Маркус чуть не расхохотался. У кого-то было изощренное чувство юмора. Вряд ли эти записки написал больной старик, стоявший одной ногой в могиле. Неужели это было проделкой леди Барроуби?

Да, ему не следовало начинать осмотр дома с кабинета. Судя по всему, Джулия редко заходила сюда. Интересно, где же она проводит большую часть дня?

Вернувшись в коридор, Маркус стал по очереди методично обследовать каждую комнату. Вскоре он нашел то, что искал. Это было небольшое уютное помещение, примыкавшее к комнате для музицирования. Из его окна открывался вид на сад. Здесь стояли письменный стол, удобный стул и маленькая скамеечка с мягким сиденьем, на котором Маркус обнаружил корзинку для рукоделия.

В ящиках стола не было ничего, кроме счетов и бухгалтерских книг, исписанных аккуратным почерком. Леди Барроуби, по всей видимости, вела все хозяйственные дела сама, не прибегая к помощи управляющего. Это был колоссальный труд. Странно, что при этом она содержала огромный штат прислуги.

Вскоре внимание Маркуса привлекла корзинка для рукоделия. Он не мог объяснить, почему она так сильно заинтересовала его. Вообще-то леди Барроуби была не из тех женщин, которые много времени проводят за вышиванием или вязанием.

Вряд ли она часто пользовалась этой корзинкой. Впрочем, ее крышка выглядела несколько потертой. Маркус дотронулся до покрытой пылью ручки. Он с трудом мог представить себе, что живая, энергичная Джулия сидит долгими вечерами, склонившись над рукоделием. Откинув крышку и порывшись в корзинке, он обнаружил разноцветные нитки, иглы, крошечные позолоченные ножницы и… двойное дно.

Большинство людей не догадалось бы о существовании двойного дна, но у Маркуса был наметанный глаз. Сравнив размеры корзинки и ее глубину, он пришел к выводу, что в ней есть небольшой тайник. Вытряхнув все содержимое, Маркус долго вертел пустую корзинку в руках. В конце концов ему удалось обнаружить на дне едва заметный небольшой карман, в который можно было с трудом просунуть руку. Там лежал один-единственный предмет – ключ.

Это был не дверной ключ и не ключ от сейфа. То, что нашел Маркус, скорее походило на ювелирное изделие. Ключик был маленький, украшенный крохотным драгоценным камушком. Но где находился замочек, который он отпирал? Маркус решил, что ему надо искать что-то вроде инкрустированной шкатулки из драгоценных пород дерева. В таких роскошных шкатулках дамы обычно хранят засушенные цветы, напоминающие им о тайном свидании, или забытые их возлюбленными носовые платки с вышитыми монограммами.

Маркус вспомнил, что ему на глаза попадалось в этом доме нечто подобное… Но где именно он видел такую шкатулку? В комнате для музицирования? В парадной гостиной? Нет, вряд ли леди Барроуби выставила бы предмет, хранящий ее секреты, на всеобщее обозрение. Она не была столь небрежна.

Хотя… возможно, она намеренно поместила свое сокровище туда, где потенциальный похититель не стал бы его искать. О Боже, кроме коварства, эта женщина обладала еще и изощренным умом!

Он вошел в гостиную, в которой днем леди Барроуби принимала своих поклонников. Шкатулка стояла на краю стола, на ней лежали очки в изящной оправе. Сунув ключ в замочек, Маркус повернул его. Раздался щелчок, и крышка шкатулки приподнялась.

В ней, как и предполагал Маркус, лежали засушенные цветы, морская раковина, выцветшая ленточка и… еще один ключ. В отличие от первого он выглядел солидно. Это, по всей видимости, был ключ от комнаты. Где же находилась та дверь, которая вела в тайное помещение, закрытое не только для гостей, но и для слуг?

Это вряд ли могла быть спальня хозяина или хозяйки поместья.

Маркус задумчиво взглянул на ключ, лежавший у него на ладони, и тут его осенило. Улыбнувшись, он быстро вышел из гостиной.

Маркус долго поднимался по лестнице, стараясь, чтобы под его ногами не скрипели ступеньки. В доме, где было так много обитателей, малейший посторонний шум мог поднять переполох. Достигнув третьего этажа, Маркус двинулся по коридору в поисках нужной ему комнаты.

Помещение детской, в которую он вошел, было сильно запущено. Пустые полки для игрушек покрывал толстый слой пыли, постельное белье в колыбелях было несвежим. Леди Барроуби, по-видимому, не собиралась заводить детей.

