— Ты с ней уже познакомилась, что ли? — улыбнулась Нина Владимировна.
— Да так, немного… Теперь-то, судя по всему, придется и дружбу завести… Надо — так надо!.. В дом пойдете?
— Что с тобой поделаешь? Пойдем!
И генеральша покорно пошла за Нюсей. Они дошли до веранды как раз в тот момент, когда Владимир на Жениной машине отъезжал от особняка. Вырулив по дороге, петляющей сквозь дачный поселок, к шоссе, он решительно выехал на полосу, по которой двигались машины в сторону Москвы.
6
Из зеркала на нее смотрела женщина, чьей красоте нельзя было не позавидовать: огромные черные глаза, опушенные длинными ресницами, под тонкими, изящной формы, бровями; прозрачная, нежнейшая кожа с легким, еле приметным румянцем, пухлые пунцовые губы обиженного ребенка и — целая лавина блестящих, неожиданно белокурых, очень светлых волос, обрамляющих и очаровательное личико, и высокую белую шею.
Платье из тонкой серебристой ткани, предназначенное для завтрашнего вечера, падая свободными складками от декольте почти до самого пола, не скрывало, а скорее подчеркивало каждый изгиб изящного тела, струясь, словно живое, на ее пышной и крепкой груди от каждого вдоха и выдоха… Эту женщину в зеркале Катя ненавидела всей душой так яростно безнадежно, что, обладай обжигающий взгляд ее черных миндалевидных глаз силой, зеркало бы уже давным-давно разлетелось на мельчайшие осколки.
— Шлюха… — прошептала она, с отчаянием вглядываясь в собственное отражение. — Теперь ты точно знаешь, сколько стоишь…
Катя метнулась к окну их с Сашей супружеской спальни и, закрыв лицо руками, издала почти звериный, преисполненный боли насмерть раненного живого существа стон.
— Катя…
В голосе мужа тоже была боль, от которой она содрогнулась. А может быть, просто вздрогнула от неожиданности, поскольку не знала, что он уже дома.
— Катя… — он повторил имя жены, бесшумно подойдя, но ни обнять ее, ни даже прикоснуться к ней не решился. Словно с того момента, как они приняли решение, женщина превратилась в источник какой-то неведомой отвратительной заразы.
— Катя… — голос Александра стал чуть спокойнее. — Если это для тебя так… такое… Давай забудем все, никуда не поедем, и пошел он на…
Впервые в жизни он так грязно выругался при ней, и отчего-то на Катю это подействовало отрезвляюще.
Повернувшись к мужу, она посмотрела ему прямо в глаза — благо они с ним были почти одного роста, — и горько усмехнулась.
— Тебе никогда не отдать ему этих денег… И я… Я совсем не хочу однажды, выйдя из дома, наткнуться на твой труп. А после всю оставшуюся жизнь думать лишь о том, что могла тебя спасти и — не сделала этого… — И, поскольку он молчал, через паузу добавила, демонстративно заговорив о другом: — Я не слышала, когда ты вошел.
— Я ненадолго, — Александр внезапно охрип, потом прокашлялся. — Я только заскочил, чтобы проверить, как ты… тут.
— Есть будешь? Я сейчас переоденусь и соображу чего-нибудь.
— Нет-нет, я обедал…
Он неловко потоптался на месте, прежде чем повернуться и медленно, ссутулившись, направиться к двери. И уже от порога обернулся и, жалко улыбнувшись, пробормотал:
— Я к Борису, возможно, он все-таки сумеет перезанять… Так что буду поздно, ты ложись, не жди… Ты же знаешь, с Борькой без бутылки и говорить нечего, так что…
— Не беспокойся, — она уже взяла себя в руки и даже нашла в себе силы подбодрить мужа улыбкой. — В конце концов, это лучше, чем если бы я тебе… изменила за твоей спиной и без всякой пользы для жизни, верно? Или даже просто влюбилась в такого козла, как он…
Горько усмехнувшись, Александр вышел из спальни, и вскоре в глубине квартиры хлопнула входная дверь. Катя точно знала, что никаких денег Борис ни трезвый, ни пьяный никому и никогда не занимал, следовательно, и сейчас не займет. А возможно, Александр и не собирался к нему ехать, просто невмоготу было сидеть здесь с ней вдвоем после вчерашнего разговора.
