— Моя свадьба будет самой замечательной по сравнению с вашими, — беззаботно объявила двенадцатилетняя Маргарет Сен-Мишель.
— Почему же ты так в этом уверена, маленькая Мегги? — спросил Колин, ласково взъерошив медного цвета кудряшки своей младшей сестры. — Разве не ты клялась мне в прошлом году, что собираешься стать монахиней, как наша тетя Эйбхлин?
— Тетя Эйбхлин принадлежит к старой церкви, — сказала Мегги. — Она из тех, кто сохраняет верность иностранной церкви в Риме. Мы сторонники родной англиканской церкви и больше не держим монашек в монастырях. Нет, Колин, я когда-нибудь выйду замуж за знатного человека, и у меня будет самая лучшая свадьба. У Вал уже была свадьба. У Анны она будет скромной. Остается только Бевин, а какой бы ни была свадьба у Бевин, у меня будет еще пышнее, обещаю вам! — Ее зеленые глаза зло сверкнули. Будучи младшей дочерью, она была, как всегда, последней, но в этой ситуации последнее место должно было обеспечить ей преимущество, и Мегги быстро сообразила это.
— А что, если Вал снова выйдет замуж? — поддразнил ее Колин, смеясь. — Она еще молодая и самая красивая из всех нас.
— А в душе она старая дева, — отрезала Анна. — И за лорда Бэрроуза она вышла, чтобы не остаться старой девой. Кому она нужна сейчас?
— Я вышла замуж, чтобы не задерживать твою свадьбу и свадьбу Бевин, — горячо возразила Валентина. — Я никогда самой себе не прощу этого! Если бы я не выбрала мужа, чтобы угодить тебе, Анна, Эдвард Бэрроуз был бы жив. Мне всегда хотелось встретить любимого человека, который полюбил бы меня так, как любят друг друга папа и мама. Столько людей вокруг обрели такую любовь! Почему мне нельзя? Почему? Как ты осмеливаешься хныкать, что твоя свадьба испорчена по моей вине? На следующей неделе ты выйдешь замуж за человека, которого любишь, Анна. Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло? Я поверить не могу, что ты так любишь себя и так слепа. Если ты не понимаешь своего счастья, если все, что тебе нужно, — это быть в центре внимания на один день и нацепить на себя красивые одежды, тогда ты большая дура, чем я считала тебя все эти годы. Ты просто последняя дура!
— Я? Дура? — выведенная из себя Анна Сен-Мишель покраснела, что очень не шло ей.
— Да, — повторила Валентина. — Дура! Как еще назвать красивую молодую девушку, собирающуюся выйти замуж за богатого молодого человека, которого она любит? За человека, который, в свою очередь, любит и обожает ее? Как еще можно назвать такую девушку, Анна, у которой есть все и которая все время жалуется, что ее жизнь скучна? У нее не будет пышной свадьбы! Боже правый, Анна, сегодня в Англии есть голодающие, для которых корка хлеба — дар небес, а ты осмеливаешься придираться к тому, что твоя свадьба будет скромной. Стыдно, сестра!
— Вал и Анни снова ругаются! Вал и Анни снова ругаются! — пропел семилетний Джеймс, самый младший из семейства Сен-Мишелей, по-смешному прыгая вокруг своих старших сестер.
— Джемми, чудовище! — огрызнулась Анна, замахиваясь на своего маленького мучителя, но тот увернулся от удара и, ухмыляясь, показал рассерженной девушке язык, пританцовывая на безопасном расстоянии.
— Осторожнее, молодой человек, — сказал семнадцатилетний Пейтон Сен-Мишель, фыркая от смеха. — Наша Анни не так просто забывает оскорбления.
Пейтон, будучи высоким для своего возраста, еще не набрал нужного веса и поэтому выглядел долговязым. Он был темноволос, как и его отец, но выражение его серо-зеленых глаз очень напоминало материнское. Из всех детей Сен-Мишелей у него был самый мягкий характер, и среди своих братьев и сестер он обычно выполнял роль миротворца.
— Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не называл меня Анни? — крикнула раздраженная сестра, бросив яростный взгляд на красивого паренька.
Однако Пейтон, который привык к характеру Анны, рассмеялся и озорно показал ей нос.
— Ах, вы все невыносимы! — воскликнула Анна. — Почему никто из вас не может понять меня?
— Потому что ты не права. Вал правильно говорит, — ответил ей брат-близнец. — Ты делаешь из мухи слона, Анна, и ведешь себя как ребенок, которому надо как следует поддать. Как ты можешь ворчать по поводу сливового пудинга, когда многим не хватает хлеба?
Прежде чем Анна смогла ответить, Валентина сказала спокойно:
— Существует другое решение твоей проблемы, Анна.