В углу комнаты стоял маленький сундучок. Стараясь не оставлять следов на пыльном полу и предметах мебели, Маркус подошел к сундучку и опустился перед ним на колени. Замочная скважина на его крышке была крохотной. Маркус попробовал вставить в нее ключик, которым он открывал шкатулку в гостиной, и был вознагражден за свое усердие. Ключик подошел!

В сундучке он обнаружил несколько тетрадей в кожаных переплетах. Их обычно использовали для дневников и зарисовок. Интересно, о чем леди Барроуби вела записи? Открыв наугад одну из тетрадей, Маркус поднес ее к горевшей свече. Почерк хозяйки дома был очень четким.

«…он с яростной силой входил в меня, его ладони ритмично приподнимали и снова опускали мои бедра…»

Маркус от изумления едва не выронил тетрадь из рук.

– Что за черт? – пробормотал он.

Перед ним были дневниковые записи, но этот дневник оказался довольно странным. В нем страница за страницей описывались откровенные сексуальные сцены и эротические переживания. Маркус углубился в чтение. Постепенно его охватило возбуждение, дыхание участилось. Позабыв обо всем на свете, он упивался соблазнительными картинами неистовой страсти. Когда он заканчивал читать последнюю тетрадь, по его лицу заструился пот.

Чтобы в таком состоянии не заняться рукоблудием, надо бы, держа холодный компресс на затылке, сделать сотню отжиманий от пола.

Поглощенный эротическими фантазиями, Маркус позабыл о времени. Посторонний шум, донесшийся со двора, вернул его к действительности. Бросив взгляд в сторону окна, он ужаснулся. На улице уже светало. Быстро сунув недочитанную тетрадь в сундучок, где уже лежали остальные, он закрыл его и поднялся на ноги.

Единственное открытие, которое сделал Маркус, состояло в том, что у леди Барроуби отсутствовали целомудрие и понятие о супружеской верности. «Она не может вызывать никаких чувств, кроме отвращения», – подумал Маркус, но внутренний голос тут же задал ему каверзный вопрос: «Ты действительно так думаешь? А как же быть с твоим возбуждением? Или это тоже от отвращения?»

Маркус отогнал досужие мысли. Дело было вовсе не в том, что он возбудился. Главное, что ночной рейд в дом Барроуби не принес никаких результатов. Маркус, конечно, мог еще раз наведаться сюда, но ему казалось, что это ни к чему не приведет. Надо было начинать все сначала.

А сейчас следует поторапливаться. В окна уже стучалось утро.

Глава 5

В саду жарко, солнце ярко освещает лепестки и листья роз. Восхитительный сладкий аромат воспламеняет мои чувства, мое тело жаждет прикосновений возлюбленного. Он идет рядом со мной, и я вижу, что благоухание оказывает на него такое же воздействие. Он замедляет шаг и на ходу дотрагивается до нежных цветов, мимо которых мы проходим.

– Чашечки роз похожи на твое лоно, – хрипловатым голосом говорит он. – Они такие же нежные и шелковистые.

Он останавливается, и я, повернувшись, медленно возвращаюсь к нему. Я нарочно оделась так, чтобы возбудить его, и теперь вижу, что его взгляд прикован к моему декольте.

– Ты уверен в этом? – спрашиваю я. – Чтобы делать такие смелые сравнения, мне кажется, необходимо приобрести больше практического опыта.

Он смеется, и тембр его низкого, хрипловатого голоса соответствует пылкому выражению его глаз. Набрав в руку лепестков, он подбрасывает их вверх, и они падают на мою голову и плечи, словнорубиново-красный снег.

– Возможно, ты права. Мне не следовало прибегать к такому сравнению, не проверив еще раз на деле, соответствует ли оно действительности…

Он хватает меня за руку, и мы бежим к руинам античного храма, расположенным в глубине сада. Он втаскивает меня внутрь крохотного полуразрушенного здания через одно из арочных окон, и я вижу, что его пол усеян разноцветными лепестками. Мы падаем на мягкий ковер из лепестков.

– Моя богиня, – шепчет мой возлюбленный. – Моя Артемида, дивная охотница.

– Мой Адонис, – с улыбкой говорю я ему. – А теперь довольно нежностей. Нам предстоит провести важное исследование.

Он смеется и бросает лепестки мне в лицо.