Андреа внимательно наблюдал за отражением эмоций в голубых глазах Каролины, менявшихся от испуга и растерянности до облегчения и ликования. Понять малышу смятение, сразившее синьору, было сложно, но его очень беспокоило ее мнение, столь дорогостоящее его маленькому сердцу.
– Милый, а почему на этом портрете я так печальна? – с изумлением спросила Каролина. – Ты часто видишь меня такой?
– Нет, порой. Очевидно, когда ты о чем-то задумываешься, – ответил Андреа. – Тебе нравится? Скажи честное-честное слово!
– О, дорогой мой, это самый лучший дар, который мне когда-либо подносили! – с восхищением сказала она и улыбнулась.
Мальчик радостно перевел дух и с задором промолвил:
– Правда, мои рисунки не такие красивые, как у того маэстро, который изобразил тебя на портрете…
Испуганно оглянувшись, Каролина нетерпеливо взяла малыша за руки, всеми силами стараясь не давить на маленькие ладошки.
– Тише, Андреа! Не вспоминай об этом при других, – тихо вымолвила она. – Пусть то, что ты видел, останется нашим маленьким секретом. Договорились?
Он кивнул головой.
– Я очень надеялся, что тебе понравится моя картина, – прошептал он.
– Мне безумно нравится, – рассмеялась она. – Я сохраню ее и обязательно покажу своему малышу, когда он родится.
– Ох, Андреа, ты опять занимаешь Каролину своими рисунками, – снисходительно покачала головой Анджела, подоспевшая к ним.
– Что вы, Анджела, мне очень нравятся творенья вашего сына! – произнесла с улыбкой Каролина. – Вы можете гордиться своим мальчуганом.
Глаза Андреа заблестели от услышанной похвалы.
– Мы невероятно гордимся им, – ответила с улыбкой женщина. – И будем гордиться еще больше, если он сейчас пообедает.
Мальчик бросился в кухню выполнять повеление матушки, исполненный энтузиазмом от похвальных слов Каролины.
Повесив рисунок у изголовья своей кровати, она призадумалась, оценивая свои сегодняшние «покои». Да, невероятная скромность царила в ее спальне, которую она делила с Паломой. Да, в ней не было привычной мебели и простора. Да, на ее стенах не висят искусные творения великих художников, лишь этот маленький, но такой теплый рисунок, значащий для нее гораздо больше, чем те роскошные картины, которые она когда-либо видела. Сейчас, свыкнувшись с иными условиями жизни, в которых главную роль играет простота и напрочь отсутствует расточительность, к ней пришло осознание того, что, лишаясь материальных благ, со временем о них перестаешь жалеть. Особенно тогда, когда рядом есть люди, ненавязчиво учащие беречь ценности, заложенные в укромном уголке твоей души.
Ведь разве сегодня ее тело тоскует по воздушным перинам и изысканной пище? Отнюдь – оно жаждет оказаться в объятиях возлюбленного, как и прежде… Неужто ее сердце стонет по уюту и роскошным комнатам? Все, чего оно страстно желает, – это снова насладиться любовным упоением от другого сердца, прикасающегося к нему. А ее душа? Разве ощутила бы она сейчас себя богатой, отдавая горделивые распоряжения прислуге? Нет! Она смогла бы вспорхнуть лишь от нежного шепота, сердечной беседы, проникновенного кареглазого взгляда… Как быстро нас заставляет жизнь менять собственные привычные стереотипы!
Решив помочь Анджеле в домашней работе, Каролина вышла в коридор и заметила, что в тамбуре на стоящем здесь швейном столике та разложила материалы для очевидных намерений заняться шитьем.
– Анджела, что вы шьете? – заинтересованно спросила Каролина, разглядывая разложенные на столике материалы.
– В основном, портьеры на окна, – ответила та. – А также дорожную и повседневную одежду.
– Вы ее продаете?
– Да, возим на рынок. Когда в Виченцо, когда в Верону.
– Кто у вас покупает изделия? – Анджеле стало ясно, что Каролина интересуется с какой-то целью.
– Чаще всего, бедные дворяне. Реже – купцы. Порой изделия поставляю синьоре Серра на виллу близ реки Брента, которая заказывает униформу для прислуги. Я шью из недорогих тканей, поэтому и покупатели у меня соответствующие.
Каролина взяла в руки начатое платье, рассматривая швы и выкройки.
