Анжела Биссел - Одна душа на двоих

Он быстро сбежал по ступенькам трапа и открыл дверь машины, прежде чем румянец остыл на ее щеках. Он опустился перед ней на корточки.

– Добрый день, Мариэтта, – поприветствовал он девушку, снимая очки. Лазоревый взгляд пронзил ее сердце. – Готовы к нашему путешествию?

Утренний бриз взъерошил его волосы. Мариэтта ощутила запах мыла, лимона и еще чего-то пряно-терпкого. У нее перехватило дыхание. Она почувствовала легкое раздражение. Мужчина не должен так соблазнительно пахнуть.

– У вас на борту подают более-менее приличный кофе? – ворчливо поинтересовалась она.

Уголки его рта дернулись в подобии улыбки.

– Кофе у нас отличный, – ответил он, и его лицо вновь стало серьезным. – У нас есть специальный механизм для подъема на борт.

Мариэтта покачала головой:

– Благодарю. Меня понесет на руках Лео. – Мариэтта предпочла этот простой способ механической платформе, на которую нужно погрузить кресло. Она не хотела лишний раз привлекать к себе внимание. Хотя за годы инвалидности и привыкла к тому, что люди помимо воли могут уставиться на нее любопытными взглядами. Порой подобная бестактность раздражала.

Через несколько минут ее багаж был загружен, а сама Мариэтта оказалась в большом и удобном кожаном кресле. Рядом стояла ее сложенная коляска, на случай если она захочет перемещаться в просторном салоне после набора самолетом высоты.

Она увидела, как Нико и Лео обменялись последними фразами. Минуту назад, когда Лео поцеловал ее на прощание, на глаза навернулись предательские слезы. Она быстро смахнула их, потому что редко позволяла себе плакать. Мариэтта научилась быть сильной и достойно отвечать на вызовы, которые бросала ей жизнь. И происходящее в данный момент – еще одно препятствие, которое ей необходимо преодолеть.

– Слышала, что вы хотели бы выпить хорошего крепкого кофе, дорогая? – спросила стюардесса по имени Эвелин, которая помогала ей разместиться в салоне. Сейчас она дружелюбно улыбалась Мариэтте.

– Да, спасибо. Черный и очень крепкий, – подчеркнула она, не желая пить жидкую бурду.

Эвелин склонила голову набок.

– Настоящий крепкий кофе, – уточнила она по-итальянски.

Брови Мариэтты поползли вверх от удивления, и стюардесса рассмеялась.

– Кто бы подумал, что простая девушка с берега Миссисипи умеет варить настоящий итальянский кофе.

Мариэтта улыбнулась в ответ:

– Благодаря вам утро для меня стало прекрасным.

Эвелин подмигнула:

– Рада слышать это, дорогая. Кофе уже на подходе.

Мариэтта решила, что ей очень нравится Эвелин.

Вскоре они уже летели на высоте десять тысяч метров по направлению к Тулону, городу на южном побережье Франции. Все это Мариэтте сообщила Эвелин, кладезь информации, в отличие от Нико, который сидел в кресле напротив, уткнувшись в лэптоп, и только раз при взлете поинтересовался, все ли у нее в порядке и не нужно ли ей чего.

– Вот пожалуйста, дорогая. – Эвелин поставила перед ней на столик из дерева грецкого ореха чашку кофе и бутылку минеральной воды.

Мариэтта, улыбнувшись, поблагодарила стюардессу. Обращение «дорогая» не звучало в ее устах покровительственно, напротив, высокая, стройная американка была само очарование.

Мариэтта подумала, как это, должно быть, прекрасно – иметь возможность путешествовать по миру. Она не заметила у Эвелин обручального кольца, стало быть, та не замужем. Работа у стюардесс не из легких, но есть и плюсы.

Она подождала, пока Эвелин отошла на достаточное расстояние, и сказала, обращаясь к Нико:

– Она мне нравится.

– Простите?

– Эвелин, – повторила она, наблюдая за его реакцией. Ни один мужчина не может не заметить такую красотку, как Эвелин. Высокая, стройная, элегантная, ноги от ушей. Мариэтта сама себе была противна, но не могла не думать о том, какого рода «личные услуги» могла оказывать Эвелин своему боссу. Они оба молоды и прекрасны. Эвелин являла собой образец физического совершенства, который наверняка искал Нико в партнерше для секса.

Однако Нико нахмурился, явно не понимая, о ком она говорит.

– Ваша стюардесса, – удивленно повторила Мариэтта. – Вы не знаете имен членов экипажа?

Нико пожал плечами.

