— Не знаю. Но уходит уверенность. Какая-то зависимость появляется от тебя. Вот сегодня. Я оказалась в такой ситуации, потому что понадеялась на тебя. Надо было самой напомнить про деньги. А я так расслабилась, живя с тобой, что думать о жизни забыла.
— А ты привыкай. Я не против. Ты говоришь, что тебе одной одиноко было и холодно. Я сам чувствовал этот холод очень долго. Знаю, что такое жить без цели и со страхом будущего. Очень долго казалось, что жизнь закончилась, пока не встретил тебя. Тогда показалось, что всё может наладиться. Появилась надежда. Я тогда знал, что мои мечты почти не выполнимы, потому что слишком смелые и почти нереальные, но они сбылись. Ты рядом. Так почему не может сбыться и остальное?
— Наверное может, — пожала плечами Тая. Он повернулся к ней и замер. Она кормила грудью малыша и не замечала в этом ничего такого. Слишком всё выглядело естественно. Как будто так и должно быть.
— Вот как хочешь, но ты останешься со мной, — неожиданно для себя сказал Гена.
— Посмотрим, — уклончиво ответила Тая.
— Даже смотреть нечего. Так просто должно быть.
Просто должно быть. И никак иначе. У каждого своя роль в этой жизни. Каждый из людей важен в этом мире, чтоб наполнить его неповторимыми уникальными мазками, каким наполняет картину художник. Мы не задумываемся об этом. Просто живём, появляемся в жизни других людей, чтоб принести дурные вести или поддержку. Заставляем жить дальше, когда кажется, что мир рушится на глазах. Когда-то Гена оказался маяком и якорем для Таи. Потом пришла очередь его вытаскивать на свет, когда вначале умер его отец. Он так и не вышел из реанимации. Его мама впала в депрессию. Всё-таки она его любила. Пусть и по-своему, но любила. Она сгорела за два месяца. Тая разрывалась на части между беспокойным ребенком и Геной, который, казалось потерял ориентир в пространстве. Его привычный мир неожиданно рухнул. Было страшно и тяжело. Пока не пришла весна.
Весна принесла с собой свежий ветер, солнце и надежду. Надежду на жизнь без слёз. В майские праздники всё оказались у Полины и Василия. Официально собрались, чтоб помочь вскопать огород, посадить картошку, а не официально, чтоб пожарить шашлыки. Данко висел на турнике. Недавно он решил восстановить тренировки, решив, что хватит валяться на диване. Хотя, он довольно мало проводил на нём времени. То пытался помочь Эле по дому, то малышку укачивал, то с Ванькой занимался.
Гена и Серёжа вместе с Василием капали огород. Серёжа в этот раз приехал уже с Викой и Леной. Теперь по участку носилось двое детей и на правах человека, который всё знает, Ванька показывал девочки владения бабушки и дедушки. Полина и Вика готовили обед. Эля им помогала, пока не проснулась дочка и не пришлось уйти, чтоб её покормить. Там уже сидела Тая.
— Обжоркин проснулась. Так что мы решили составить вам компанию, — сказала Эля.
— Мы не против. Чем больше компания, тем аппетит лучше. У нас с этим небольшие проблемы. Чего-то массу не набирает. Нам уже советуют переходить на прикорм.
— Возможно. Может молоко не такое уж жирное. Моя пока в норме. Но мне как-то повезло в этом плане, что прям удивительно, — ответила Эля.
— Как у вас по здоровью?
— Пока всё в норме. Надеюсь, что так и продолжится.
— А Данко как?
— Привыкает. Только начал осознавать, что произошло. До этого он как бы понимал, но ни принимал. Ещё была какая-то надежда, что всё может наладиться, что врачи ошибаются, а сейчас понял, что с этим придётся жить.
— Жаль его. Молодой такой и…
— А мне не жаль. Вначале жалела, а теперь не жалею. Жалость — убивает хуже болезни. Человек чувствует свою неполноценность, о которой ему напоминают каждый раз. Это же как на больную мозоль наступать. Есть трудности, но это не значит, что Данко не живёт нормальной жизнью. И пусть вместо телевизора мы теперь больше радио слушаем, зато наш дом теперь наполнен музыкой. Пусть ему пришлось уйти с работы, но зато он занимается детьми. Больше времени с Ванькой проводит и с Леной. Вот чего, а этого мы не ожидали. Она у нас теперь почти все выходные проводит.
— У вас теперь шумно.
— Зато у вас тихо.
— Гена до сих пор спать по ночам не может. Спит урывками и постоянно подскакивает, прислушивается, — ответила Тая.
