– Вам придется бежать среди ночи, но оттягивать некуда. Сейчас около полуночи – все видят глубокий сон. Проходите через эту калитку, – тихо сказала Елизавета, подведя женщин к выходу. – Синьора, это все деньги, которые я взяла у гонца, предназначенные для вашего содержания и пожертвования для монастыря. Каждую монету я сохранила вам, поверьте.
Услышав в ее голосе попытку заверить синьору в своей невиновности, Каролина прижала палец к устам монахини.
– Я верю вам, сестра. Только боюсь о вашей судьбе, когда мы скроемся из этого места.
– Не беспокойтесь, я найду как оправдать себя. К тому же, если меня в этом не обвинят, так найдут повод для еще более низкого обвинения. А так моя душа будет спокойной, что мне довелось выполнить благое дело.
– Ох, сестра Елизавета, я непременно отблагодарю вас. А если на то будет воля Божья, и походатайствую о вашем переводе из этого ужасного места, – Каролина сжала ее руку.
Та лишь улыбнулась и глубоко вздохнула.
– Направляйтесь по дороге на юго-запад к реке, затем – по дороге вдоль нее. В скором времени перед вами появится лес, но по нему передвигайтесь только днем. Завтра к полудню вы должны будете выйти к небольшому селению. Там уже поймете, что делать.
За калиткой уже стояла привязанная к дереву кобыла.
– Я снарядила лошадь седлом, в котором вы сможете удержаться вдвоем, – прошептала сестра Елизавета и передал в руки Каролине горящий факел, снятый со стены монастыря на выходе.
Каролина на прощанье обняла сестру Елизавету и прошептала:
– Да хранит вас Бог, сестра!
– И вас, синьора, – ответила монахиня и поспешила скрыться в тени своей обители.
– Палома, отвязывай лошадь немедля! – велела вполголоса Каролина и закинула на кобылу их узел. – Ох, и долгий путь нам предстоит в одном седле…
Запрыгнув на лошадь, Каролина подала руки Паломе.
– Давай, давай, моя дорогая, скорее, – говорила она, держа полную руку кормилицы.
В силу своего немаленького веса Паломе было тяжеловато взбираться на лошадь, но она поставила ногу в стремя и благодаря усилиям Каролины, тянувшей ее в седло, оседлала кобылу позади хозяйки, которая тут же дернула вожжи.
– Урсула! Бернардо! – кричал Адриано, поспешно заходя в парадную своего палаццо.
Он возвращался с очередной поездки в Местре и прекрасно знал, что сегодня его никто не ждал. Все, чего Адриано сейчас безумно хотелось – это пообедать и отдохнуть после тяжелой недели. Но, вопреки его ожиданиям дозваться кого-нибудь, во дворце царила поразительная тишина, и лишь шуршание, доносившееся сверху, свидетельствовало о том, что кто-то в доме все-таки находится.
Адриано поднялся на третий этаж, где под самой крышей располагались комнаты прислуги, прошел по длинному коридору и, найдя вход в комнату горничной, с грохотом распахнул дверь.
– Урсула! Да кто-нибудь есть в этом проклятом доме? Или с моим отъездом все бежали?
На его зов из соседней комнаты выбежала молодая служанка, имя которой он запамятовал.
– Прошу простить, сенатор, – она присела в реверансе. – Но никого нет: Урсула с прочими служанками отправилась за покупками, а Бернардо – на ваш торговый склад. Только два ваших стражника…
– Их я видел у дверей, как и обычно, – недовольно буркнул он. – Кухарки также нет?
– И кухарки нет, – склонив голову, служанка боялась взглянуть на господина, словно даже в нескольких шагах от него ощущала, что он не в духе.
– Где бы они ни были, найди их и поторопи! – велел Адриано.
Та мигом удалилась, а сенатор окинул взглядом скромную обитель Урсулы. Почему-то в этот момент ему вспомнилась порхающая и счастливая горничная, за которой он наблюдал с момента отъезда Каролины. Адриано знал, что Урсула, мягко говоря, недолюбливала Каролину, но ему редко встречалась прислуга, преданная своим господам целиком и полностью, поэтому сенатора это не слишком занимало. Однако тут же в голове промелькнули слова отнюдь неглупой кузины, сказанные ею при их последней встрече: «Проверь прислугу, Адриано. Во всей этой истории существует какая-то тайна». Он задумчиво огляделся. Пожалуй, можно воспользоваться моментом.
