Anne Dar - Один год жизни

— Наверное, у тебя большая семья, — обратился ко мне Мартин за полчаса до прихода Доротеи.

— С чего ты взял?

— У таких тупиц, как ты, всегда большие семьи. Наверное, большие семьи даются тупицам кармой, чтобы они смогли выжить и не умереть от первого же падения на садовый камень. Ставлю десятку на то, что в прошлой жизни ты была садовым гномом. Ты как раз напоминаешь мне одного из тех гномов, которых я случайно разбил в марте. Возможно ты — это гномье наказание мне, за их разбитых сородичей, — и вправду поверив в своё предположение, вздернул брови Мартин. Иногда дети умеют так драматизировать, что невольно сами начинают верить в свои выдуманные истории.

— Выходит ты — наказание мне за сломанный ноготь старшей сестры, палец которой я прищемила кухонной дверцей.

— Значит, у тебя всё-таки есть сестра. Наверняка она умнее и красивее тебя, и ты чувствуешь себя серой мышкой на фоне нее, из-за чего вы постоянно ссоритесь. Это хорошо, что у меня только Роланд…

И тут я поняла, что мальчику не хватает семьи. От Доротеи я узнала о том, что Роланд практически все свои вечера проводит с братом, что я считала немного странным для молодого человека со столь большим статусом, внушительным богатством и притягательной внешностью. Хотя, может он жаворонок и с девицами кувыркается исключительно по утрам?

— Добрый вечер, — улыбаясь, вошла в гостиную Доротея, после чего Мартин, не удосужившись даже поздороваться, скрылся в своей спальне.

— Вы сегодня рано.

— Просто забыла о том, что мои наручные часы шалят. Нужно будет как-нибудь собраться и отнести их в ремонт.

— Как прошло воскресенье? — поинтересовалась я, отправившись на кухню за собеседницей, которая взмахом руки дала понять, что хочет со мной уединиться. Я же была не прочь поболтать с единственным добродушным человеком в этом доме, тем более до конца моей смены оставалось чуть меньше получаса.

— Замечательно, — ответила Доротея на мой вопрос, после чего на меня нахлынула волна белой зависти. Она ведь все выходные провела с Мартином!

— Как замечательно? — не поверив своим ушам, переспросила я.

— Вот так вот, замечательно. С утра Мартин хотел запускать воздушного змея, но погода была дождливой, так что мы играли в шашки. Мальчик сердился от того, что я не могла его выиграть и вскоре мы закончили игру… Он вообще со мной отказывается общаться, что меня немного удручает, однако он совершенно не создает мне проблем. Ведет себя тихо и сознательно: читает книги, сидит за компьютером, собирает конструктор.

«Удручает то, что он молчит и тихо делает свои детские дела?! Отдала бы половину заработка за подобное счастье!» — Мысленно раздосадовалась я.

— Самое интересное произошло в обед, — неожиданно тихо произнесла женщина, наклонившись ко мне через стол, — когда пришла Кэрол.

— Кэрол? Это та блондинка, которая нас собеседовала? — спросила я и сразу же, по выражению лица Доротеи, поняла, что должна была задать свой вопрос тише.

— Нехорошо громко обсуждать личную жизнь работодателя, — заметила женщина, а я в свою очередь подумала о том, что вообще в принципе нехорошо обсуждать чью-либо жизнь. — Да, это та блондинка, — шепотом продолжила Доротея. — Оказывается, она — побочная дочь Кевина Вуда!

Я ничего не знала о том, кто такой Кевин Вуд, что, видимо, было написано у меня на лбу, отчего Доротея решила мне пояснить:

— Он хозяин одной из крупнейших в Англии фабрики по производству мраморной плитки, а его нынешняя жена, между прочим являющаяся пятой по счету, возглавляет какой-то популярный журнал о моде, название которого я не запомнила, так как не читаю подобного. В сумме у него пять дочерей и один сын, но ни одного ребенка от нынешней жены, хотя они состоят в браке уже четыре года. Представляешь, старику семьдесят, а его нынешняя жена младше него ровно на три десятка! — отвлеклась Доротея и я уже ожидала осуждений вроде: «На что способны женщины ради денег», как вдруг она совершенно неожиданно выдала. — Каков мужчина! Семьдесят, а он всё еще силен.

Я чуть не прослезилась от замечания этой любопытной женщины.

— Так вот, дом отца Кэрол расположен на противоположной стороны этой улицы. Со слов прислуг, девушка, под предлогом присмотра за отцовским домом, частенько приезжает сюда из столицы, но вся загвоздка заключается в том, что старик уже лет пять не живет в Британии — он давно переехал в Бразилию и ему глубоко наплевать на здешние владения. И как ты думаешь, зачем Кэрол приезжает сюда? — вдруг поинтересовалась Доротея, словно ответ лежал на поверхности. — Хочет заполучить старшего из наших братьев! — резко заключила женщина и я непроизвольно попыталась вспомнить, когда именно братья Олдриджи стали «нашими».

