Они только успели войти в туннель, ведущий во дворец, как дорогу им преградил господин Бхуди, известный на Мадуре купец – и ее бывший хозяин. Ростом ниже Алекс, но тучный и сильный, он славился своим богатством и жестокостью.
Алекс остановилась ни жива ни мертва, комок подкатил к горлу. Воспоминания о его грубости были настолько сильны, что у нее мурашки побежали по коже. Она бы сбежала, если бы два стражника не преградили ей путь.
– Искандра! – Бхуди прошипел малайское имя Алекс, беззастенчиво разглядывая ее. – А ты неплохо выглядишь… Ай-яй-яй… – Он причмокнул толстыми губами. – Может быть, я ошибся, поторопившись отправить тебя на рынок после того последнего скандала?
– Вы ошиблись, когда купили меня на торгах! – выпалила она. – Я никогда не стану принадлежать никакому мужчине. Если бы вы не отправили меня на торги, я бы убила вас.
– Такие слова непростительны для рабыни. Тебя надо проучить, негодная. Я доставлю себе удовольствие, сделав это. – Он положил руку на ее левую грудь и крепко сдавил ее.
Она закричала от боли, но еще больше от воспоминаний о той боли, что он уже ей причинял. Она повернулась к охранникам – они наблюдали за ними без одобрения, но и без всякого желания связываться с влиятельным господином.
Оживив в памяти несколько малайских слов, она обратилась к старшему из стражников по имени Уайра.
– Султан Хасан не желает, чтобы причиняли боль призу в этой игре.
Уайра перевел ее слова Бхуди. Боясь, что ее бывший хозяин от нее не отстанет, Алекс резко взмахнула руками и обрушила золотые цепи на его голову. Она получила истинное наслаждение, когда цепи проехались по его затылку. И пока Бхуди не успел опомниться, она ударила его коленом в пах. Купец взвыл от боли и повалился на пол, кровь сочилась из раны на голове.
Внезапно блеснули четыре кинжала. Зная, что малейшее движение может стоить ей жизни, Алекс застыла на месте.
– Я приз в «львиной игре» султана, – напомнила она им, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. Нет смысла говорить, как Бхуди оскорблял ее, он был ее хозяином и мог делать с ней что угодно.
Упоминание о султане спасло ее от смерти. Уайра распорядился, чтобы один из стражников помог Бхуди, а сам вместе с другими повел Алекс в покои Гэвина. Она шла молча, опустив голову, и дрожала от пережитого страха и возможных последствий. По иронии судьбы ее единственным защитником сейчас был султан, она являлась его собственностью, а здесь считалось неслыханной дерзостью досаждать тому, кто принадлежал правителю Мадуры.
Снова заключенная в клетку, она почувствовала облегчение. Наконец-то она одна. Усевшись на пол и обхватив колени руками, она старалась унять дрожь. Очень хотелось плакать, но она боялась, что, позволив себе эту слабость, не сможет остановиться. Встреча с Бхуди нарушила тот хрупкий баланс, который возник в тот день, когда она познакомилась с Гэвином.
Успокоившись и перестав дрожать, она огляделась в поисках кувшина с водой. Он стоял на столе посреди комнаты.
Если бы даже она умирала от жажды, то все равно не могла бы до него дотянуться. Отсутствие самых элементарных удобств внезапно больно уязвило ее. «Мои крепкие цепи и я стали друзьями…» О Господи, нет, с каждым днем цепи становились все тяжелее, раня ее тело и душу.
Наконец она не выдержала и начала стучать цепями о прутья клетки, сдирая с них позолоту и производя ужасный шум. Как можно оправдывать рабство? Как может человек стать таким бесчувственным, чтобы присвоить себе право владеть другой человеческой жизнью? Но что страшнее всего – она представить не могла, сколько ей еще предстоит терпеть неволю. И при этом не сойти с ума.
На звон цепей прибежала молоденькая рабыня, почти девочка, ее глаза расширились от страха. Ей было не больше одиннадцати или двенадцати лет, почти как Кейти.
Не желая видеть страх в детских глазах, Алекс перестала сотрясать клетку и придала своему лицу спокойное выражение.
– Пожалуйста, принеси мне воды, – сказала она.
Обрадовавшись просьбе, которую она в состоянии выполнить, девочка выбежала за дверь. Алекс снова опустилась на пол, молясь про себя, чтобы слова Гэвина сбылись и чтобы через несколько дней она оказалась на свободе. Чем ближе была свобода, тем тяжелее на нее давило ярмо рабства.