– Да, но у вас довольно неплохо получается, – задумчиво сказала она. – А вы не пробовали взяться за одежды для синьор? Например, нарядные и прогулочные платья…
Анджела присела за столик и с безнадежностью покачала головой.
– Нет, Каролина, такие платья дорого мне обойдутся. Нужны дорогие ткани… Да и в моде я мало что понимаю…
– Но зато понимаю я, – воодушевленная блестящей идеей, торжествовала Каролина. – Значит так, имеется у меня одно платье, которое я шила в Венеции для одного торжества. Авторство модели принадлежит мне, моя дорогая. А стало быть, мы сможем его сдублировать и предложить местной знати. Если они оценят, тогда можно будет заняться пошивом нарядов на заказ.
– Это прекрасная идея, – с грустью ответила Анджела. – Но, Каролина, у меня нет денег на дорогие ткани!
– Зато они имеются у меня, – словно по секрету поведала Каролина. – Вот так и я займусь делом, иначе я скоро скисну, подкармливая вашу птицу.
Анджела тихо рассмеялась.
– Моя милая Анджела, не обижайтесь, но у вас царит скучноватая для меня атмосфера, поскольку домашнюю работу вы мне не доверяете по понятным мне причинам. А книг у вас нет. Да и в зиму выбор занятий в ваших краях не особенно шикарен, признаться честно. Занятие швейным делом с серьезностью и энтузиазмом принесет нам с вами огромный воз плодов. Для начала поднимем немного ваш статус – все же не так давно вы относились к числу зажиточных крестьян. Мне понятно, что к бедности вас привели непомерные налоги и прочие трудности, но все же они не означают, что вы обязаны продолжать соответствовать этому уровню. Затем поможем дамам, желающим расстаться со старой модой, совместить в своем туалете элементы прошлого и будущего – это у меня неплохо получается. И, разумеется, я буду безмерно рада, если смогу помочь вам заработать больше, чем вы получаете сейчас. Дело наше беспроигрышное, можете мне поверить! Все, что нам необходимо, – это съездить на рынок в город, что и сделаете вы с Энрике по возможности. Вы оба занимаетесь ремеслом, Анджела, а стало быть, и сможете выбраться из бедности!
Наполненная зеваками Пьяцетта кипела гулом и разгневанными возгласами из толпы. На эшафоте готовили три петли для казни убийц. Такое зрелище без внимания венецианцы не оставляли, и народ скандировал в ожидании, когда, наконец, виновники покажутся на «сцене», дабы получить справедливое наказание за свои деяния.
Слух о покушении на жизнь Адриано Фоскарини распространился по городу с неимоверной силой. Для многих простолюдинов это имя являлось далеко не безызвестным: бывший сенатор Венеции нередко принимал участие в общественной жизни горожан, особенно, многим беднякам запомнилась благотворительная акция, под которой он бесплатно снабжал нуждающихся медикаментами.
Сам Адриано недвижимо стоял в стороне, в ожидании уперев свой взгляд на эшафот. И лишь через час после прибытия на площадь его взору открылась долгожданная картина: сквозь небольшую толпу разгневанного люда толкались стражники, ведя между собой плененных женщину и двух мужчин. Первой площадь пересекала Урсула, устремившая свой взор в небеса и о чем-то непрестанно шептавшая, а также сгорбившаяся в попытках спасти себя от плевков разгневанного люда. Адриано предполагал, что она читала покаянную молитву.
Лицо Хуана лишь свирепо оглядывало толпу. Временами его сильные руки пытались сорвать с себя цепи, что выглядело скорее смешно, чем жалостливо: словно дикий зверь, он пытался вырваться из оков, что, разумеется, являлось невозможным.
А третий… Адриано жаждал видеть на месте третьего человека, источника его беды, однако обвинения куртизанки в отношении Паоло Дольони доказаны не были: Маргарита принимала дары не только от него. Поэтому третий убийца, шагающий к эшафоту, совершенно не касался дела Адриано Фоскарини – он был причастен к другим грязным делам.
– Смерть изменщикам! – скандировала толпа.
Попытка убить сенатора Венеции выглядела как посягательство на представителя республиканской власти, что, по сути, смело принималось за измену. Адриано было безразлично, как это будет объяснено юридически. Для него важным являлось само действо наказания.
В том, что виновники выставлены на казнь в качестве изменщиков – дело рук Джанни Санторо, в свое время пообещавшего Адриано, что сделает все возможное для устранения его врагов. Взамен Фоскарини обещал не отчуждаться от общественной деятельности республики, а также принимать косвенное участие в политике.