— Ммм, — только и смогла протянуть я, всё еще пытаясь понять, в чем суть вопроса.

— И как тебе это нравится?

— Ну, они бы неплохо смотрелись, — задумчиво ответила я, вспоминая, как элегантная блондинка выглядела рядом с Роландом в день нашего знакомства.

— Неплохо бы смотрелись?! — очевидно не поддерживая моего умозаключения, переспросила Доротея. — Они бы вообще никак не смотрелись! Во-первых — ей уже почти тридцать, а Роланду всего лишь двадцать шесть (по видимому Доротея была из тех женщин, которые считали разницу в возрасте достаточной причиной для окончания еще даже не успевших начаться отношений, хотя при этом она совершенно иначе отреагировала на разницу семидесятилетнего старикашки с сорокалетней бизнесвумен), во-вторых — она выше нашего Роланда на целых два дюйма (как же резало уши это странное слово «наш»!) и в-третьих — у нее отвратительный характер. Между штатом прислуг ходят слухи, будто эти двое уже встречались в студенческом прошлом и теперь блондинка хочет возобновить эти отношения. Только представь её хозяйкой этого дома. Представь «её» хозяйкой Роланда! Бедный мальчик, — хлопнула в ладоши искренне обеспокоенная женщина.

После длительного монолога Доротеи меня мучали следующие вопросы:

А) Откуда служебный персонал так хорошо осведомлен о личной жизни Роланда?

Б) Когда Доротея успела так сблизиться с этим самым персоналом?

В) Как давно она стала испытывать материнский инстинкт по отношению к работодателю?

Г) РОЛАНД ОЛДРИДЖ — БЕДНЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК??? БЕДНЕНЬКИЙ?! МАЛЬЧИК?!

Из-за подобного утверждения у меня едва не начался истерический смех, который, по обыкновению, в моем исполнении зачастую заканчивался слезами. Однако на сей раз я смогла себя сдержать, ограничившись лишь глухим хихиканьем. Если Роланд — мальчик, тогда я — девочка, если он — бедненький, тогда я вообще нищенка. Но я не хотела вдаваться в подробности моих умозаключений, поэтому решила поинтересоваться хоть чем-нибудь в тему, чтобы не выглядеть грубиянкой:

— С чего Вы взяли, что она метит в невесты?

— Она трижды на прошлой неделе ужинала с нами, а в воскресенье Роланд ужинал у нее!

Впервые я уходила из поместья Олдриджей с приподнятым настроением. Меня откровенно веселила та забота, с которой Доротея говорила о своем нанимателе. По её словам, перед ней был маленький мальчик, который еще совершенно ничего не смыслит в жизни. Впрочем, у нее вроде как была дочь, которая была намного старше Роланда, так что неудивительно, что Доротея смотрит на него сквозь розовые очки.

Всё еще широко улыбаясь (у меня даже щеки порозовели от хорошего настроения и слишком хорошего отопления), я уже надевала ботинки, когда вздрогнула от того, что обнаружила в десяти шагах от себя старшего Олдриджа. По-видимому, он давно наблюдал за мной, и наверняка со стороны я могла показаться ему глупо улыбающейся самой себе идиоткой.

— Добрый вечер, — поняв, что я его заметила, поздоровался Олдридж.

— Добрый вечер, — отозвалась я, слегка приподняв голову, и в этот момент в дверь раздался звонок. Джонатан молниеносно вылетел из соседней гостиной и направился к двери.

— Вы сегодня улыбаетесь, — заметил Роланд, с любопытством рассматривая мою фигуру. Я была уверена в том, что на его фоне выгляжу ужасно и, почему-то, это веселило меня еще сильнее. Он стоял передо мной в идеально подобранном гардеробе от Армани: черная рубашка, брюки и туфли, на правой руке шикарные коллекционные часы, которые наверняка стоят не менее пары тысяч долларов. От него пахло лучшим мужским одеколоном, его волосы, не затронутые страшно-модными прическами, были уложены достаточно ровно, но при этом создавалось впечатление, словно он до них сегодня дотрагивался только утром, и-то из-за острой необходимости почесать затылок. Я же стояла перед ним в скромном плаще пятилетней давности, который до сих пор существовал лишь за счет маминых внутренних стежков, в обыкновенных темных джинсах и купленных прошлой весной ботинках, которые я рассчитывала проносить еще минимум три сезона, прежде чем они успеют расклеиться. Волосы же у меня были далеко не искусно распущены, и пахло от меня только мной — никаких духов или туалетной воды, которая закончилась у меня еще три недели назад, благодаря стараниям трудолюбивых сестер.