Anne Dar - Один год жизни

— Дерек! Прекрати. Сейчас времена свободные от предрассудков и молодые люди давно уже начали заниматься «этим» прежде, чем жениться.

— Прекратите! — не выдержала я. — Хватит безосновательно делать вид, будто между мной и Олдриджем что-то есть или вообще может быть.

— А почему бы и нет? — непонимающе приподняла брови мама.

— Потому что мы не пара, — вспыльчиво ответила я. — Вот Кэрол, например, вполне неплохо смотрится с ним, а он с ней. Почему бы вам не подумать над тем, чтобы начать сватать мне какого-нибудь Мэйсона Уильямса?!

— Потому что ты не любишь какого-нибудь Мэйсона Уильямса, — не сдавалась мама.

— Так же, как и Роланда Олдриджа. Я не люблю его.

— А он тебя? — кусая бутерброд, подал голос папа.

— И он меня!

— А теперь повтори это самой себе трижды, — хмыкнула мама. — Желательно перед зеркалом.

Слышали выражение: «Проживай каждый день, как последний»? Не слушайте людей, которые вам советуют подобное. Это отвратительное ощущение — когда ты каждый день проживаешь с мыслью о том, что он может стать последним. Ощущение, будто ты ежедневно умираешь от недостатка кислорода, но всё равно умудряешься выживать, чтобы завтра умирать и выжить снова. Со времен возвращения с Виргинских островов, я проживала каждый свой день «последним». Каждый день я ожидала разрыва своего внутреннего мира, предвкушая уготованную мне, неминуемую боль невероятной силы, отчего каждый прожитый мной час наполнялся душевными пытками и скрежетом в области сердца.

— Надеюсь, я не доживу до того дня, когда какая-нибудь девица превратит меня в своего раба, — хмыкнул Мартин, заметив брошенный мной через окно взгляд, направленный на Роланда и Кэрол, стоящих на тротуаре напротив дома.

— Не одобряешь выбор Роланда? — перевела взгляд на Мартина я.

— Наоборот, мне нравится его выбор. Вот только она дура, из-за чего он, собственно, и мечется. Это всё равно, что влюбиться в идиота, который, в силу своей умственной отсталости, совершенно не втыкает чего именно от него хотят. Представляешь? — не обращая никакого внимания на Кэрол, испытывающе смотрел на меня мальчишка.

— Кэрол не такая уж и дура, — неожиданно для самой себя заступилась за силиконовую куклу я.

— Глория, — обратился ко мне Мартин, приподняв бровь совсем как его старший брат, тем самым желая привлечь к себе всё моё внимание.

— Да, Мартин.

— Ты тупица, — как-то слишком многозначительно произнес мальчишка, но я не собиралась рассуждать на тему своей отсталости, так что спустила тему на нет.

Когда Мартин узнал о том, что мы собрались организовать для него поездку в Диснейленд, он впервые за прошедшие два месяца так сильно обрадовался, что едва не опрокинул аквариум с Гектором на пол.

Мы начали готовиться. Сначала стоило определиться с датой. Так как времени у нас с каждой секундой оставалось всё меньше, мы решили отправиться уже через пару дней, но Мартин неожиданно отказался. Он заявил, что его подарок еще не готов, а еще через минуту мы узнали от него о том, что, оказывается, на следующей неделе будет ровно год, как я устроилась няней в поместье Олдриджей. Мысленно я прокрутила время назад и вспомнила, что и вправду устроилась на работу в середине апреля. Мартин попросил подождать до дня годовщины, так как к тому времени он успеет закончить для меня свой подарок. Естественно мы согласились, и Роланд пообещал составить для меня новый контракт на продление моего «рабского труда».

— Теплая весна в этом году, — подставив лицо весеннему солнышку, выдохнула я, откинувшись на шезлонге во внутреннем дворе, связывающем поместье с домиком Мартина. По весне Якоб снова превратил это место в царство цветов, в чем я ему немного помогала, когда Мартин был не прочь посидеть рядом с нами.

— Представляю, каким тёплым будет лето, — выдохнул мой подопечный, заставив меня машинально вспомнить о том, что его аневризма вновь увеличилась и теперь приняла катастрофические формы, которые едва ли позволят ему увидеть лето этого года до конца. Врачи в один голос твердили о том, что с таким прогрессом расширения аневризмы, мальчик сможет дотянуть максимум до конца июня, поэтому я дала себе предательскую установку собраться именно до конца июня, заранее исключив варианты того, что Мартин может покинуть нас раньше. Теперь каждый прожитый нами день был для меня прямым иглоукалыванием в сердце.