Бессознательно выскользнув из платья да так и оставив его лежать на полу спальни, Катя набросила на плечи халатик и побрела в кухню. В их новой четырехкомнатной квартире все еще витал запах ремонта. Она никак не могла понять, для чего Александр затеял и переезд, и ремонт, и всю эту дорогущую мебель, если знал, что дела в его фирме идут хуже некуда? Ведь не бывает такого, чтоб полный крах случился в один день, а до этого — никаких признаков? Или бывает?.. В делах мужа Катя не понимала ничего. Никогда не понимала, потому и ответа на этот вопрос у нее не было. И спросить ей тоже было не у кого. Из друзей Саши она знала только Бориса и — будь он проклят! — Любомира, ссудившего мужу деньги, которых тот не в состоянии теперь отдать. Любомира, готового простить другу долг за одну-единственную ночь с его женой… С ней, Катей, почти полгода уже отбивавшейся от домогательств этого козла за Сашиной спиной…
Какая же она дура, что не нажаловалась ему на Любомира сразу! Тогда бы он точно не взял у него денег, да еще такую сумму… Или взял бы?.. Катя вдруг с ужасом поняла, что и на этот вопрос ответа у нее нет. Не дойдя до кухни, она села на диван в гостиной и задумалась. Ей хотелось понять, есть ли и ее собственная вина в случившемся.
Возможно, в том, что, когда пять лет назад Александр колебался, уходить ему или нет из их захиревающего НИИ, зарплату в котором платили уже раз в четыре месяца, и они, едва поженившись тогда, и года вместе не прожившие, ужасно бедствовали, она настаивала на уходе. Катя была беременна, у нее был страшный токсикоз, и пришлось уйти с работы. Выкидыш все равно случился, но уже после того, как она бросила работу. Обратно Катю не взяли — место оказалось занято, а Саша все колебался и колебался, браться ли за собственное дело.
Катя на него не давила, но он и так видел, как ей плохо. Как ей, молодой, красивой — самой красивой среди жен его друзей — хочется приодеться не хуже Борькиной толстухи и есть на обед не только паршивые котлеты с макаронами, в которых мяса едва ли половина. И вообще… Да, если бы не она, Александр, от природы мягкий и слишком доверчивый, чтобы выстоять в бизнесе, никогда бы в жизни с этим самым бизнесом не связался. Он знал себя очень хорошо и понимал, что с его натурой можно надеяться только на чудо… Чуда не произошло. Произошло вместо этого нечто чудовищное, о чем он рассказал ей только три дня назад.
«Недолго музыка играла…» — прошептала Катя, покачав головой. Она и представить себе не могла, что Саша, такой открытый, искренний, любящий наконец, способен от нее хоть что-то скрыть. Но он скрыл. И скрывал, пока мог, пока, выплатив почти все долги, в которые влез, не аннулировал последний — личный счет… Бог весть почему он полагал, что Любомир подождет, пока они соберут всю нужную сумму… Возможно, потому, что знаком с ним давным-давно, чуть ли не в одном дворе росли… Правда, не виделись лет десять, прежде чем встретиться вновь. А за десять лет человек может перемениться и вовсе до неузнаваемости, чего Александр и не учел. А она, Катя, не подсказала, положившись, в свою очередь, на собственные силы. Не хотела разрушать старые приятельские отношения, которые Саша к тому же упорно называл дружбой? Или просто опасалась, что муж ее же и обвинит, заподозрив, что дала Любомиру повод?..
…Первые деньги у них по-настоящему появились только года через два после старта. Но для Кати благополучие началось значительно раньше, и она навсегда запомнила, как лучший день их жизни, как прощание с проклятой нищетой, восхитительный вечер после того, как Саше (не без помощи Бориса) удалось реализовать первую партию простеньких будильничков — с крошечной, зато реальной прибылью… Почему он занялся часами, а ничем иным, она отчего-то не поинтересовалась ни разу в жизни. По образованию Саша был химиком, а его бывший НИИ связанным с производством пластмассы… Впрочем, будильники тоже были пластмассовые, так же как и маленькие нарядные детские часики, которыми торговали исключительно на рынках, а Сашина фирма в этом каким-то непонятным для Кати образом участвовала. В тот вечер они поехали с ним в хороший дорогой бутик и купили ей, как тогда Кате казалось, роскошную шубу… А после ужинали в ресторане, тоже вдвоем. Пили много хорошего дорогого вина, а еды заказали столько, что не съели и половины.
Почему-то было страшно смешно и весело и от собственной жадности на яства, и оттого, что после ресторана пришлось взять такси, а машину оставить на парковке: ни один из них был не в состоянии сесть за руль. Возможно, это был действительно самый счастливый вечер в их жизни.