Приведя себя в порядок, она отправилась в контору. Видимо, подруга, которой она звонила с вокзала, преувеличила неприятности: шеф вовсе не показался Камилле таким уж мрачным. А услышав ее доклад, он вовсе повеселел. Правда, он тут же сообщил Камилле еще одну, действительно неприятную новость: их главные конкуренты сумели продать свою летнюю коллекцию моделей сети универмагов, с которой постоянно имела дело их фирма. Надо искать новых заказчиков, нужно думать. Может, в их коллекции не все учтено?
Работа, как всегда, захватила ее целиком. Ее знаменитое качество, за которое ее ценили в фирме — умение забывать на работе обо всем, словно никаких личных дел просто не существовало — сейчас весьма пригодилось. Она провела переговоры с двумя фирмами-партнерами, организовала совещание, посвященное летней коллекции, и собиралась провести еще одни переговоры, когда на другом конце провода ей сообщили, что “шеф нашей фирмы уже ушел, мадам, ведь рабочий день уже закончился”. А она и не заметила. Усмехнувшись, она положила трубку, и телефон тут же зазвонил. Это был Жан-Поль. Так они обедают, он надеется? Да, конечно, она очень хочет, ждала весь день, но тут такая неприятность у матери — она подробно обрисовала весь ужас ситуации — и она немедленно едет к ней и останется там весь вечер. Нет, его помощь, пожалуй, не понадобится, хотя она очень ему благодарна — что бы она делала без него? Завтра да, обязательно, непременно, и выставка, и все остальное, но сегодня... Да, да, ей тоже очень жаль, пока.
Она с облегчением положила трубку. Одну угрозу, которая могла помешать ей позвонить Роберту, она отвела. А что с другой? Она набрала телефон матери. Трубку взяла Жюстина. Она так рада услышать Камиллу! И мадам Бриваль тоже все время о ней вспоминала. Она сейчас смотрит телевизор, передают ее любимый сериал, и Жюстина не рискнет ее отвлекать, мадам очень не любит, когда... Да, у них все в порядке, и где-то через час они обе будут рады видеть свою девочку. Что, сегодня не получится? Ну конечно, она ведь должна увидеться с Жан-Полем, Жюстина понимает, она сама... Послезавтра? Конечно, конечно, они будут ее ждать, мадам Бриваль, возможно, даже испечет по этому случаю ее любимый пирог...
Камилла положила трубку, чувствуя себя настоящим чудовищем, чем-то средним между Цезарем Борджиа и Марией Медичи. Но теперь ничто не помешает ей позвонить Роберту! Вырулив со стоянки, она заметила, что проехала на красный свет. Надо взять себя в руки, а то можно и не доехать до дома!
Ей все мешало, все казалось чересчур медленным: уличное движение, консьерж, копавшийся с ключами, лифт... В квартиру она буквально ворвалась и, едва сбросив плащ, кинулась к телефону. Найти телефон отеля не составило особого труда: она знала его еще до отъезда. Но тут она сообразила, что не знает, как звонить в номер: прямое там соединение или через портье? К тому же она не помнила, в каком номере живет Хаген! “Не паникуй, — сказала она себе. — Сосредоточься и подумай. Сейчас ты вспомнишь. Твой номер был 17-й, правильно? Значит, его, скорее всего, 15-й или 16-й. И еще: ты же звонила оттуда в Париж, пользуясь кодом. Значит, и сейчас можно звонить напрямую. Ну-ка, посмотри карточку отеля... Вот твой номер. А что, если...” Она набрала свой собственный номер в отеле. Сначала трубку никто не брал, а затем капризный мужской голос сообщил, что он слушает.
— Это номер 15? — спросила Камилла, вложив в голос всю ласку, какую только могла.
— Вы ошибаетесь, это 17-й номер. Чем я могу вам помочь? — осведомился господин, занявший ее номер и спящий на кровати, где ей так хорошо мечталось.
— Мне нужно позвонить в номер, который находится напротив вашего, — проворковала Камилла. — Не будете ли вы столь любезны посмотреть в карточке отеля...
Голос ее собеседника утратил значительную часть своей любезности, однако сообщил, что мадам, по всей; видимости, имеет в виду 14-й номер, в котором живет этот угрюмый американец. Если мадам необходим именно он...
— Да, да, мне нужен американец! — обрадовала собеседника Камилла.
...То в таком случае ей нужно набрать не 3-61, а 3-70. Не стоит благодарности. Хотя, когда человека вытаскивают из ванны, чтобы он поработал телефонным справочником...
Еще раз извинившись, Камилла нажала на рычаг и тут же вновь стала набирать номер. Наконец набор закончился, возникла томительная пауза, и затем — гудок. Еще один. Неужели его нет? Может, как раз сейчас он выскочил в ресторан купить какой-нибудь бутерброд?
Третий гудок не закончился: Камилла услышала звук снимаемой трубки; а затем голос, который она сразу узнала, произнес: “Да, Хаген слушает”.
