Эти несколько шагов оказались фатальными: прямо перед ней выросла мужская тень. От неожиданности ноги девушки подкосились, и она наверняка упала бы, если бы незнакомец не поддержал ее за талию. Причем мужчина был подготовлен к тому, что она может воскликнуть, и решительно зажал ей рот. Каролина в страхе вытаращила глаза, отчаянно пытаясь рассмотреть в темноте его черты. Однако спрятавшаяся за облаками луна лишила даму надежды рассмотреть что-либо, кроме тусклого блеска темных глаз, выразительных скул и волнистых локонов, мягко спадающих на виски и лоб мужчины.
Адриано стало понятно, что он застал даму врасплох и, немного смягчившись, аккуратно освободил ее уста, продолжая поддерживать юную незнакомку. И лишь сейчас он заметил, что его руки замкнули в себе удивительно стройный стан, словно выточенный талантливым скульптором. И самое изумительное – ощущение… невероятно дивное и никогда не посещающее его прежде… что это изящество чем-то связано с ним… какой-то незримой человеческому глазу нитью. Его мысли, с которыми он шел сюда, испарились в образе этой дивной незнакомки.
Он видел, как растрепанные светлые локоны небрежно распались по ее худеньким плечам, скрытым светлой шелковой тканью. Нельзя было не заметить и волнительную красоту юной груди, с трепетом вздымавшейся под давлением тяжелых вздохов. В этот момент он словно ощутил, как дрожало ее объятое страхом сердце.
– Позвольте поинтересоваться, синьорина, – после некоторой паузы размеренным и спокойным голосом произнес Адриано, словно сиюминутные чувства совсем не беспокоили его. – Вам не сдается это место странным для прогулки в столь поздний час?
– Н-нет… – ее прерывистое дыхание не позволяло совладать с собой. Но все же Каролине удалось успокоить свое сердце, безумно колотящееся под напором этого мужественного голоса. – Я… м-м-м… мне стало дурно… и я вышла… подышать воздухом… немного…
– Немного подышать? – Адриано открыто рассмеялся и окинул взглядом расстояние от газебо до дворца. – Вам пришлось пробежать не менее полумили, прежде чем вам полегчало, синьо рина.
Его открытый смех немного успокоил Каролину, и по не понятной для нее причине сковывающий ее страх ослабил свои путы.
– Я не бежала, синьор, – ответила она с порицающей строгостью. – Я прошлась… Здесь изумительный пейзаж, согласитесь.
Адриано оглянулся вокруг. В сгустившейся над приусадебным участком темноте уже мало что различалось, но он и ранее имел возможность наблюдать великолепие этих мест.
– Быть может, я с вами и согласился бы, синьорина, но это довольно тяжело сделать без света луны.
– Скоро зажгут уличные свечи или… факелы, – робко предположила Каролина.
– Просто удивительно, что этого не сделали прежде.
Адриано посмотрел на нее и улыбнулся. Ее голос звучал то убедительно, то дрожал от страха. Причем эту дрожь он ощущал внутренне, но едва разбирал на слух. Его сердце вновь колыхнулось под этим поразительным наитием, исходящим из глубины его сущности… Однако вслед за этим пришло полное осознание действительности, и Адриано тут же напомнил себе о том, что привело его в этот дворец, да и, в общем, в эту страну. Необходимо выяснить, что услышала эта синьорина в их разговоре с синьором Брандини.
– Итак, синьорина, вы пребывали здесь, чтобы полюбоваться пейзажем… в темноте…
Адриано хотел было незамедлительно продолжить, но решительный голос Каролины перебил его.
– Простите за дерзость, синьор, но что привело вас в такую даль от празднования свадебного торжества?
Ее вопрос ошарашил его, поскольку он совершенно не готовился к словесной дуэли. Адриано тщетно пытался рассмотреть в темноте черты лица таинственной незнакомки, и, заметив его пристальный взгляд, она отвернулась и прошла мимо него к аллее. И только ощутив себя на безопасном расстоянии, Каролина обернулась к нему. Адриано лишь сопровождал взглядом ее гордый стан и грациозно плывущую походку.
– Я общался в этом газебо со старым добрым другом о делах, – честно признался он, понимая, что выкручиваться просто нет смысла.
– Позвольте заметить, синьор, каждый из нас здесь был занят своими делами, – спокойно произнесла Каролина. – Прошу прощения, но, с вашего позволения, я вернусь во дворец, наверняка мои родные уже разыскивают меня.