— Но он их не бросал сколько лет. Тяжело ему пришлось. Не каждый справится с такой ношей, — заметила Эля. — А ты как? Стали с ним ближе или так…
— Девчонки, вы есть идёте? Или вам сюда принести? — заходя в комнату, спросил Данко.
— Покормимся и пойдём к вам, — ответила Эля.
— Тогда вторую партию шашлыков поставим для вас, — сказал Данко.
— Спасибо, — крикнула ему вслед Эля.
— Эль, а что для тебя любовь? — неожиданно спросила Тая.
— Когда на душе так хорошо, что аж дышать больно. И одновременно спокойно, — ответила она. — Коктейль чувств, который дурит голову весенним ветром. И за эту дурость никогда не стыдно. А для тебя?
— Музыка, — ответила Тая.
Вечер входил в свои права. Эля сидела на задворках и смотрела как солнце клонится к закату. Данко сидел рядом и крутил в руках жёлтое сердечко, которое уже сильно обтрепалось и потеряло свой цвет.
— Откуда оно у тебя? — спросила Эля.
— У Генки стащил. Машинально в карман положил, а сейчас вспомнил. Это ведь брелок?
— Талисман. Я его очень давно связала. Когда загадывала желания тебя встретить. Давно это было. Очень давно.
— Значит волшебная вещь? Я загадывал, чтоб тебя вернуть и ты вернулась.
— А мне кажется, что волшебство мы сами создаём. Своей верой в лучшее. Любые мысли материальны. Ведь часто бывает, что чего пожелаешь, то и сбывается. Просто в праздники или в вера в талисман эти мысли усиливают. Помогают сосредоточиться. А мы уже наделяем эти вещи сверхъестественными способностями.
— Наверное так и есть, но ведь главное не это.
— И что же тогда главное? — спросила Эля.
— Что любые трудности нам по плечу, — ответил Данко, рассеянно улыбнувшись.
Тая слышала, как Гена катал коляску по коридору. Артур не хотел никак засыпать. Отоспался днём на свежем воздухе и теперь играл с погремушками. Гулюкал. Тая хотела его сама уложить, но Гена не дал. Он решил, что пора от рук отучать вот и пытался уложить в коляске.
Тая спорить не стала. Нравится ему играть в отцы и дети, то ей не жалко. Она хотела погладить вещи, но взгляд упал на скрипки, которые пылились в углу. Надо было хотя бы пыль стереть. Тая достала старую скрипку. Музыка и любовь. Ощущение себя, как чего-то целого. Давно она не испытывала этого чувства.
Вдох и выдох. Она словно заходила в холодную воду. Страшно и неприятно, но потом тело к воде привыкает и приходит лёгкость. Ощущение свободы. Нужно только привыкнуть к воде и дать ей возможность нести себя. Так и музыка. Ноты давно заучены. Она ведь их не забыла. Чёткие движение и ощущение полёта. Мелодия. Простая, лёгкая, переходящая всё больше в сложный надрыв, когда душа начинает плакать и стремится вылететь из груди. Наверное в какой-то момент ей удалось это сделать. И оказалось, что летать не так уж и страшно. Страх падения и шишек остался позади. А впереди…
Он смотрел на нее и улыбался. Как когда-то давно она стояла на сцене и ничего не замечала вокруг. Девушка со скрипкой, которая была из другого мира. Правильного мира, в котором ему не было места. А сейчас она словно специально опустилась на ступень ниже, чтоб оказать рядом с ним. Тая опустила руки и скрипку. Выглядела она так, словно пробежала большую дистанцию, но достигла финиша первой. Глаза блестели, на губах играла улыбка. Гена подошёл к ней. Наклонился к её губам. Тёплый поцелуй. Нежный и правильный. Весь мир остановился.
— У меня получилось, — сказала она.
— Я слышал, — ответил Гена. — Шаг за шагом и всё наладится.
— Такое ощущение, что ты заранее знал, — ответила Тая.
— Что всё у нас наладится? Тая, мы часто не понимаем, что с нами происходит. Отказываемся понимать. А я не отказываюсь. Я тебя люблю. И тебе не безразличен. Был бы безразличен, то не стала бы ты со мной целоваться. Не стала бы соглашаться, чтоб на меня ребёнок был записан. Ты ведь хочешь этого счастья и семьи. Но тебе просто надо было узнать меня лучше. А на это нужно было время.
— Всё равно — это не любовь.
— У нас ещё будет время, чтоб разобраться во всех тонкостях, — ответил он, вновь её поцеловав. Тая охотно ответила на его поцелуй. Может всё так и должно было быть…