— Эмилия беременна, я уже говорила? — решила отвести тему в другое русло я.

— Нет, — удивленно округлил глаза Мартин.

— Она с Эмметом воспользовались услугами ЭКО и у них получилось с первого раза, представляешь? Это с учетом того, что зачастую с первого раза не выходит.

— И когда должен родиться ребенок?

— Хммм, дай посчитать… В конце ноября — начале декабря.

— Круто! И как они его назовут?

— Почему именно его? Вдруг это будет она? Что ты, что Эмметт, честное слово! Ладно, я понимаю, что один помешан на «продолжении рода по мужской линии», но ты-то с чего решил, что будет мальчик?

— Вообще-то, говоря «его», я имел в виду «ребенка» и совсем не намекал на его пол.

— Хм, — только и сумела выдавить я, в очередной раз почувствовав себя тупицей в глазах Мартина. — Карл Чарли Бен Бланкар.

— Тройное имя? Круто. Даже у меня с Роландом двойные имена.

— Я уверена, что к концу девятого месяца в метриках малыша будет целый список из имен, честное слово. Ведь мы рожаем наследника! Только пока еще непонятно, что именно он унаследует, кроме смутной надежды на родство со знаменитым предком.

— О, ужас! Он ведь наверняка унаследует ДНК-код от твоей сестры, а это значит, что и от тебя. А если он будет таким же чокнутым, как вся ваша семейка? — задорно засмеялся Мартин. — Да ладно, шучу! Хочу уже посмотреть на Карла Чарли Бен Бланкара. Мне ведь дадут его подержать, если я попрошу?

В ответ я лишь утвердительно кивнула головой и, отведя от мальчика взгляд, в очередной раз тяжело выдохнула. В последнее время я стала замечать, что люди зачастую любят говорить о будущем, особенно дети. Они любят говорить о завтрашнем дне, предстоящем походе к стоматологу, поездке за город или далеком Рождестве. Я заметила это потому, что теперь любая мысль о будущем вколачивала в мою грудь очередной гвоздь боли. Поэтому я передавала подобные темы своего подопечного Доротее, которая, к моему удивлению, наоборот вполне свободно относилась к обсуждению с Мартином его несуществующего будущего. Например, она поддерживала его желание вернуться по осени в школу и вступить в один футбольный клуб с Лео или спокойно обсуждала меню для дня рождения своего мужа, которое состоится лишь в конце августа, то есть после смерти Мартина. Я же не могла быть настолько сдержанной, чтобы поддержать или хотя бы выдержать подобные разговоры, поэтому зачастую покидала беседующих о будущем, чтобы запереться в туалете и проплакаться, но сделать это так, чтобы никто не заметил следов моей минутной слабости. В последнее время я настолько часто начала запираться в туалете, что Олдридж заподозрил, будто грешным делом кормит меня не рокфором[64], а действительно испорченным сыром. Последнее время наше общение с Роландом походило на натянутую струну, которая была способна терпеть напряжение лишь до «дня-икс», после чего неизбежно звонко лопнет и непременно порежет до крови руки обеих сторон натяжения.

— Думаешь, стоит брать с собой эту футболку? Я имею в виду, что она приносит мне удачу, вот только нужна ли мне удача в Диснейленде? — поинтересовался Мартин, комкая в руках, подаренную ему Роландом на день рождения, футболку знаменитого бразильского футболиста.

— Конечно, нужна. Ты ведь хочешь попасть на все горки, без исключений по росту?

— Да, ты права, — серьезно ответил мальчик, сдвинув свои густые брови. — Определенно нужно брать. И мистера Губку Боба тоже. Его подарила мне мама.

— У тебя чемодан получился вдвое меньше моего, — подозрительно хмыкнула я.

— Смысл брать с собой лишнюю одежду, если по приезду в Париж Роланд купит мне всё, что я захочу? Кстати, тебя это тоже касается.

— В моём контракте с твоим братом не прописан пункт о моем полном содержании.

— Какая же ты всё-таки тупица. Другая бы на твоем месте пользовалась положением…