Наконец Афанасьич закончил свою речь и предложил барыне «холодненького», имея в виду глоток-другой водочки, которая всегда была при нем во фляжке и рассматривалась как лучшее лекарство от всех болезней, усталости, бессонницы и хандры. После ритуального отказа Докки от холодненького, он пожелал ей спокойной ночи и удалился, после чего в спальне появилась Туся и помогла хозяйке приготовиться ко сну.


С утра они продолжили путь уже вместе с Жадовыми. Ирина захотела поехать со своими новыми подружками — с ними ей было куда занятнее, нежели в обществе матери и Докки. Аннет же перебралась в их карету и вновь завела долгие беседы о женихах и состояниях, заодно перемывая косточки всем общим знакомым и незнакомым, вываливая на своих спутниц ворохи сплетен и случаев из жизни, которых у нее был поистине неистощимый запас.

Докки были неинтересны эти разговоры. Она все больше молчала и смотрела в окно кареты на леса и поля, мелькавшие за окном. В Литве было гораздо теплее, чем в Петербурге, и если перед их отъездом там только начали появляться первые листочки, то здесь глаза радовала полностью распустившаяся свежая весенняя зелень.

«Благодатный край», — думала Докки, нестерпимо скучая по дому, по своей размеренной, неторопливой, привычной жизни. «Нужно было остаться в Петербурге, — кручинилась она. — Мари справилась бы и без меня. Как это я не догадалась просто дать ей денег и написать рекомендательные письма знакомым? Теперь же мне приходится терпеть эту Жадову и истерики барышень. Зачем только я поехала? Опять пошла на поводу, на этот раз у Мари, пожалела ее и Ирину. Конечно, кузине было бы труднее одной, но она добралась бы до Вильны и без меня и устроилась как-нибудь. А я в конце мая или даже в начале июня спокойно поехала бы в полоцкое имение, а потом — до конца лета — в Ненастное…»

Ненастное было ее любимой вотчиной. Большое поместье чуть к северу от Валдайской возвышенности, состоящее из девятнадцати деревень и чудесного барского дома на берегу озера, окруженного садами с оранжереями, парком и первозданными лесами, полными ягод, грибов и дичи. Докки проводила там каждое лето, иногда приглашая погостить Мари с дочкой или Ольгу. Родителей и Мишеля с семьей она туда не звала, не желая, чтобы семейные дрязги нарушали спокойное и умиротворенное течение времени и ее отдых от городской суеты, на природе. Родственникам приходилось довольствоваться Ларионовкой в Тверской губернии, где, как они утверждали, дом был непригоден для жилья, хотя им не раз выдавались средства на его ремонт, которые до имения так и не доходили, отчего усадьба с каждым годом разрушалась все больше и больше…

— Докки, — услышала она голос Мари и очнулась от своих дум.

— Смотри, дома! Это не похоже на деревню. Неужели мы приехали?! — воскликнула кузина, когда копыта лошадей вдруг зацокали по булыжной мостовой, дорога перешла в улицу, вдоль которой в ряд протянулись аккуратные домики с высокими черепичными крышами.

После утомительной дороги они въезжали наконец в долгожданный пункт назначения — Вильну.

Глава IV

В Вильне все постоялые дворы были переполнены. Лишь через пару часов в одной из гостиниц на окраине Вильны нашлась свободная комната, где временно расположились усталые путницы, отправив Афанасьича на поиски пригодного жилья.

— Ну почему мы должны здесь сидеть, maman?! — стенала Ирина, выглядывая в окно и с завистью наблюдая за фланирующей по улице публикой, среди которой было множество военных.

— Прежде нужно найти квартиру, — в который раз объясняла дочери Мари. — Обустроиться, привести себя в порядок. Ты же не хочешь, чтобы тебя увидели в мятой одежде и с растрепанной прической?

Докки более волновала весьма смутная перспектива найти в Вильне подходящую для них квартиру и уповала только на предприимчивость Афанасьича, который вот уже несколько часов не давал о себе знать. Появился он лишь к вечеру с известием, что снял даже не квартиру, а целый дом — небольшой, но вполне благоустроенный, чистый, с двориком и хозяйственными службами, куда можно было поставить лошадей и экипажи. Сникшие и потерявшие всякую надежду за время ожидания дамы враз встрепенулись, погрузились в экипажи и вскоре входили в небольшую прихожую своего нового жилища.