— И какое же? — раздраженно осведомилась Анна.
— Мама наложила трехмесячный период глубокого траура на семью, во время которого мы не можем ни устраивать, ни посещать никакие празднества. Однако к октябрю глубокий траур окончится. Если ты совершенно не можешь быть счастлива без пышной свадьбы, почему бы не отложить ее до октября?
— Отложить мою свадьбу? Ты сошла с ума, Вал?
— Она не может выходить замуж в октябре! — завизжала Бевин. — В октябре моя свадьба, и я не намерена делить свои торжества ни с кем, кроме Генри!
— Анна может выйти замуж одиннадцатого числа, а Бенин двенадцатого, как уже договорено. Все гости будут здесь. Мне это представляется отличным решением, — заявил Колин.
— Ну нет! — капризно сказала Бевин — Как ты вообще могла додуматься до такой вещи? Я…
— Я впервые согласна с Бевин, — вмешалась Анна. — Я наверняка не буду откладывать свою свадьбу.
— А я знаю почему, — Бевин хихикнула, тряхнув золотисто-рыжими кудрями. Ее голубые глаза недобро сверкнули.
Анна метнула на нее сердитый взгляд, который не укрылся от двух старших Сен-Мишелей.
— Значит, у тебя не останется выбора, кроме скромной свадьбы сейчас, — быстро сказала Валентина, чтобы младшие дети, и особенно быстро соображающая Мегги, не поняли намека Бевин. — Я уверена, ты не хочешь огорчить маму и папу, Анна, — закончила она спокойно.
— Огорчить их? Чем? — Зеленые глаза Мегги вспыхнули от любопытства.
— Отменой своей свадьбы из-за плохого настроения, ягненочек. Это только вызовет разговоры. Знает ли Роберт Грейсон, какой свирепый у тебя норов, Анна? — Валентина искусно уводила разговор от опасной темы.
Анна зло посмотрела на Валентину, заставив Бевин и Мегги захихикать.
— Пейтон, — распорядилась Валентина, — ты и Бевин заберите младших детей на кухню. Мне удалось узнать, что повар испек вишневый торт, а к нему подаст свежевзбитые сливки.
Пейтон Сен-Мишель был достаточно молод, чтобы не стыдиться своего пристрастия к сладкому, и он знал, что Колин потом расскажет ему, что произошло после его ухода. Разница в возрасте двух братьев составляла всего два года, и они были замечательными друзьями. Он торопливо увел своих младших сестер и маленького брата на кухню.
— А почему мы не можем отложить твою свадьбу? — сердито спросил Колин у своей сестры-близнеца, подозревая, что он знает истинную причину этого.
— Я просто… не могу, — уклончиво сказала Анна.
— Ты дуреха! — прорычал ее брат. — Тебе везет, что Роберт Грейсон джентльмен. Старая Мег очень любит повторять любому, кто ее слушает: зачем покупать корову, если сливки можно получить даром? Неужели ты не понимала, что легко можешь распроститься с надеждой на брак с Робертом, если так легко задираешь юбки перед ним? Разве ты не могла подождать, Анна? Видит Бог, Валентина никогда не вела себя так легкомысленно. Разве ты не могла последовать ее примеру, вместо того чтобы вести себя как распутная коровница?
— Ах, Колин, ты забываешь об одном, — вмешалась Валентина, когда увидела, что Анна близка к тому, чтобы расплакаться. — Никто никогда не попросил меня задирать перед ним юбки. Ты же знаешь, я наверняка могла бы сделать то же, если бы был мужчина, для которого это хотелось бы делать.
Глаза Анны Сен-Мишель расширились от такого неприличного высказывания, сделанного старшей сестрой. Она невольно хихикнула, потом зажала рот рукой в тщетной попытке подавить смех.
Колин расстроенно застонал и разочарованно покачал головой.
— Вы обе сговорились свести меня с ума, — сказал он сварливо. — Я не собираюсь больше ни одной минуты оставаться ни с одной из вас, если вы попытаетесь убедить меня, что дурные поступки можно оправдать и что любовь извиняет прегрешения. Я еду кататься верхом. Лошади не дерзят в ответ.
Он направился к двери.
— Колин, — окликнула его Валентина. — Ни слова маме или папе. Анна никому ни в чем не признавалась.
Ты можешь опираться только на свои гадкие подозрения и воображение. Помни об этом.
— Ха! — последовал ответ.
Тем не менее Колин пожал плечами, махнул рукой в знак согласия и ушел, оставив двух сестер вдвоем. Близнецы были на тринадцать месяцев моложе Валентины. Валентину и Анну всю жизнь связывали отношения любви-ненависти.