– У меня сотни служащих, – равнодушно бросил он и снова вернулся к компьютеру, посчитав тему исчерпанной.

Разговор окончен.

Мариэтта фыркнула:

– Мне она нравится. Она прекрасно делает свою работу. И у нее потрясающие ноги.

Последняя фраза привлекла его внимание. Он поднял на Мариэтту вопросительный взгляд.

Девушка пожала плечами:

– Я художник и ценю красоту во всех ее формах. Признайте, что у Эвелин красивые ноги.

– Я не заметил.

– Неужели? – с недоверием переспросила она.

– Так и есть, – не отводя от нее взгляда, ответил Нико.

Затем случилось невероятное. Мариэтта к такому не была готова.

Его взгляд скользнул по ее губам, задержавшись на пару секунд, отчего Мариэтта непроизвольно облизнула губы, а затем спустился ниже, на мгновение остановившись на ее груди.

Все произошло очень быстро. Тем не менее этот намеренный внимательный осмотр возымел такой эффект на Мариэтту, будто Нико ее трогал руками. Она почувствовала, как в груди разливается жар, сердце бешено колотится, дыхание становится прерывистым. Он вновь посмотрел ей в глаза и наверняка увидел ее реакцию. Уголки его рта изогнулись в подобии улыбки.

– В женщине я прежде всего обращаю внимание на грудь, – буднично сообщил он, как если бы сказал, что предпочитает фасоль гороху или любит среднепрожаренный бифштекс. И снова спокойно вернулся к работе, не обращая никакого внимания на пробежавший между ними электрический разряд.

Мариэтта поджала губы. Так ей и надо. Он намеренно шокировал ее, чтобы она не отвлекала его от работы. Она залпом выпила стакан минералки, чтобы охладить свой пыл. Она сама спровоцировала его. Зачем? От скуки? Ей хотелось его внимания? Он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей доводилось встретить, и ее женская натура не выдержала. Ей захотелось пококетничать?

Это уж слишком. Ей не нужно мужское внимание. Ей не нужен мужчина, и точка. Ее тело несовершенно, и с этим ничего не поделаешь. Но она выстроила свою жизнь и карьеру. У нее есть работа, она успешная художница. Этого должно быть достаточно.

Она перестала мечтать о недостижимом. Она реали ст.

А Нико… Нико – это из разряда фантазий.

В Тулоне при заходе на посадку стояла ясная погода. Яркая синева неба над Лазурным Берегом уходила в бесконечность. Шикарные песчаные пляжи популярного курорта простирались насколько хватает глаз, привлекая отдыхающих и мировых знаменитостей круглый год.

Нико был равнодушен к развлечениям и светской жизни, бившей ключом на Французской Ривьере, давно снискавшей репутацию декадентского рая. Он приезжал в Тулон несколько раз в год только потому, что от здешнего аэропорта было ближе всего добираться до Лавандового острова, где он любил отдыхать в тишине и уединении после суеты Парижа и Нью-Йорка или деловых поездок по миру.

Время от времени, когда его одолевало беспокойство и тело требовало разрядки, он оставался в Тулоне, проводя ночь в шикарном казино или модном баре. Он заказывал выпивку и ждал. И она непременно появлялась, та женщина, которая, как и он, хотела просто хорошо провести время.

Нико приводил ее в номер люкс, заказывал шампанское и закуски на ее выбор, позволял ей легкий флирт и заигрывание, если она к такому привыкла.

Но не слишком долго.

Если хотел, он мог быть джентльменом, но не святым, и не в тот момент, когда его одолевали мучительные воспоминания, а тело горело желанием. Облегчение приносило лишь погружение в мягкое, горячее и влажное женское лоно.

Иногда, если секс был очень хорош, он брал номер телефона и встречался с той же самой женщиной еще раз. Они вместе ужинали или куда-то ходили. Но только в том случае, если женщина четко понимала, что эти встречи исключительно ради того, чтобы доставить физическое удовольствие друг другу.

Джулия оставалась его единственной любовью.

Его единственным, хотя и утраченным шансом на нормальную, счастливую жизнь.

Он не заслужил второго шанса. И не хотел второго шанса, которого может также лишиться.

Самолет приземлился, вернув Нико в настоящее. Пока самолет подруливал к частной стоянке, где их ждал вертолет, Нико отстегнул ремень безопасности и, поднявшись из кресла, взглянул на Мариэтту, хранившую молчание весь последний час полета. Он так до конца и не понял, о чем она пыталась говорить с ним в воздухе, но пресек разговор в корне, ясно понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Нико остро ощущал ее присутствие и ее женственность и ничего не мог с собой поделать.