— Как тебе это удалось? — спросила Докки, с любопытством оглядываясь вокруг.

— Объездил весь город, — сказал Афанасьич. — Жилья на съем почти нет, свободные квартиры, что видел, нам никак не подходили: малы да грязны. И конюшни от них далеко, и забиты под завязку. Посмотрел я, потыкался, где мог, и решил: чем черт не шутит, дай-ка я в пригодные дома загляну да с хозяевами потолкую. Трудно было объясняться — лопочут все на своем языке, но все ж нашел этот особнячок и с хозяевами договорился. Они даже обрадовались, когда я им деньжат предложил. Ну, поторговались, конечно. Я им за неудобства чуток накинул, они враз собрались и съехали. К родичам, что ль, а дом нам оставили.

Афанасьич в поездках заведовал кошельком баронессы, и Докки не сомневалась, что он не только не потратит зря лишнюю копейку, но всегда найдет возможность поторговаться в пользу своей хозяйки. Поэтому она была уверена, что после обстоятельных уговоров и выкладок Афанасьича хозяева скорее прогадали, чем выгадали, сдав свое жилье.


В доме оказалось несколько спален, гостиная и столовая, а также небольшой кабинет, в который владельцы дома снесли личные вещи, не имея времени все упаковать и взять с собой. Лакеи стали наводить порядок в комнатах, наверху горничные проветривали спальни и застилали постели, повар растопил на кухне плиту и начал готовить ужин из продуктов, оставшихся в доме и закупленных в ближайших лавках. Кучера со стременными обустроили порядком уставших за дорогу лошадей в неказистой, но вместимой пристройке во дворе.

— Ах, как хорошо! — воскликнула Мари, усевшись в кресло у голландской печки. — Ужасно рада, что ты поехала со мной в Вильну — твои слуги поразительно быстро умеют наладить хозяйство и создать необходимый комфорт.

— Я-то думала, ты рада моей компании, а, оказывается, тебе нравятся мои слуги, — рассмеялась Докки.

Мари хихикнула и протянула ноги ближе к печке.

— Твое общество мне всегда доставляет удовольствие, ты же знаешь. Но удобства важны даже в хорошей компании.

— Это все Афанасьич, — ответила Докки. — Не представляю, как бы мы без него обошлись.

— Бесценный слуга, — согласилась кузина и посмотрела на дочь, вошедшую в гостиную в новом прогулочном платье и шляпке.

— Куда это ты собралась, chèrie? — спросила она.

— Ты обещала, что мы пойдем гулять в город, после того как устроимся, — капризно протянула девушка.

— Но не на ночь же глядя!

Ирина скривилась и чуть не ударилась в слезы, но кузина отправила ее переодеваться в домашнее, пообещав назавтра с утра долгую и увлекательную прогулку по городу, визит к Жадовым и много новых приятных знакомств, какие только удастся завести за один день.

— Она слишком взбудоражена своей первой дальней поездкой, — извиняющимся голосом сказала Мари, едва Ирина нехотя покинула гостиную. — Уверена, через день-другой все войдет в норму.

Докки сомневалась в благоразумии этой юной и избалованной барышни, но, не имея своих детей, она не считала себя вправе указывать матерям, как должно воспитывать их отпрысков, надеясь только, что после появления у Ирины ухажеров девушка несколько угомонится. Тем более Докки не собиралась надолго задерживаться в Вильне, а потому ей придется недолго выносить все эти капризы и истерики.


На следующий день неугомонная Ирина вытащила всех из дома сразу после завтрака. В коляске, так удачно взятой с собой, дамы объехали город, который сегодня показался им еще красивее, чем накануне.

Непривычные для петербургских жителей красные черепичные крыши старинных домов, стоящих вплотную друг к другу, узкие запутанные улочки, вымощенные булыжником, высокие стройные готические соборы, пышные церкви, изящные особняки и массивные здания на красивых площадях произвели большое впечатление на путешественниц. К тому же в Вильне, вопреки мнению барона Швайгена, оказалось много модных магазинов, что являлось непременным условием для полноценной и насыщенной жизни дам, а живописные холмистые окрестности и теплая солнечная погода сулили множество удовольствий, какие только можно получить от прогулок на свежем воздухе.