– Нет, – очередная иголка. – Что за глупости.
– Но ты уж очень много умеешь для дочки лесника.
– Внучки, – исправила она с едва скрываемым напряжением в голосе.
– А кем был твой отец?
– Не знаю, я его никогда не видела, а мама не рассказывала.
– Да! – с ликующей ухмылкой заявил парень. – Точно ведьма. Дочь самого Дьявола.
– Вот дурень! – Мари с силой опустила коробку на низкий столик возле кровати, иглы едва слышно звякнули и рассыпались по тёмной поверхности дерева. Послышались удаляющиеся шаги, и хлопнула дверь.
– Что ж, – вздохнул обидчик, боясь пошевелиться из-за торчащих из спины иголок, – и вправду дурень, – своего он добился – задел-таки хозяйку, но радости от этого не было никакой. Стало до того непривычно противно от чувства вины, за то, что расстроил добрую девушку, что гордый нрав готов был на удивление быстро поддаться и уступить место искренним извинениям, но врачевательница-то ушла. И догнал бы ведь, да страшно двинуться с её извращенными орудиями медицины в плечах, шее и вдоль позвоночника.
«Да я же её совсем не знаю, что на меня нашло? – размышлял он, лёжа в одиночестве и глядя отрешённым взглядом куда-то вдаль безоблачного неба за окном. – Сколько можно обижаться? Уже час прошёл, наверное. Но не может ведь она меня так бросить, придёт рано или поздно. Тогда и извинюсь…». В эту секунду едва слышно скрипнула дверь, зашуршала ткань длинной юбки – Мари молча опустилась на край кровати. Уилл ощутил тёплые пальцы, едва коснувшиеся спины, вынимая из неё иглы, сглотнул напряженно. Извиняться юноша не любил и вообще редко считал себя виноватым – с ним никто обычно не спорил, кроме, пожалуй, старика Северина. В редких ссорах с матерью или советником всё как-то решалось само собой и просить прощения приходилось в единичных случаях.
– Прости, – послышался тихий голос хозяйки до того, как парень успел придумать, что сказать. – Я, наверное, не умею общаться с людьми.
– Нет, что ты, – удивлённо возразил собеседник. – Я зря такое сказал, так что это ты меня прости.
– Я не сержусь, – улыбнулась девушка. – Матушка всегда учит, что если про тебя говорят неправду, то обижаться нельзя. Когда обижаешься, выходит, что соглашаешься с обидными словами. Про неё тоже такое выдумывают.
– Что она ведьма?
– Да. Дедушка нас защищал, а когда его не стало, люди начали часто сочинять подобные байки. Наверное, поэтому матушка не хочет, чтобы я появлялась в деревне, а уж тем более, чтобы крестьяне узнали о моих медицинских познаниях, тогда точно заклеймят.
– Но нельзя же вечно сидеть в лесу. В конце концов, ты изучала врачевание не для развлечения, а чтобы кому-то помогать.
– Матушка говорит, что когда мне исполнится шестнадцать, я смогу отправиться ко двору, там мои способности пригодятся и не будут считаться зазорными, потому что там образованные люди, а не безграмотные олухи.
– Вот как? Прямо так и говорит? – усмехнулся Уилл.
– Когда злится, может и покрепче обозвать, – хмыкнула девушка. – Но мне не кажется, что деревенские люди такие злые. Наверное, есть те, кто распускает слухи, а остальные слишком легко поддаются чужому влиянию, вот и верят во всякую чушь.
– А что ты сама думаешь на счёт появления в высшем обществе?
– Не знаю, я так привыкла к нашему тихому домику. Да теперь ещё выяснила, что я оказывается странная и вообще похоже на мужчину, – она шутливо улыбнулась. – Вдруг меня там не примут?
Юноша аккуратно перевернулся на бок, ощущая, что тянущая боль в спине стала совсем несущественной.
– Поехали со мной? – неожиданно предложил он, глядя прямо в карие глаза собеседницы. В тех тут же вспыхнул явный интерес и удивление.
– С тобой? – переспросила Мари. – Куда?
– В моё имение. Будешь целительницей, – Уилл вдруг ощутил, что от этого решения сейчас зависит всё его будущее, как бы неестественно эта мысль не звучала для него самого.
– Нет, – с улыбкой замотала головой девушка. – Я не могу бросить матушку здесь одну.
– Ты сказала, что тебе почти шестнадцать, значит всё равно скоро уезжать.
– Но она должна была ехать со мной, – оправдывалась хозяйка.
– Ну, возьми с собой и её тоже, – растерялся юноша. – Она ведь может быть кухаркой или кем там ещё…
– А зачем тебе это? – вдруг спросила Мари.