С этими словами она обернулась, чтобы удалиться, но оклик Адриано заставил ее обернуться еще раз.
– Синьорина… Я могу надеяться на танец с вами? – в его голосе звучала благородная настойчивость, не терпящая отказа.
– Даже не знаю, синьор, – не оборачиваясь, промолвила она. – Для того, чтобы станцевать со мной, вам надобно попросить Небеса еще об одной встрече.
Ее голос прозвучал так дерзко и кокетливо, что Адриано только улыбнулся, отметив про себя присущую этой девушке непредсказуемость в поведении, чего нельзя было сказать о прочих дамах из высшего общества.
– Я могу спросить у вас имя, синьорина? – крикнул он ей вслед в оглушительной ночной тиши.
– Пусть звезды вам прошепчут этой ночью, – с иронией пропела Каролина, даже не удосужившись обернуться.
На прощанье он посмотрел вслед ее удаляющемуся силуэту, и в этот момент, словно по велению Небес, ее осветил лунный свет, показавшийся сквозь собравшиеся в небе облака. Сенатор Фоскарини только и смог завороженно осмотреть ее стройный стан, скользящий по садовой дорожке, и ему казалось, что сами деревья склонили ветви перед каким-то загадочным величием этой удивительной синьорины. Золотистые локоны, так ослепительно играющие блеском при свете луны, словно отражали какое-то необыкновенное сияние от ее прекрасной головки. А летящий по воздуху струящийся шелк платья придавал ее образу невинность и завораживающую нежность.
– Дивный ангел… – пропел себе вполголоса Адриано, – ангелы спасают грешников… быть может… и ей удалось бы спасти мою безутешную душу?
И он зашагал за растворившимся в темноте силуэтом гостьи.
Довольно странно ощущал себя мужественный, крепкий мужчина, перенесший несколько сражений и несущий на себе нелегкое бремя сенатора Венеции. Женщина, которую он видел впервые, смогла удивительным образом на несколько мгновений украсть у него разум. Сенатор шел к палаццо, когда силуэт Каролины уже давно исчез из поля зрения, но ему казалось, что он точным образом движется по ее следам.
В какой-то момент, разогнав парящий перед его глазами образ дамы, Адриано ощутил дикое желание исчезнуть из этого города и возвратиться в края, где его ожидали родные, хоть и пустующие стены. Однако это желание посетило его лишь на мгновенье, скрывшись глубоко в его сердце, заинтригованном прекрасной незнакомкой. Его ослепленный разум испытывал твердое убеждение, что она не могла слышать его разговора с синьором, а если и услышала, то, вероятнее всего, не уловила смысла, поскольку ни имен, ни наименований в их беседе не звучало.
У крыльца, ведущего к входу в палаццо, его с нетерпением ожидал верный друг и товарищ, бывший рядом с ним уже с десяток лет – Паоло Дольони.
– Адриано, я совсем извелся от ожидания! – воскликнул он, увидев друга.
– Паоло, несколько мгновений назад здесь должна была пройти некая синьорина… – спросил сенатор.
– О, да, Адриано! Она была прелестна!
– Она вошла во дворец?
– Я не стал провожать ее взглядом, меня более занимало твое возвращение. Тебе удалось выяснить, чем обусловлено наше приглашение на это совсем уж не желанное моему нраву торжество?
– Да, Паоло, и наше общение со стариком было довольно содержательным. Мне есть что тебе поведать, – задумчиво и как-то отрешенно промолвил Адриано. – Клянусь Богом, ее великолепие могло бы легко и беспощадно сокрушить роскошь венецианских красоток…
– Ты о чем, друг мой?
– О синьорине, которую встретил в саду, – улыбнулся Фоскарини.
– Бог мой, Адриано, в стремлении к женщинам ты неудержим, – рассмеялся Паоло, нередко становившийся свидетелем любовных историй, отметинами значившимися в судьбе Фоскарини.
– Тебе не понять, Паоло… Она – просто ангел, ослепляющий своим светом такого жалкого грешника, как я. А вдруг ее невинное великодушие смогло бы спасти мою падшую душу?
В словах Адриано звучал то откровенный восторг, то не менее откровенный сарказм.
– И каким образом? – не унимался иронизировать Паоло. – Утешением на собственной обнаженной груди?
– О нет… – с напускным огорчением отметил тот. – Боюсь, что здесь мне пришлось бы ограничиться такой невинной вещью, как прощальная улыбка…