серебряном кувшинчике, а сахар — в серебряной вазочке. Обнаружились даже крошечные серебряные щипчики для сахара.
Есть хотелось необычайно. Трапеза была превосходной: рыба сладкая и замечательно приготовленная, яйца с жидкими желтками, которые божественно растекались по картофельным оладьям. Дэвид съел все, что лежало на тарелке, затем взял булочку и густо намазал маслом, по вкусу почти ничем не отличавшимся от того, что делала мать. Добавил ложку малинового варенья, что сияло подобно рубинам, и, с наслаждением откусив, поймал взор улыбавшегося Мёрдо.
— Что? — проглотив то, что жевал, спросил Дэвид. — У меня что-то на лице? — Он прикоснулся к уголку рта кончиками пальцев.
— Нет, просто ты ешь... с таким аппетитом.
Дэвид нахмурился.
— И что?
Не переставая улыбаться, Мёрдо пожал плечами.
— Ты никогда не производил впечатления человека, который умеет наслаждаться трапезой. Я ясно помню твои слова, что иногда ты забываешь поесть.
— Но это не означает, что я не наслаждаюсь трапезой, когда все-таки ем, — парировал Дэвид.
Но стоило произнести эти слова, и вмиг его осенило: он не помнил, когда в последний раз наслаждался трапезой так, как сейчас.
— Видимо, забываешь ты частенько. Ты довольно худой.
В ответ на критическое замечание Дэвид выпятил подбородок.
— Кажется, чуть раньше мой внешний вид тебя вполне устраивал.
— Бог ты мой! — Мёрдо рассмеялся. — Ты уже должен понимать, сколь сильно ты меня привлекаешь! О такой миловидности другим остается только мечтать. Так подойдет?
Недовольный скрытым смыслом, Дэвид нахмурился. Выходило, что он вроде как напрашивался на комплименты. Да и похвала смутила. Устыдившись поворота разговора, он вернулся к тому, с чего все началось:
— Я нормально питаюсь, — буркнул он.
— Ты крепкий мужчина, — согласился Балфор и, опустившись на спинку стула, кинул на Дэвида одобрительный взгляд. — Но есть для того, чтоб жить, — это одно; а есть ради удовольствия — совершенно другое. Ты наслаждался этой булочкой. А мне понравилось за тобой наблюдать.
Мёрдо изобразил Дэвида: кусал воображаемую булочку, удовлетворенно прикрыв глаза и приподняв уголки губ. Очарованный лицедейством, Дэвид хохотнул.
— Я так не выглядел.
Мёрдо открыл глаза и выгнул бровь.
— Еще как выглядел. И таким же ты был вчера вечером. Ты отдался наслаждению. Ты поступил так впервые, Дэвид? В прошлый раз ты вел себя иначе.
Это заявление привело Дэвида в изумление. Последние два года он часто вспоминал о том вечере с Мёрдо, и в памяти всплывала лишь шокирующая неконтролируемая страсть. Возможно такое, чтоб Мёрдо помнил все как-то иначе? Он считал Дэвида скованным? Человеком, который все делал скрепя сердце?
— Думаю, тем вечером я показал, насколько мне все понравилось... обычным способом, — откликнулся Дэвид и разозлился, что слова прозвучали так, будто он оправдывался.
— Имеешь в виду, когда кончил?
Дэвид поморщился, и Мёрдо, заметив его смущение, улыбнулся.
— Я знаю, что тебе понравилось, — продолжил Мёрдо. — Но смысл в том, что ты этого не хотел. Ты противился.
— Не понимаю, зачем мы об этом говорим.
Дэвид не видел смысла в этой беседе, в ворошении прошлого, которое следовало оставить в покое.
Мёрдо пренебрег этим комментарием.
— В прошлый раз в глубине души тебе не хотелось здесь находиться. В глубине души ты противился всему, что мы делали. Пришлось подтолкнуть тебя навстречу твоим желаниям. Вчерашний вечер был другим. Ты был другим.
Они посмотрели друг другу в глаза. Мёрдо все еще ласково и весело улыбался, истолковать его не представлялось возможным. Хотелось сорвать эту маску и изобличить то, что скрывалось под ней, подобно тому как Мёрдо изобличал Дэвида.
— В прошлый раз ты тоже был другим, — парировал он.
Мёрдо вскинул брови.
— О чем это ты? — В голосе прозвучали веселые нотки. Маска прочно сидела на месте.
— Ты давил на меня. Делал со мной то, что в здравом уме я никогда бы не допустил. И ты об этом знал.
Восстанавливая события в памяти, он смолк и, возможно, впервые принял во внимание, что в тот вечер могло твориться у Мёрдо в голове.
— Думаю, ты намеренно меня провоцировал. Вероятно, ты хотел выяснить, как далеко можно зайти.
Маска никуда не делась, но веселье испарилось. После долгого молчания Мёрдо произнес:
— Значит, вот как ты считаешь?