– Эм… – парень чуть замялся. – На себе ощутил лёгкость твоей руки. У нас не врач, а коновал какой-то по сравнению с тобой.
Она смущенно опустила глаза.
– Спасибо. Но мне нужно подумать, – произнесла она с лёгкой улыбкой, – а тебе просто необходимо поесть.
– Опять? – удивился Уилл. – Так ведь час всего прошёл.
– Час? – она глянула в окно, проходящие через него лучи предзакатного солнца тонкой розоватой полоской ползли по стене. – Уже почти ночь. Тебе нужно поесть и спать.
– Но я не хочу ни того ни другого, – возразил юноша.
– Опять будешь спорить? – Мари скривила губы и поднялась с кровати. – Чего же ты хочешь?
– Продолжать беседу с тобой, – честно ответил Уилл.
Она недоверчиво прищурилась, без лишних слов потрогала лоб юноши.
– Так и есть, – заключила деловито, – жар усиливается.
– Подожди! – окликнул он поспешившую к выходу девушку. – Ты куда?
– Сейчас принесу ещё кое-какие травы, – добродушно улыбнулась она, – а потом сможем беседовать, сколько пожелаешь.
Юноша с довольной ухмылкой опустился на подушку. Короткое знакомство становилось всё более интересным. Внутри что-то сладко трепетало и тянуло, будто незримыми шёлковыми лентами обвиваясь вокруг тела, к приятной собеседнице. Наигранная надменность и излишний сарказм совсем растворились в щекочущем грудь ощущении новизны, рождающем удивительное чувство, имя которого не было ещё доподлинно известно Уильяму.
На этот раз, кроме компрессов, пришлось пережить ещё и какой-то жутко горький отвар. Выпив залпом предложенное лекарство, парень недовольно сморщился, ощущая, что язык отказывается двигаться после такой вяжущей гадости. Заметив лицо пациента, Мари с улыбкой покачала головой.
– Какой ты неженка, – шутливо бросила она.
– А ты сама это пробовала? – возмутился Уилл.
– Конечно! – ответила она с лёгким укором, зажигая толстую оплавленную свечу рядом с постелью. – Я все лекарства проверяла на себе.
– И как? – немного удивился он.
– Как видишь, пока жива, – засмеялась девушка.
Юноша на секунду замер, заворожённый её мимолётным смехом, наполнившим комнату необъяснимой радостью, подобно лёгкому звону хрусталя. «Действительно, особенная, – пронеслось в голове, но он тут же опомнился, прогоняя наваждение. – Красивый смех ведь не повод нарушать закон…»
– Это радует, – чуть отрешённо проронил он. – Так что, теперь, после всех мучений, которым ты меня подвергла, согласишься просто поговорить?
– С удовольствием, – мило улыбнулась Мари. – Только если снова почувствуешь жар, ты обязательно скажешь об этом и придётся ещё немного пострадать от моего лечения.
– Согласен, – кивнул Уилл, усаживаясь на кровати. – Сейчас я чувствую себя удивительно хорошо. Так что даже неловко валяться полуголым в кровати, когда рядом одетая девушка.
– И что ты предлагаешь? – усмехнулась она. – Вставать пока нельзя, придётся терпеть.
– Ты могла бы тоже раздеться, – абсолютно серьёзно произнёс он.
– Знатные мужчины все такие бесцеремонные? – спросила Мари без доли обиды, лишь слегка удивившись.
– Ты точно не мужчина? – наигранно испугался Уилл.
– Нужно было дать тебе пощёчину и с визгом убежать? – она усмехнулась, доставая из шкафа ещё пару свечей.
– Наверное, большая часть дам из моего окружения так и поступила бы, – юноша напустил на лицо задумчивость.
– Я же простая крестьянка, – засмеялась Мари, – нас такими шутками не напугаешь.
– А могу я хотя бы штаны надеть? – чуть смущенно спросил он.
– Тебе помочь с этим?
– Нет, я сам, только верни мне их.
– Я даю тебе одежду, а ты больше не шутишь так, – с укором предупредила девушка.
– Как скажешь, – усмехнулся Уилл в ответ, мысленно ругая своё красноречие.
– Так ты из знатного рода? – отвернувшись и давая гостю возможность одеться, как-то неловко спросила Мари. – Из какого?
– Я… – юноша замялся. – Мой отец барон и хороший друг советника Северина. Но… он погиб почти год назад.
– Понимаю, – чуть тише произнесла девушка, стараясь вложить в одно это слово всё сочувствие, что только было возможно в него уместить. – Поэтому Северин взял тебя в ученики? Он наверное очень тебя любит.