Она изо всех сил пыталась держать себя в руках, но когда девочка вернулась с водой и плошкой риса, Алекс уже безудержно рыдала. Но в конце концов слезы иссякли. Она умылась, распустила волосы, расчесала, а потом решила почитать «Роб Роя». Наслаждаться описанием своей родной земли, пусть даже при помощи книги, она могла бесконечно. Чтение отвлекало ее от мыслей о том, как проходит состязание.
Солнце уже зашло, когда Гэвин наконец появился в дверях, опираясь на руку Сурио. Его светлые волосы были взлохмачены, рубашка распахнута на груди.
– Слава Богу… что я пил с пятнадцати лет, – еле выговорил Гэвин. – Помню, как моряки взяли меня в таверну на мой д-д-день рождения. Сколько же разных марок пива в Ат…в Ат… верпене.
Он, пошатываясь, подошел к клетке и ухватился за решетку, чтобы не упасть. Стоя на нетвердых ногах, заявил с пьяной уверенностью:
– Не волнуйтесь, меня не тошнит… Это уже произошло… несколько раз. – И прислонился лбом к решетке.
– Как закончилось состязание? – задала Алекс мучивший ее вопрос.
Сурио ответил за хозяина:
– Капитан победил, хотя это было непросто. Никто не хотел уступать.
– Если бы Хасан добавил еще один раунд, то победил бы он. – Гэвин медленно сполз на пол.
Сурио попытался поднять его.
– Капитан, в постели вам будет удобнее.
Ответа не последовало. Гэвин уже спал.
– Принесите плед и подушку, – предложила Алекс. – Какая разница, где спать.
Сурио улыбнулся:
– Ваша правда, госпожа.
Он уложил Гэвина около клетки так, чтобы Алекс могла дотянуться до него, если понадобится.
– Вы, наверное, голодны? Посмотрите, что там можно поесть, – обратилась она к Сурио. – У вас сегодня тоже был непростой день.
– Вам нужно что-нибудь?
– Зажгите лампу, прежде чем уйти.
После ухода Сурио Алекс присела около Гэвина. Потянувшись через решетку, осторожно, чтобы не звякнули цепи, застегнула ворот его туники. Интересно, что бы сказала английская леди, увидев такое? Наверное, что это страшно опасно, не говоря уже о нарушении всех правил приличия. Но леди больше не существует. И Алекс спокойно воспринимала тот факт, что рядом с ней спит мужчина – не ее муж, да еще в нижнем белье… А все потому, что она не желала, чтобы ее герой проснулся в одиночестве в своей спальне. Сейчас ей трудно было представить тот далекий мир, где правила поведения что-то значат.
Снова взявшись за книгу, она подпрыгнула от неожиданности, когда хриплый голос спросил:
– Это очень трудно… быть красивой?
Алекс резко повернулась – Гэвин уставился на нее мутным взглядом.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Как вы?
– Голова кружится, как гнездо в бурных водах, даже еще хуже. Если я попытаюсь встать, это будет катастрофа. – Он говорил теперь разборчивее, чем прежде, хотя, несмотря на загар, был бледен как мертвец. – Ненавижу… ненавижу… подобное состояние… вот почему я предпочитаю быть трезвенником.
– И сколько же вы выпили?
– Очень много. Вы знаете, они хранят пальмовое вино в таких длинных трубках из бамбука. Я не знал этого и был просто поражен, когда проклятая здоровенная трубка высунулась из-за моего плеча как ствол пушки, чтобы наполнить мой бокал. – Он улыбнулся. – Пальмовое вино молодое, но далеко не безобидное. Потом мы перешли на водку, это похоже на виски, но только из риса, потому что пальмового вина нам оказалось мало. – Он закрыл глаза, но тут же открыл их снова. – Странно. Это соревнование было такое же серьезное, как и любое другое, но вместе с тем было ужасно смешно.
Она положила ладонь на его лоб. Ладонь была маленькая и прохладная.
– Как приятно, – пробормотал он.
– И о чем вы разговаривали, пока столько часов поглощали спиртное?
– Мы читали стихи… Мадурайские саги очень поэтичны. После того как я прочитал стихи на английском и латыни, я начал импровизировать песни на пяти языках.
Латынь? Капитан, похоже, хорошо образован.
– Как бы там ни было, я счастлива, что вы победили. Я беспокоилась, не ожидала, что вы можете много выпить.
– Хасан – тоже, он ведь зовет меня Пуританин. Но что это за матрос, если он не умеет пить? Крепкая голова – часть нашей профессии. – Он провел рукой по волосам, отчего они еще больше взлохматились. – Хасан интересный малый, но я не думаю, что смогу выдержать здесь десять лет.