— Это я, — сообщила она ценную информацию.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Я жду уже целый час.
— Я только что прибежала с работы, — начала она оправдываться, — и это уличное движение, оно в Париже, знаешь, все же отличается от тамошнего...
— Ни слова больше об уличном движении, — попросил он. — Расскажи лучше, как твои дела.
Она рассказала ему и о звонке на автоответчике, и о том, как благополучно все завершилось. Попутно пришлось рассказать о матери и Жюстине. “Пожалуй, я никому так подробно не рассказывала о матери, даже Жан-Полю”, — мельком подумала она. Рассказала она и о делах в фирме. Роберт не только внимательно все выслушал, но и стал расспрашивать и даже дал пару советов, один из которых показался Камилле очень интересным.
Они болтали уже минут десять, когда она сообразила, что они говорят только о ее делах и она ничего не спрашивает о его двигателях. “Какая же я эгоистка!” — рассердилась она и спросила, как движется дело у него. Хаген ответил, что погода стоит по-прежнему прекрасная, в ангаре жарко, только в полете и отдыхаешь, что дело потихоньку движется; рассказывать подробно выйдет слишком долго, к тому же он надеется все рассказать ей не по телефону, а при личной встрече.
— И когда же намечается такая встреча? — спросила Камилла, удивившись и обрадовавшись.
Роберт объяснил, что вообще-то они готовят самолеты к салону в Эр-Риаде, который откроется через три недели. Поэтому они работают даже по субботам. Но заставить механиков выйти на работу в воскресенье не может даже господин Дюпре. Воскресенье у него совершенно свободно. И уже вечером в субботу он может припарковать машину возле ее дома — конечно, если там есть какая-нибудь парковка. Он надеется, что тогда они наконец смогут наговориться — ведь им не будут мешать ни покойные баронессы, подозрительно похожие на кое-кого из живых, ни скользкие камни, ни авиационные двигатели.
В ответ она заметила, что в Париже тоже есть много церквей, музеев и парков, есть где гулять и есть откуда падать.
— Ну да, Эйфелева башня, например, — сказал он.
— Или Центр Помпиду, — добавила она.
Они бы болтали еще долго, но тут она наконец вспомнила, что ее собеседник пришел с работы и ничего не ел. Сообщив ему о своем открытии, она пожелала ему хорошего аппетита и уже готова была положить трубку, когда Хаген взмолился:
— Может быть, ты хоть теперь, наконец, скажешь мне свой номер, чтобы я сам мог тебе позвонить?
Камилле ничего не оставалось, как сообщить и телефон, и адрес. Хаген попросил также рассказать, как проехать к ее улице. Оказывается, он действительно намеревался ехать не поездом, а на том самом “ситроене”. Как могла, она объяснила дорогу.
— Кажется, пора расставаться, — вздохнув, сказал Хаген. — Думаю, если бы мы видели друг друга, мы бы вообще не расстались.
“А если бы еще и чувствовали...” — подумала Камилла, но вслух этого не сказала. Однако неожиданно для себя она сказала другое:
— Целую тебя, — произнесла она, прежде чем положить трубку. Она не стала дожидаться ответа, но была уверена, что прежде чем трубка коснулась рычага, она донесла до нее ответный поцелуй.
Несколько минут она сидела неподвижно. Не хотелось никуда идти, ничего делать. Хотелось одного — чтобы он был здесь. Наконец она встала и, словно выполняя какую-то программу, направилась в кафе, где обычно обедала. Вернувшись домой, она по привычке села за компьютер, чтобы подумать над новыми моделями, но работа не клеилась. Фантазия, которой она гордилась не меньше, чем работоспособностью и деловой сметкой, сегодня ей явно изменила. Она пыталась представить новый силуэт платья, а вместо этого видела Роберта, его глаза, улыбку, представляла его сильные руки, его высокую, но такую ладную фигуру. Она представляла, как он копается в своем моторе, точными уверенными движениями что-то там заворачивая, как он отдает распоряжения механикам, а те поражаются его уму и прозорливости... Потом она представила его приезд. Вот его белый “ягуар” тормозит у ее подъезда, и он, не замечая лифта, взбегает на ее 4-й этаж, врывается в квартиру с огромным букетом цветов и заключает ее в объятия. Она ждет его, одетая в вечернее платье с жемчужным ожерельем, и они немедленно падают в постель, где идут в ресторан, танцуют, причем она, разумеется, в бикини, и все поражаются, какой у нее спутник, с каким вкусом одет: джинсы, смокинг и большой пестрый галстук. Прямо из ресторана (или они еще в постели?) они отправляются в мэрию, затем в церковь, затем к матушке (Камилла, разумеется, в своем самом соблазнительном пеньюаре), а затем в кругосветное путешествие — Индия, Япония, она всегда мечтала побывать в Японии... или лучше не вставать с постели?