С этой мыслью он еще раз окинул взглядом комнату и подошел к сундуку Урсулы, стоящему у кровати. Открыв его, он бегло осмотрел лежащие в нем вещи, но ничего подозрительного не нашел. Но его поразило, что чопорная и педантичная горничная оказалась на самом деле неряхой – ее небольшим имуществом владел беспорядок. В таком же хаотичном положении оказались вещи и в углу комнаты, сваленные в одну кучу.
Адриано поморщился от мысли, что ему приходится заниматься этой низостью, но, по непонятным для себя причинам, продолжал копаться в вещах горничной. «Зачем это мне?» – мелькали мысли в его голове. И, не находя ответа, он словно выходил из себя и еще более рьяно переворачивал все, что казалось ему подозрительным.
Следующим местом для осмотра стала постель служанки, и, словно предчувствуя верное направление поисков, Адриано в порыве чувств не постеснялся даже поднять матрац. Но здесь оказалось пусто, как и везде.
Уже почти осознав низменность своего напрасного поступка, Адриано хотел было покинуть владения горничной, как его взгляд упал на стоящий возле него горшок, наполненный морскими камнями, в которые была воткнута декоративная лилия, очевидно, созданная руками Урсулы. Словно по велению внутреннего голоса, он взял горшок и просто перевернул его. Внезапно нечто звенящее и увесистое упало на пол, и сенатор пригнулся, заинтересованно присматриваясь.
На полу лежал кошелек с довольно увесистым достатком из золотых монет, которые Адриано обнаружил, раскрыв его.
– Когда это Урсула умудрилась так разбогатеть? – пробубнил себе под нос он.
Однако, как оказалось, доходы служанки включали в себя не только золото. Среди денег сенатор также обнаружил украшение. Изумившись находке, Адриано поднес к свету, чтобы рассмотреть ее. Каково же было его удивление, когда он с ужасом заметил, что это изумрудный браслет, входивший в комплект с серьгами, заказанными им для Каролины, которые ему суждено было найти у покушавшегося на его жизнь убийцы. Адриан о со страхом закрыл глаза, представляя себе объяснение этого загадочного момента. В этот самый миг из-за спины послышался стук туфель, и он обернулся, когда в комнату вошла сама Урсула.
– О-ох, сенатор, – с неловкой улыбкой произнесла она и присела в реверансе, – вы, очевидно, обыскались меня. Прошу простить…
Но тут Адриано повернулся к ней лицом, на котором читалось застывшее изумление, перерастающее в кроваво-багровый гнев. Его пульсирующие виски сдавила боль, которая, как ему казалось, была способна разнести его голову на мелкие кусочки. В его руках Урсула заметила злополучное украшение. Она испуганно огляделась по сторонам и заметила, что ее вещи перерыты. А находка в руках сенатора заставила ее попятиться к дверям. Но Адриано успел настигнуть ее в проеме и, больно сжав худые руки, озлобленно посмотрел в глаза перепуганной служанке.
– Откуда у тебя этот браслет? – спросил он, стиснув зубы, до боли сжимая ее кисти.
– Я не знаю, синьор! – отчаянно кричала она, пытаясь вырваться. – Должно быть, его кто-то мне подкинул!
– Я хочу предупредить тебя, Урсула, – горячо дыша, он приблизил свои губы к ее уху, едва сдерживая себя, чтобы не сдавить ее до хруста костей, – что когда мне лгут, я становлюсь безжалостен. В последний раз я задаю тебе вопрос: откуда у тебя этот смарагдовый браслет?
Урсула почему-то смолкла, из ее покрасневших глаз ручьем потекли слезы, и Адриано с ужасом понял, что она знает гораздо больше, чем он может себе предположить. Он откинул ее, вышел в коридор и подошел к стене, на которой висел хлыст, являющийся показательным примером того, что ждет прислугу в случае грубого неповиновения.
Увидев сенатора, готовящегося ударить ее, Урсула бросилась бежать, хоть и в тесной комнате скрыться было невозможно, но сильная боль, обжигающая ее спину, словно поделила ее пополам. Служанка упала и ползком забилась в угол, поливая свои руки непрестанными слезами.
– Отвечай, негодяйка! – воскликнул сенатор и ударил хлыстом во второй раз.
Та заходилась воем, закрывая лицо своими руками.
– Я ни в чем не виновна, синьор! – воскликнула она.
Адриано ударил ее третий раз
– Отвечай, иначе забью до смерти! – заорал он так, что прислуга на лестничной площадке, не решавшаяся подняться, испуганно вздрогнула в унисон. – Откуда у тебя этот браслет?